Глава пеpвая.

Теплым сентябрьским вечером 1927 года я возвращался домой, полный впечатлений от увиденного на подмостках театра принца Уэльского юбилейного представления спектакля "Дракула". Сэр Лоренс О., мой старый пациент-ревматик, исполнявший в пьесе роль ужасного вампира, был чрезвычайно настойчив в желании предстать передо мной во всей красе своей сценической славы. Под тем или иным предлогом я неоднократно отклонял его приглашения провести вечер в театре, но накануне 250-го представления актер вновь появился в гостиной на Бейкер-стрит, собственноручно вручил нам с Холмсом контрамарки и объявил, что спектакль, несмотря на колоссальный успех, показывается в последний раз. Не желая обижать очередным отказом милейшего сэра Лоренса, я принял приглашение, но вынужден был отправиться в театр без Шерлока Холмса.

- Нет, нет, увольте, старина! - заявил он, раздраженно размахивая своей трубкой. - От всех этих румынских аристократов, кровососущих мертвецов и прочей чепухи веет декадансом. Господин Мурнау(1) давно отбил у меня охоту к подобным вещам...

- Однако инсценировка пользуется большим вниманием публики, - попытался возразить я.

- Тем более! - вновь всплеснул руками мой друг. - Если все, то не я! Вам же, как врачу, я бы рекомендовал непременно поприсутствовать на столь выдающемся юбилее с цель исследования клинического случая массовой истерии...

Наслаждаясь вечерней прохладой, я продолжал свой путь и, приблизившись к нашему дому, застал окна гостиной ярко освещенными. Тщательно вытерев у порога подошвы своих ботинок, я поднялся по лестнице и увидел Холмса за обеденным столом. Он сидел лицом к двери и рассеянно смотрел сквозь меня в мягкий сумрак коридора.

- Вы остались довольны, Уотсон, рад за вас, - пробормотал он, переводя взгляд на карман моего сюртука. - Кроме того вам посчастливилось сделать какое-то приобретение?

- Этот сборник рассказов вручали сегодня всем зрителям в качестве приза, - пояснил я, извлекая книгу из кармана.

- Абрахам Стокер(2) "Гость Дракулы", - прочитал он надпись на обложке, едва театральный приз лег перед ним на стол.

Тонкие, нервные пальцы коснулись изящного переплета и раскрыли его.

В следующую секунду из книги выпорхнула черная летучая мышь. Подпрыгнув на несколько дюймов над настольной лампой, она рухнула вниз и хлопая крыльями, заметалась по столешнице.

Едва вздрогнув, Холмс накрыл беспокойное существо ладонью и поднес его поближе к глазам.

- Очень остроумно, Уотсон. Я не нахожу слов, чтобы выразить свой восторг! - желчно произнес он, заметив краем глаза, что я едва сдерживаю смех. - Да будет вам известно, что подобными игрушками юнцы пугают слабонервных барышень. Дамская шпилька, гуттаперча, фигурка их черной бумаги - вот и готова нехитрая забава...

Холмс бросил исчерпавшую свой завод игрушку на стол и вновь рассеянно уставился в темноту коридора.

- Пусть эта игрушка останется на совести устроителей спектакля, - сказал я с улыбкой и опустился в свое любимое кресло у камина.

- У большинства людей, Уотсон, совесть - не более как боязнь мнения других...(3)

- Что случилось, Холмс? - удивился я. - Полагаю, вы не обиделись на мой неловкий розыгрыш? Поверьте, я и сам недавно...

- Отнюдь не совесть побуждает людей совершать поступки, Уотсон, - продолжал Холмс, пропустив мои слова мимо ушей. - Пороки, низменные страсти, эгоизм, зависть, тщеславие, жестокость - вот что ежедневно приводит в движение миллионы вполне респектабельно выглядящих людей: великих политиков, уважаемых банкиров, знаменитых актеров, добропорядочных трактирщиков, почтенных домохозяек... А знаете ли вы, старина, что является самым обильным источником разнообразных пороков? Смею вас уверить - это страх! Тот самый страх, что делает умных глупыми и сильных слабыми... "Скажи мне, кто твой страх, и я скажу, кто ты." Страх убивает в нас все человеческое; липкие щупальца страха парализуют волю, разум, желания...

Холмс замолчал так же неожиданно, как и начал свои рассуждения.

- Впрочем, все это - метафизика, - наконец проговорил он и, пересев в кресло рядом со мной, раскурил трубку. - Что вы думаете по поводу газетных сенсаций?

С последними словами Холмс поднял с пола и протянул мне свежие выпуски вечерних газет.

"ВЕРВОЛЬФ(4) ВОЗВРАЩАЕТСЯ!", "ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ В ЮЖНОМ КЕНСИНГТОНЕ", "ВОЛК-УБИЙЦА РЫЩЕТ В ПОИСКАХ НОВЫХ ЖЕРТВ!" - кричали броские заголовки.

- Опять смерть" - воскликнул я, пробегая глазами колонки газетных сообщений. - Недалеко от Кромвелл-роуд обнаружено тело молодого художника-итальянца с повреждениями в области горла и шеи. Поблизости найдены отчетливые следы... волчьих лап!

Я в ужасе уставился на Холмса, который тем временем спокойно курил трубку в кресле напротив.

- Именно, - кивнул мой друг. - Те же следы, что сопровождали серию странных смертей в различных районах Лондона в начале лета. Итальянец Фабио занимает в списке жертв тринадцатое место. Не напоминает ли, Уотсон, такой поворот событий второе пришествие Джека-Потрошителя?

- Просто чудовищно! - отозвался я. - Но ведь имеют же многочисленные отпечатки лап какой-то смысл? А страшные раны на телах несчастных? А полицейские, слышавшие вой волка на пустоши близ станции Кинг-Кросс? А торговка, видевшая зверя в переулке на...

- Остановитесь, мой друг - воскликнул Холмс, протестующе поднимая руки. - Еще немного и мне придется разделить ваши фантазии в отношении Волка-Убийцы, как называют его лондонские газетчики. А отсюда один шаг до оборотней, вампиров и говорящих летучих мышей. Все это вместе взятое будет означать бесславное крушение моей карьеры детектива-консультанта. Остановитесь пока не поздно...

Поднявшись на ноги, он приблизился к книжной полке и взял в руки пухлый том в переплете из красной кожи и розового коленкора.

- Вервольф, -  произнес Холмс, перебросив несколько страниц, - волко-человек, колдун-оборотень, обладающий способностью превращаться в хищного зверя и пожирать в таком виде людей - вот что сообщает по этому поводу "Демономания" Бодена.(5) Я вижу в этом определенный смысл, Уотсон... точнее, определенный умысел, - добавил он, возвращая книгу на место.

- Полагаю, вам будет небезинтересно узнать, что сэр Уильям Фармер попросил меня принять его завтра утром по неотложному делу?

- Уильям Фармер? - переспросил я. - Уж не тот ли это молодой богач, что прославился участием в скандальной потасовке на больших скачках в Хэрст-парке?

- Сэр Уильям известен своей вспыльчивостью, - кивнул Холмс, с улыбкой протягивая мне плотный лист бумаги.

"Любезный мистер Холмс!" - прочитал я каллиграфические строки письма. - "Соблаговолите принять меня завтра в 11 часов дня по вопросу, от решения которого могут зависеть человеческие жизни. Если я не убедил Вас этими словами, вспомните, сэр, кровавый след, оставленный Волком-Убийцей!

Я буду на Бейкер-стрит в назначенный час независимо от принятого Вами решения.

Искренне Ваш, сэр Уильям Фармер".

- Немного навязчиво, Уотсон, вы так не считаете? - спросил Холмс, сворачивая лист бумаги и пряча его в карман своего халата.

- Этот молодой человек слишком самонадеян, - согласился я, - Но в любом случае я был прав - дело о Волке-Убийце попадет в ваши руки.

- Оно, если можно так выразиться, давно в моих руках, - парировал замечание Холмс, созерцая с довольным видом недоумение на моем лице.

- Первая же жертва привлекла внимание вашего покорного слуги, и я старался быть в курсе событий до последней минуты. Пока вы наслаждались пьесой господина Стокера, мне пришлось предпринять небольшое путешествие и сделать открытие, способное перевернуть Скотланд-Ярд вместе с его обитателями вверх дном! При желании я мог бы вызвать очередную газетную сенсацию и неплохо погреть на этом руки. Дело в том, Уотсон, что смерть всех тринадцати жертв, учитывая особенности их образа жизни, оказалась бы при прочих обстоятельствах совершенно непримечательным событием!

Ни один человек в Лондоне не потребовал бы их тел для церемонии погребения, ни одна сердобольная душа не пролила бы по усопшим скорбных слез!

Все они оказались яркими представителями люмпен-пролетарского сословия: бездомными, бродягами, нищими. Исключение составляет итальянец, но и у этого иностранца в Лондоне не оказалось ни друзей, ни знакомых...

- Что-то не совсем понимаю, - честно признался я, разводя руками.

- Если это поможет вам, старина, то знайте - сегодня мне удалось также установить, что все так называемые "жертвы" умерли естественной смертью, тела же их были проданы сторожем морга неизвестному лицу, заявившему, что трупы следует регулярно поставлять ему для медицинских экспериментов. Как вам нравится этот стивенсоновский Body-Snatcher,(6) Уотсон?

- Невероятно! - воскликнул я, ибо моему удивлению не было пределов. - Значит, оборотень питается исключительно мертвыми телами? Но в таком случае горожанам нечего опасаться за свою жизнь!

- Гениально, Уотсон, - кивнул Холмс с саркастической улыбкой.

- Я отправляюсь спать и советую вам поступить точно так же. Если чутье не подводит меня, завтра предстоит трудный день.

Глава вторая.

Капли воды срывались с потолка и падали на каменные плиты, позеленевшие от многовекового одиночества.

То и дело поскальзываясь в изумрудной жиже, я продвигался по узкому тоннелю, освещая путь керосиновой лампой.

Неровные стены тянулись бесконечной лентой, обдавая могильным холодом смельчака, нарушившего дерзким вторжением гармонию царства вечной тьмы.

Вновь поскользнувшись, я едва не выронил фонарь и, чтобы не упасть, схватился рукой за каменный выступ, почувствовав под ладонью судороги омерзительных насекомых...

Сейчас же за моей спиной раздался тихий всплеск и, я готов поклясться в этом, во мраке заскулила собака. Стремительно обернувшись, я вскинул вверх руку с фонарем, но тусклого огонька хватало лишь на то, чтобы освещать дорогу у самых ног. Крепко сжав рукоятку револьвера, я продолжал путь, то и дело вытирая пот со лба рукавом грязного сюртука.

- Уо-отсо-он! - раздался отчетливый призыв из мрака.

Тщетно вглядываясь в темноту, я ускорил шаги, но тут же споткнулся, угодив башмаком в щель между плитами пола.

Внезапно прямо передо мной раздался ужасный рев, и из тьмы выскочила огромная, черная как смоль собака, живо напомнившая мне кошмар Гримпенской трясины. Из отверстой пасти зверя вырывалось пламя, глаза метали искры, по морде и по загривку переливался мерцающий огонь. Ни в чьем воспаленном мозгу не могло бы возникнуть видение более страшное, более омерзительное, чем это адское существо.

Я опомнился лишь после того, как чудовище обдало меня своим зловонным дыханием. Невероятным усилием воли мне удалось мгновенно разрядить револьвер. Собака взвыла, яростно щелкнула зубами у меня перед носом, повалилась на спину и, судорожно дернув всеми четырьмя лапами, замерла.

В тот же миг зелено-бурая трясина, освещенная слабыми лучами фонаря, ушла из-под ног. Потеряв точку опоры, я привалился к стене и с удивлением почувствовал, что та поддается напору моего плеча.

Рухнув на сухой, пыльный пол открывшейся взоpу комнаты, я откатился назад, и каменная плита немедленно закрыла проход, совершенно заглушив волчий вой, буквально сотрясавший в то время своды коридора.

Поднявшись на ноги, я обнаружил, что нахожусь в просторном четырехугольном зале со странным помостом у дальней стены. Еще немного, и волосы на моей голове встали дыбом, так как возвышение при ближайшем рассмотрении оказалось траурным лафетом с покоящимся на нем черным гробом, обильно украшенным кистями и позументом.

Повинуясь неведомому приказу, я приблизился к жуткой находке и приподнял крышку гроба. Сонм серых бабочек, буквально облепивших знакомую худую фигуру в черном смокинге и лакированных туфлях, закружился в свете фонаря, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

Ужас сковал мое тело, а парализованный страхом рот кривился, силясь выпустить pвущийся наружу крик.

Веки на восковом лице задрожали и пара острых глаз окинула меня ироническим взглядом.

- Вот мы и снова вместе! - раздался скрипучий голос, подбросивший бабочек к самому потолку.

Я попытался сделать шаг назад, но тонкие нервные пальцы впились в мое плечо, причиняя неслыханные мучения.

- О, нет! - хрипел я. - Это всего лишь сон!

- Тогда проснитесь, если можете, - спокойно ответили бледные

губы, и длинные пальцы еще крепче стиснули мое плечо. - Проснитесь, Уотсон!

Я схватил кошмарную руку, сдавив ее что было сил...

- Проснитесь, Уотсон, и отпустите мою руку, иначе вы ее сломаете! - повторил знакомый голос, и я открыл глаза. - Пора вставать, старина, а то от ваших стонов нет никакого покоя, - недовольно заметил Холмс, высвобождая ладонь.

- Мы как раз успеем позавтракать и приготовиться к приходу клиента, - добавил он, отступая от изголовья моей кровати, чтобы открыть штору.

* * *

Сэр Уильям Фармер оказался высоким, коротко стриженным блондином лет двадцати семи с волевыми чертами открытого добродушного на вид лица. Спортивного покроя костюм отлично сидел на его тренированной фигуре. Дорогой перстень на пальце левой руки и брелок на цепочке из крупных звеньев являлись верными признаками того, что наш посетитель принадлежит к лондонской "золотой" молодежи.

В целом сэр Уильям Фармер показался мне весьма симпатичным человеком, и я решительно не мог сопоставить его с образом вспыльчивого повесы и авантюриста, который подобно шлейфу тянулся за ним с легкой руки газетных разделов скандальной хроники.

Едва мы, обменявшись рукопожатиями, устроились за столом, как молодой человек обратился к моему другу со следующими словами: "Готов побиться об заклад, мистер Холмс, что смогу поведать историю, причудливее которой вам вряд ли приходилось знать!"

- За долгие годы моей практики, - перебил его Холмс, - нам с доктором Уотсоном приходилось распутывать самые невероятные дела. И если ваш приход объясняется только занимательностью известных вам фактов, то, увы, сэр, это нисколько не извиняет настойчивого тона письма!

Замечание моего друга, казалось, вызвало в молодом человеке досаду; лицо его покрылось пунцовыми пятнами гнева, он собрался что-то резко возразить, но сдержал себя и только произнес:

- Поверьте, господа, моя история настолько же замысловата, насколько и ужасна! Более того, я уверен, что сейчас от моего сообщения зависят чьи-то жизни, ведь вам известно о Волке-Убийце и его жертвах?

Холмс молча кивнул и, взяв щепоть табака из персидской туфли, раскурил вересковую трубку. Этот жест означал, что мой друг полон внимания, и, верно истолковав его, клиент начал рассказ.

- Точкой отсчета невероятных, как вы сами сможете убедиться, событий стал один из июньских вечеров, когда я возвращался из своего клуба на Шефтсбери-авеню. Представьте, господа, у самого Пикадилли я был похищен! Двое молодцев, подхватив под руки, усадили меня в лимузин с зашторенными окнами и, несмотря на яростное сопротивление с моей стороны, использовали какое-то наркотическое вещество.

Так или иначе, но когда я пришел в себя, то обнаружил, что нахожусь в изысканно обставленной комнате, на тахте, покрытой китайскими шелками с изображениями райских птиц и драконов. В долю секунды я был на ногах, намереваясь посчитаться с наглецами, осмелившимися сыграть со мной подобную шутку, но моя голова закружилась, и я беспомощно растянулся во весь рост на мягком ковре.

- Не стоит так волноваться, мистер Фармер, - немедленно раздался приятный мужской голос, доносившийся, как мне показалось, с потолка комнаты. - Выпейте содержимое рюмки, что стоит на столике у двери и, уверяю вас, от хлороформа в вашем организме не останется и следа.

- Тысяча чертей! - вскричал я, обводя комнату самым свирепым взглядом, на какой был способен в ту минуту. - Идите сюда, если только вы не трус!

Уверен, что попади шутник в мои руки, ему пришлось бы отказаться впредь от подобного обращения со своими гостями.

- Вы все скоро узнаете, - ответил голос несколько насмешливо.

- Не пытайтесь найти меня здесь. В комнате установлены динамик радиоаппарата и оптические приборы. Я могу говорить с вами и наблюдать за выражением вашего лица, находясь на безопасном расстоянии. Не моя вина, что сэр Уильям Фармер известен в Лондоне своей вспыльчивостью!

- Чего же вы хотите от меня?

- Я хочу, чтобы вы поддержали одно предприятие. Но прежде всего мне необходимо, чтобы вы выслушали меня. Поверьте, у меня не было иного способа заставить вас сделаться внимательным к моим словам.

Итак, обещайте провести в этом доме еще пару часов и вы будете свободны.

Обещайте также держать себя в руках, пока я не закончу свою беседу с вами.

Я окинул комнату быстрым взглядом, отметил, что массивная дверь закрыта снаружи и счел за благо пообещать выполнение всех условий.

- Вы поступаете благоразумно, - послышалось в ответ. - Будьте готовы выйти в зал заседаний через несколько минут...

- В зал заседаний? - переспросил я, но таинственный голос не произнес больше ни слова.

Примерно через четверть часа в дверном запоре повернулся ключ, и я беспрепятственно вышел из комнаты в узкий длинный коридор, заканчивающийся тяжелой портьерой из темно-красного бархата. Моего слуха коснулся тихий шелест множества голосов.

Откинув занавес, я попал в просторный зал довольно причудливой формы.

Никогда прежде мне не приходилось видеть комнату с полом в виде равнобедренного треугольника и тремя стенами, смыкающими свои верхушки в одной точке.

В центре зала, освещенного огромными свечами в гигантских шандалах, стоял массивный стол, покрытый черным сукном. В трепетном свете я заметил на стенах масонские кресты, пожелтевшие гравюры, пентаграммы и ритуальные знаки, смысл которых мне не был ясен. Но главной неожиданностью оказалось присутствие за столом многих из моих лондонских знакомых.

Сев в кресло с высокой деревянной спинкой, я пожал руку моему соседу - им был Годфри Толанд, завсегдатай клуба на Шефтсбери-авеню.

Он сообщил мне, что все присутствующие привезены в этот зал против своей воли, но дали обещание выслушать незнакомца, отказавшегося открыть свое имя.

Таинственный человек не заставил себя ждать и появился в комнате вслед за ударом невидимого гонга. Вошедший был одет в длинную, скрадывающую фигуру мантию черного цвета, причем его лицо покрывал широкий капюшон с прорезью для глаз.

- Теперь все в сборе! - объявил он, приблизившись к столу, но вовсе не намереваясь сесть за него. - Выслушайте меня, господа, и решайте сами, прав ли я был, собирая вас в этом зале столь необычным способом.

- Весьма необычным! - раздался чей-то раздраженный голос.

- Прошу назвать свое имя! - потребовал известный биржевой игрок Отто Биннс, сидевший за столом напротив меня.

- И к чему весь этот маскарад? - подтвердил баронет Роберт Флетчер, занимавший кресло по правую руку от Годфри Толанда.

Скрестив руки на груди, неизвестный произнес:

- Я - Арминий Вамбери.(7) Лица же своего я не могу открыть до той минуты, пока не наложу заклятие на силы зла.

Сидящих за столом охватило волнение.

- Профессор Вамбери! - прошептал баронет Флетчер. - Ученый-ориенталист и путешественник...

Услышав это замечание, я вспомнил, что читал в газетах о предполагаемом прибытии в Лондон некоего венгра, знатока оккультных наук, оспаривающего право дьявола господствовать над человеком.

- Я собрал за этим столом двенадцать яpких представителей лондонской элиты, - продолжал свои объяснения профессор Вамбери. - Вы - молоды, полны жизненных сил, умны и богаты. Ваши имена известны далеко за пределами туманного Альбиона... Но ваши судьбы объединяет не только это. Мне, долгие годы изучавшему эзотерическую философию, тайные доктрины, черную и белую магию не составило тpуда определить особую роль каждого из вас в той паутине зла, что покрывает теперь весь Лондон. Без сомнения, вам известно из газет о странных убийствах, следы которых запятнали этот город? Сегодня вы стали моими гостями, потому что настало время открыть карты: Я - Арминий Вамбери, единственный смертный, кому дано видеть истинные причины гибели несчастных жертв.

Мне известен подлинный виновник столь трагических событий...

- Отчего вы в таком случае не обратитесь в полицию? - поинтересовался Годфри Толанд.

Темные прорези капюшона уставились на моего приятеля.

- Это бессмысленно, мистер Толанд, потому что полиция здесь бессильна, точно так же, как бессильны правительство и армия, ибо речь действительно идет о появлении вервольфа - волка-оборотня, бороться с которым можно только с помощью веры и серебряных пуль...

- Кажется, господин Вамбери считает нас идиотами? - спросил модный литеpатоp лоpд Галлопэн, занимающий место напротив Роберта Флетчера. - Вы что, и впрямь хотите заставить нас поверить в эту чушь?

- Если вы откажетесь мне помочь, все новые жертвы окажутся целиком на вашей совести, - жестко заметил профессор. - Мне удалось установить спиритический контакт с душами погибших и я заявляю, что оборотень находится здесь, за этим столом!

Последняя фраза потонула в возгласах возмущения, а я, признаться, уже подумывал над тем, как немедля проучить ловкого комедианта, но что-то во взгляде его глаз, меpцавших из прорезей капюшона, заставило меня остаться на месте.

- Он здесь! - вскричал Вамбери и звук его голоса сотряс стены зала заседаний. - Я прибыл в Лондон по приглашению человека, который раньше других угадал присутствие зла, и собираюсь оправдать оказанное доверие в полной мере. Вы слышали, господа, о бесследном исчезновении Титуса Паскару?

- Банкир? - спросил Отто Биннс. - Какая-то темная история на прошлой неделе? Кажется, фалды его фрака были обнаружены в каминной трубе?

- Этот мужественный воин пал смертью храбрых на поле боя, - кивнул профессор с тяжким вздохом. - Силы зла были его противником и празднуют теперь победу, но я здесь и исполню волю покойного! Предвидя такой поворот событий, этот удивительный человек оставил некоторую сумму денег на организацию клуба, членами которого должны стать люди, готовые пожертвовать собой во имя торжества Истины и Света. Я дал нашему клубу имя "Трансильвания".(8) Так зовется родина благородного Титуса Паскару. Все, что я хочу от вас, это - помощь в уничтожении убийцы и подписание договора.

- Что за договор? - вновь задал вопрос Годфри Толанд.

- Я уже упомянул о вашей состоятельности, - продолжал Вамбери.

- Сегодня вы дадите письменное обещание принять участие в истреблении волка-оборотня, ну а поскольку, как я смею утверждать, чудовище находится среди нас, то подписанию подлежит также завещание, передающее всю собственность присутствующих после их смерти в распоряжение клуба "Трансильвания", то есть нам с вами.

- Другими словами, убийца, или вервольф, как вы его называете, должен будет оплатить работу собственным могильщикам? - спросил я с улыбкой.

- Именно, - кивнул Вамбери, поправляя свой капюшон легким прикосновением руки.

- Пока что это - одни слова! - произнес баронет Флетчер.

- А как вы собираетесь доказать их?

- Я докажу, - отозвался профессор. - Но вначале вы подпишите документы.

Сэр Уильям Фармер посмотрел на Холмса и пожал плечами.

- Вы не поверите, господа, но так или иначе двенадцать присутствующих подписали предложенные Вамбери бумаги, что, впрочем, ни к чему нас не обязывало, в случае, если все это оказывалось нелепым розыгрышем.

- Еще бы, - усмехнулся Холмс, - отказ от подписи ставил вас в двусмысленное положение. А как было составлено завещание, мистер Фармер?

- Мы оставляли все свое состояние клубу "Трансильвания" на случай смерти в течение 1927 года. Документ был заверен там же, в зале заседаний, присутствующим среди нас нотариусом.

- Какие еще бумаги вам было предложено подписать? - спросил мой друг, энергично выпуская клубы едкого дыма.

- Документы, подтверждающие наше членство в новообразованном клубе, и обязательство незамедлительно отзываться на приглашение председателя, профессора Вамбери, принять участие в заседании.

- Когда вы вновь собрались вместе?

- Это произошло ровно через два дня, мистер Холмс. Я получил письмо с приказом приехать в девять часов вечера на станцию Кинг-Кросс. Как оказалось, точно такие же письма получили все остальные. Все, кроме... Годфри Толанда!

Холмс кивнул. Очевидно, такой поворот событий его полностью устраивал.

- Итак, мы встретились на станции, и профессор, по-прежнему скрывавший свое лицо под шелковым шейным платком и низко надвинутой шляпой, объявил нам, что сегодня ночью мы сможем застать убийцу на месте преступления.

Разместившись в ожидавших нас автомобилях, мы двинулись на север от вокзала вдоль железнодорожного полотна, свернув, впрочем, через некоторое время в унылую пустынную местность.

Мне пришлось проделать это интригующее путешествие в одном автомобиле с председателем клуба "Трансильвания".

- Как вы думаете, профессор, - обратился я к своему спутнику, - почему ваш средневековый верфольф решил объявиться в столь цивилизованном городе, как Лондон?

Вамбери пристально посмотрел на меня.

- Причина его появления стара как мир, - спокойно ответил он, не обращая ни малейшего внимания на иронический тон вопроса. - В книге Левит(9) говорится: "Если вы не исполняете моих заповедей, то я нашлю на вас полевых зверей, которые будут пожирать вас и ваши стада..."

Столь веский аргумент ученого отбил у меня охоту продолжать расспросы, и я отвернулся к окну, всматриваясь в окрестный пейзаж.

Прошло не менее получаса, прежде чем профессор решил прервать тягостное молчание и поставил на свои колени объемный саквояж.

- Вот это может оказаться необходимым для нормального хода нашего выездного заседания, - сообщил он, извлекая из саквояжа дюжину револьверов.

Демонстративно зарядив один из барабанов серебряной пулей, Вамбери спрятал оружие в карман плаща и добавил:

- Позаботьтесь, мистер Фармер, чтобы все участники сегодняшней экспедиции получили по револьверу с одним патроном. Помните, что и вы не должны стать исключением.

Вскоре наш автомобиль, освещая дорогу желтыми отблесками фар, миновал гряду холмов и въехал в небольшой лесок. Здесь мы остановились, я вышел наружу и буквально выполнил распоряжение председателя, снабдив моих товарищей оружием.

- Следуйте за мной, - приказал Вамбери, увлекая нас в заросли омелы и папоротника. - Вы требовали доказательств? Я предоставлю их... если только мы не опоздали... И старайтесь не шуметь.

Идя друг за другом, мы углубились в темный лес, стараясь не издавать звуков, способных выдать наше присутствие. Вамбери, возглавлявший шествие, продвигался наощупь, но чувствовал себя довольно уверенно - по всей видимости, он осмотрел место еще днем.

Прошло несколько минут, и деревья стали редеть, показалась поляна, залитая светом полной луны.

В тот же миг я замер, парализованный страхом - совсем рядом безмолвие ночи нарушили ужасный вой хищного зверя и чей-то слабый вскрик.

- Волк! - воскликнул лоpд Галлопэн, хватая меня за рукав спортивной куртки. - Этого не может быть, господа! Волк в пригородах Лондона!

- Скорее! - приказал профессор, прибавляя шагу.

Мы последовали за ним, крепко сжимая в своих руках рукоятки револьверов.

Минуя заросли кустарника, наша группа выбежала на поляну, и моим глазам открылась ужасная сцена.

В десяти ярдах от нас прямо на траве неподвижно лежала молодая женщина, чье лицо и разметавшиеся по земле волосы ярко освещала луна. Но не при виде ее бездыханного тела я почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове. Нет! Над несчастной стояло мерзкое чудовище - огромный, темно-серый зверь, сходный видом с волком, но выше и крупнее всех волков, каких когда-либо приходилось видеть смертному. Прямо у нас на глазах чудовище растерзало горло своей очередной жертвы и, повернув к нам свою окровавленную морду, сверкнуло горящими глазами.

Председателю клуба "Трансильвания" удалось первому совладать со своими нервами. Вскинув револьвер, он выстрелил в чудовищного зверя. Не берусь судить, насколько метким оказался этот выстрел, но волк прыгнул в сторону и бросился через лужайку, издавая омерзительное рычание.

Не переставая кричать, мы помчались за ним во весь опор, едва успевая за Вамбери, опередившего меня, Биннса и молодого дипломата, с которым я был знаком по приему во французском посольстве. Вскоре из серебристой мглы выплыло странное сооружение, напоминавшее охотничий домик или заброшенную сторожку. Я увидел, как чудовище скрылось в черном дверном проеме, и с облегчением подумал, что дом может оказаться для Волка-Убийцы смертельной ловушкой.

Тяжело дыша, мы остановились в нескольких ярдах от строения и окружили его, выстроившись цепью. Не спуская глаз с безжизненных окон и двери, я спросил у Вамбери, что он намерен предпринять теперь.

- Полагаю, господа, - произнес он вместо ответа, - смерти той несчастной женщины довольно для вас в качестве доказательства моих слов? Или нужны новые жертвы, чтобы вы наконец поверили в мой дар видеть то, что скрыто от неискушенного взора? Итак, вы верите мне?

- Да. Мы верим вам, профессор Вамбери, - послышалось со всех сторон.

- В таком случае приготовьтесь, я заставлю хорту(10) выйти наружу!

С этими словами наш председатель приблизился к темному дверному проему и нарисовал в воздухе известную ему пентаграмму, напоминавшую треугольник. Ужасный вой был ответом, и внутри дома, как мне показалось, вспыхнуло на мгновение красное сияние.

Вамбери двинулся вдоль живой цепи. Он обводил вокруг наших ног меловой круг и повторял одну и ту же молитву: "Возобновленные очищающей жаждой, во имя святой и нераздельной Троицы Отца и Сына, и Святаго Духа - от всех прегрешений ваших, пусть слово Глубочайшего сойдет чрез вас и пребудет с вами вечно. Аминь."

Вернувшись ко входу, председатель приказал нам оставаться внутри круга, что бы ни случилось, и нарисовал в воздухе еще одну пентаграмму. Вслед за этим он стал читать заклинание, слова которого до того врезались в мою память, что я могу передать его смысл:

"Во имя Михаеля, да прикажет тебе Иегова удалиться отсюда - Шавайот!

Во имя Габриеля, да прикажет тебе Адонаи удалиться отсюда - Белиал!

Во имя Рафаеля, исчезни перед Элохимом.

Сахабиель.

Из-за Самаель Зебаота и во имя Элохима Жибора удались Адхамелек.

Из-за Захариеля и Сахиель-Мелеха повинуйся Эльво-Самгабиель.

Божественным и человеческим именем Шолдаи и знаком пентаграммы, который я держу в правой руке, - во имя ангела Анаеля, силою Адама и Евы, которые суть Иотхава, - удались, Лилит, оставь нас в покое, Нахема. Святым Элоимом, именами гениев: Кассиель, Шальшиель, Афиель и Зарахиель, по повелению Орифиель - отвернись от нас, Молох! Мы не дадим тебе пожрать наших детей".(11)

В следующую минуту в дверном проеме произошло какое-то движение, и через порог переступил, пошатываясь из стороны в сторону, Годфри Толанд! Мой Бог, на что он был похож! Его лицо хранило еще остатки волчьей шерсти и было перепачкано кровью, судорожно сведенные пальцы рук терзали одежду на груди, словно изнутри его жгло нестерпимое пламя. Сверкнув глазами, он раскрыл рот, и я увидел волчьи клыки.

- Оставьте меня! - прохрипел он. - Вам никогда не справиться с силами ада! Прочь, несчастные!

Первым выстрелил револьвер баронета Флетчера. Ответом был нестройный залп из оставшихся заряженными стволов, включая и мой, пославший в чудовище серебряную пулю.

Оборотень дико закричал и рухнул навзничь. Тьма, царившая в странном доме, поглотила его. Еще немного, и воцарилась жуткая тишина.

Вамбери вышел из своего круга и, приказав нам жестом правой руки оставаться на местах, приблизился к упавшему телу.

- Он мертв! - торжественно объявил председатель, склоняясь над вервольфом. - Клуб "Трансильвания" исполнил свою миссию - зло повержено. Отправляйтесь к машинам, господа. Вы с честью исполнили свой долг.

Не посмев ослушаться этого удивительного человека, мы направились к лесу. Обернувшись, я увидел, что жуткое строение охвачено огнем. По всей видимости, Вамбери поджег дом, выполняя известный ему ритуал. Освещенный заревом пожарища, профессор долго еще оставался поблизости, неустанно читая молитвы.

- Значит, бесследное исчезновение Годфри Толанда, о чем сообщалось в газетах, находится в пpямой связи с охотой на Волка-Убийцу, - задумчиво произнес Холмс, прерывая рассказ нашего посетителя. - Насколько я знаю, его тело так и не было обнаружено. Грегсон упоминал в беседе со мной, что Скотланд-Ярд заинтересовали развалины сторожки близ Кинг-Кросских холмов, но там не было найдено ничего примечательного. Раз так, то собственность Толанда до сих пор не перешла в распоряжение членов клуба "Трансильвания"?

- Бесследное исчезновение его тела - еще более страшная, если только это возможно, часть моего рассказа. Но позвольте мне быть последовательным в освещении фактов.

В ту ночь о каком бы то ни было вознаграждении мы и не думали. Наградой была уверенность, что никогда больше профессор не предложит нам собраться вместе.

- Уверен, что вы ошиблись в своих ожиданиях! - заметил Холмс, раскуривая очередную трубку. - Судьба вновь свела вас?

- Да, - печально кивнул Уильям Фармер, проводя по лицу дрожащей рукой.

- После нашей ужасной экспедиции убийства на некоторое время прекратились. Каждый из членов клуба торжествовал в душе победу, и можете себе представить наше разочарование, когда газеты вновь сообщили о жертвах, рядом с которыми были обнаружены следы волчьих лап!

- Так, так, - произнес мой друг, нервно потирая руки. - Полагаю, новое послание председателя не заставило себя ждать?

- Письмо было получено мной тем же вечером, мистер Холмс. Через час я был на Пикадилли и сел в автомобиль, который и отвез меня в зал заседаний клуба.

- А где же расположен клуб мистера Вамбери? - спросил Холмс.

- В том-то и дело, что я не знаю этого, сэр. Нас доставляли в клуб и развозили по домам с повязками на глазах. Машины могли петлять по одним и тем же улицам, сбивая нас с толку. Решительно не представляю, в какой именно части Лондона размещается наш клуб.

- Иначе и быть не могло, - кивнул мой друг. - Прошу вас, мистер Фармер, продолжайте.

- Я вновь оказался в зале с полом в виде равнобедренного треугольника.

Облаченный в мантию председатель предстал перед нашим собранием и возвестил о возвращении зла в новом обличье.

- Уничтоженный вервольф успел передать свою дьявольскую сущность одному из нас! - воскликнул он. - История повторяется! Один из вас - оборотень, и я знаю, кто именно. Вы готовы начать все снова?

Убитые подобным сообщением, мы дали свое согласие.

- В таком случае ждите моих указаний, - приказал профессор.

- Не пройдет и недели, как мы покончим со злом раз и навсегда!

Несколько дней я провел в томительном ожидании нового послания председателя. Как обычно, вечерами я посещал свой клуб на Шефтсбери-авеню, играл в карты, надеясь подобным времяпрепpовождением отогнать тягостные воспоминания о Кинг-Кросской экспедиции. Три дня назад я покинул свой клуб позднее обычного и, наслаждаясь ночной свежестью, направился в сторону Гайд-парка.

Едва я добрался до Парк-лейн, как мое внимание привлек одинокий автомобиль, поджидавший, по всей видимости, запоздалого пассажира. В тот момент, когда я поравнялся с автомобилем, из-под арки трехэтажного особняка показалась фигура человека в легком плаще и широкополой шляпе. Представьте мой ужас, господа, когда я узнал в прохожем моего бывшего приятеля Годфри Толанда! Оборотень, забравший жизни многих невинных людей, целым и невредимым разгуливал по улицам Лондона!

Первым моим желанием было задушить этого сатану, завершив дело, начатое серебряными пулями. С криком ярости я бросился к чудовищу, но тому удалось выскользнуть из моих рук и нырнуть внутрь автомобиля.

- Безумец! - отпустил он по моему адресу, захлопывая дверцу, и лимузин понесся прочь, набирая скорость.

Я попытался броситься в погоню и даже вцепился в какой-то выступ на корпусе автомобиля, но споткнулся и покатился по мостовой, разбивая в кровь свое лицо.

Подоспевший полисмен помог мне подняться на ноги и поинтересовался, что произошло, но я не стал ничего объяснять и продолжил свой путь.

Всю дорогу я размышлял над удивительным событием и постепенно убедил себя, что, устав от проведенного за карточным столом вечера, принял за Толанда человека, лишь отдаленно напоминавшего его при свете дня. Все эти дни мои мысли постоянно возвращались к страшным событиям на пустоши, а поэтому не удивительно, что Годфри Толанд стал мерещиться мне в каждом встречном.

- Этот инцидент и послужил причиной вашего визита? - спросил Холмс.

Фармер отрицательно покачал головой.

- Ночная встреча явилась лишь поводом к моему приходу. Отнюдь не она, сэр, вынудила меня нарушить обет молчания и сообщить о существовании клуба "Трансильвания" непосвященным.

- Так в чем же причина?

- В письме, которое я получил от председателя вчера вечером. В нем содержался приказ отправляться в Вульвич, где на восток от Собачьего острова река Ли впадает в Темзу. Там расположена низменная, поросшая кустарником долина. Я должен ждать профессора сегодня в полночь у самой кромки леса близ серых каменных столбов.

- Что еще сообщалось в этом послании?

- Мне предписано оставаться на месте до прихода председателя или до того момента, как я услышу какой-либо шум. В последнем случае я должен двигаться навстречу луне, пока не присоединюсь к остальным. Вот и все.

- Довольно странные распоряжения, - заметил мой друг. - Вы не считаете, мистер Фармер?

- Все это показалось мне еще более странным, когда я встретился в клубе с Отто Биннсом и Робертом Флетчером.

- Итак, завтра, на станции Блэкфрайрз, - шепнули они мне.

- Полагаю, у вас хватило сообразительности не сообщать им, что текст вашего письма разительно отличается от посланий, направленных в их адрес? - встрепенулся Холмс.

- Признаться, я чуть было не сказал об этом, но вовремя сдержался...

- И правильно поступили, иначе я не дал бы за вашу жизнь и ломаного гроша! - воскликнул мой друг, вскакивая со стула и вновь нервно потирая руки.

- Значит, я оказался прав, обратившись к вам запиской из клуба с просьбой выслушать всю эту историю?

- О, да! За фактами кроется дьявольский замысел, где господину Уильяму Фармеру отведена не лучшая роль.

- И вам, мистер Холмс, эта роль уже известна?

- Несомненно. Это роль трупа, сэр!

Прояснив для себя еще кое-какие подробности, Холмс условился с нашим клиентом о встрече на Бейкер-стрит в шесть часов вечера и, оставив меня ломать голову над услышанным, отправился в Скотланд-ярд, чтобы согласовать план ночной операции.

- Сегодняшнее жаркое станет им поперек горла, Уотсон! - сообщил он, стремительно покидая гостиную.

Глава третья.

Ровно в шесть часов вечера Шерлок Холмс, сэр Уильям Фармер и я сели в поджидавший на улице лимузин и отправились в северо-восточном направлении, взяв курс на Гринвич.

В самом конце нашего путешествия автомобиль стал бесполезным, так как шины увязли в размытой почве. Продолжив путь пешком, мы миновали длинный ряд чахлых зарослей, преодолели глубокий овраг и вошли с наступлением сумерек в лес. Проложив себе дорогу сквозь беспорядочное переплетение ветвей, мы оказались в долине, покрытой зеленым ковром болотных растений.

Заметив впереди два высоких каменных столба, служивших, очевидно, древним саксам для культовых целей, Холмс призвал нас к молчанию и. соблюдая максимальную осторожность, двинулся вдоль зарослей кустарника.

Ночное небо было чистым, без единого облачка. Звезды холодно поблескивали в вышине, луна заливала заболоченную местность мягким неверным светом.

Расстелив среди зарослей американский прорезиненный плащ, Холмс спокойно растянулся во весь свой рост и извлек из кармана пакет с сэндвичами, любезно приготовленными милейшей миссис Хадсон.

- Нужно подкрепить свои силы перед боем, - объяснил мой друг, взвешивая в руке металлическую фляжку с коньяком. - В нашем распоряжении есть несколько минут.

Покончив с трапезой, Холмс занялся двумя свертками, принесенными в заплечных мешках.

Десять минут двенадцатого все приготовления были закончены, и мы затаились в напряженном ожидании. Я сидел рядом с Холмсом и, поеживаясь от сырости и прохладного ветерка, старался не выпускать из вида статную фигуру Уильяма Фармера, застывшую неподвижным изваянием у каменного столба.

Около полуночи события начали стремительно развиваться. В отдалении прозвучали чьи-то выкрики, раздался треск ломаемых ветвей и из тьмы на противоположной стороне поляны выпрыгнул огромный волк, шкура которого отливала серебром в лучах полной луны.

Появление зверя живо напомнило мне кошмарные видения прошлой ночи.

С хриплым стоном я инстинктивно вскинул оружие, но Холмс крепко стиснул мое запястье, удерживая от необдуманных поступков.

Волк огромными прыжками приближался к каменным столбам. Неожиданно за моей спиной раздался тихий свист, и зверь, стремительно изменив траекторию движения, скрылся в чаще леса, пробежав совсем рядом с нашей засадой.

Немедленно из сумрака выплыла живописная группа из дюжины преследователей, идущих по отпечаткам лап, оставленных хищником. Заметив у столбов силуэт Фармера, охотники испустили вопли ужаса и в долю секунды разрядили свои револьверы, буквально изрешетив костюм нашего клиента.

Как только смолк грохот залпа, Холмс поднялся на ноги и вышел на поляну.

- Мне жаль, господа, прерывать ваше увлекательное занятие, - громко произнес он с саркастической улыбкой на губах, - но я уполномочен объявить о закрытии сезона охоты на ведьм(12) в клубе "Трансильвания".

Тяжело переводя дыхание, "истребители зла" со страхом взирали на появление из леса плотного кольца вооруженных полисменов.

Приблизившись к распростертому у столбов "телу", Холмс присел на корточки и с интересом принялся рассматривать разрушительный результат действия серебряных пуль.

- Вот что случилось бы с вами минуту назад, - сказал он, заметив приближение живого и невредимого Уильяма Фармера со стороны нашего укрытия в зарослях дикорастущего тисса. - Жаль, что испорчен такой прекрасный костюм, но без этого наша кукла не сыграла бы свою роль столь убедительно. Если хотите, мистер Фармер, можете взять шляпу и куртку себе на память. Доктор Уотсон поможет вам освободить их от сухой травы.

С этими словами Холмс поднялся на ноги, но его внимание сейчас же привлекли выстрелы, раздавшиеся в чаще леса.

- Вы слышите этот предсмертный вой, господа? - спросил он, отряхивая с колен комочки влажной земли. - Кажется, теперь с волком покончено навеки. Уверен, что дрессированная тварь заслуживала лучшей участи!

Вскоре на поляне показались инспектор Грегсон и двое констеблей.

- Мы едва не схватили его, мистер Холмс, - обратился инспектор к моему другу. - Эта хитрая бестия почти что просочилась у нас сквозь пальцы! Однако нам удалось пристрелить волка.

- Я бы предпочел обратный исход дела, - раздраженно заметил Холмс. - Человек, которому посчастливилось скрыться - один из самых опасных преступников, с которыми мне приходилось скрещивать шпаги.

- Но кто в таком случае предводительствует незадачливыми охотниками? - спросил Грегсон, направляясь к арестованным.

- Позвольте мне самому раскрыть его инкогнито, - сказал Холмс и, опередив инспектора на несколько шагов, сорвал шейный платок с лица председателя клуба "Трансильвания".

- Сэр Лоренс О.! - воскликнул я, не в силах скрыть крайнего изумления.

- Театральные подмостки оказались слишком тривиальным поприщем для вашей деятельности? - иронично спросил Холмс, всматриваясь в бледное лицо великого актера. - Ну что ж, последний акт этой драмы блистательно разыгран. Занавес, господа!

* * *

- Довольно мистики, Уотсон! - произнес Холмс, едва мы вернулись в нашу гостиную на Бейкер-стрит. - Эта преступная интрига поражает своим размахом, но, право же, раскрыть ее истинную подоплеку оказалось вовсе не сложно. Просто с самого начала важно было придерживаться здравого смысла. Налейте мне немного бренди, дружище... Благодарю вас.

Ловкие аферисты расставили свои сети, сделав ставку на повальное увлечение лондонской публики романами, спектаклями и фильмами о вампирах. Газетчики же оказались невольными соучастниками преступления - их нелепые репортажи лишь нагнетали атмосферу страха и всеобщей экзальтации. Когда-нибудь я непременно напишу трактат под названием "Эстетика кумиров толпы и психология обывателя". Мне кажется, что эта тема сохранит свою актуальность на долгие годы.

Холмс поставил бокал на пол рядом с креслом и вытянул свои длинные ноги.

- Фармер лишь ускорил приближение развязки, - продолжал он, раскуривая трубку. - Рано или поздно я самостоятельно размотал бы весь клубок. В моих руках была весьма прочная нить - сторож морга. Сами преступники, как вы знаете, не совершили ни одного убийства! Звучит парадоксально, не правда ли, Уотсон! Единственное, в чем их можно было обвинить до событий в Вульвиче, - это похищение трупов. Члены клуба "Трансильвания" должны были истреблять друг друга собственными силами. Скованные животным страхом и круговой порукой, они становились удобным объектом для любых манипуляций со стороны вдохновителя столь дьявольского плана.

- А этим вдохновителем, несомненно, был сэр Лоренс О.? - спросил я, сделав глоток бренди из своего бокала.

- Нет, нет, Уотсон. Задачи актера не выходили за рамки банального лицедейства. Тот, кому пришло в голову столь хитроумное предприятие, - человек иного масштаба. Здесь видна рука гениального режиссера.

Задумайтесь, мой друг, как смело и убедительно была решена постановка!

Скучающие от безделья буржуа, пресыщенные светскими развлечениями молодые люди, жаждущие острых ощущений, отправляются ночью в пустынную местность и видят над мертвым телом женщины огромного волка, о котором так много сказано в бульварных газетенках. Они преследуют зверя, участвуют в таинственном церемониале и становятся свидетелями эффектного появления мистера Толанда, одного из самых талантливых учеников сэра Лоренса О. В ту минуту остатки здравомыслия покидают их окончательно и они скрепляют свой союз кровью "вервольфа".

- Каким же образом Толанду удалось остаться невредимым после того, как его почти в упор расстреляли из нескольких револьверов, а затем оставили в горящем доме? - вновь поинтересовался я, удивленный словами Холмса. - Помните, Фармер упомянул в своем рассказе, что он собственноручно зарядил оружие и раздал его участникам экспедиции?

- Вы наблюдательны, Уотсон, - усмехнулся мой друг. - Но здесь нет никаких чудес. В сторожку вел подземный ход, которым Толанд воспользовался вместе с дрессированным волком. Позднее этот ход был обнаружен чиновниками из Скотланд-ярда. Что касается серебряных пуль, то мнимый Вамбери без труда заменил в темноте один саквояж на другой. В последнем были револьверы с холостыми патронами.

Револьверы с настоящими зарядами оказались у членов клуба "Трансильвания" только сегодня ночью.

Застав волка, как и в первый раз, над телом очередной "жертвы", купленной в действительности у сторожа морга накануне событий, они бросаются в погоню и, выбежав на поляну, видят вместо хищного зверя - сэра Уильяма Фармера, только что объявленного председателем новым вервольфом. Сменились декорации, но сценарий остался прежним: слышен залп, изготовленное мной чучело повержено наземь, старый костюм нашего клиента продырявлен в двенадцати местах.

Вы помните, Уотсон, тихий свист в лесу? Мне нужен был как раз человек, подманивающий к себе волка, К несчастью, он ускользнул, но я уверен, что судьба еще сведет нас лицом к лицу... Вы удовлетворены моими комментариями?

- Несомненно, - кивнул я. - Однако как быть с газетными сообщениями об исчезновении Титуса Паскару и визите в Лондон Арминия Вамбери?

Холмс нахмурился.

- Титус Паскару, эксцентричный старец, помешанный на всякого рода таинственных явлениях, действительно пожертвовал некоторую сумму на борьбу с демоническими силами. Полагаю, кто-то надоумил его предпринять такой шаг. Этот банкир действительно пригласил ученого из Венгрии, и тот действительно бесследно исчез вскоре после этого. А судя по тому, что профессор Вамбери отбыл из Венгрии, но не прибыл в Лондон, где у него появился двойник в лице сэра Лоренса О., то я допускаю возможность похищения обоих.

Мной уже начаты поиски, но пока остается уповать лишь на удачу.

Глава четвертая.

Передо мной лежит отчет, напечатанный в журнале "Стрэнд", - рассказ о деле с клубом "Трансильвания". Мог ли я, публикуя его, предполагать, что этот случай будет иметь продолжение, что совершенно неожиданно ваш покорный слуга окажется в самом центре невероятных происшествий?

С той поры, как мы с Холмсом поселились на Бейкер-стрит, прошло уже немало лет и, признаюсь, я стал несколько тяжеловат на подъем. Я не мог, как раньше, бросать все и вся, днем ли, ночью ли мчаться вместе с Холмсом в любой уголок нашей доброй старой Англии. Да и Холмс в последнее время почти не бывал в Лондоне, всецело посвятив себя знаменитой пасеке, где уютный и по своему гармоничный мир пчел помогал ему отрешаться от суматохи столичной жизни.

Дело с клубом "Трансильвания", благополучно доведенное Холмсом до конца, имело для меня некоторые нежелательные последствия. Происшествие с волком привело к небольшому нервному срыву, и мой друг и коллега Перси Тревельян рекомендовал мне пройти курс лечения у доктора Галзе, в Рамсбери.

Известно, что Рамсбери - не самый знаменитый курорт в Соединенном Королевстве. Лет двадцать тому назад мне доводилось бывать там проездом. Этот небольшой городок, раскинувшийся неподалеку от ...ских меловых утесов, не отличался особыми достопримечательностями, кроме, пожалуй, последней новинки - недавно построенной лечебницы доктора Галзе. (Несколько забегая вперед, скажу, что, с моей точки зрения, методы доктора Галзе, безусловно, имеют хорошие перспективы, но сейчас, видимо, пpеждевpеменно pассуждать о степени их эффективности. Добавлю, что доктор Галзе любезно выслушал мои соображения, чисто профессиональные, разумеется, и, горячо поблагодарив, сказал, что непременно воспользуется ими в своей работе. Кстати, чтобы не утомлять читателя, замечу, что статью о методах доктора Галзе я передал в "Ланцет", и всякий может с ней ознакомиться.)

В первый же день я ознакомился с окрестностями и самим городком, завел знакомства с пациентами клиники и, признаюсь, несколько дней провел в счастливом ничегонеделании.

На третий день я написал несколько писем, и в том числе - Холмсу, где выразил уверенность, что, завершив курс лечения через полторы недели, вернусь в Лондон, полный сил и энергии, а потому непременно навещу его в Суссексе.

Я уже отметил, что только благодаря клинике Галзе, Рамсбеpи приобрел некоторую популярность. Помимо моих соотечественников, здесь были французы и немцы, португальцы и итальянцы. Был даже один уругваец по имени Альфаро Мария Хесус Септимио Фернандо Каэтано Густаво Кабрера-и-Мехиа. Сеньор Кабрера владел английским примерно так же, как я - китайским, но это, как ни странно, отнюдь не мешало ему образовывать вокруг себя целый круг друзей и поклонниц. Он был человеком вальяжным, барственным, а по слухам - очень богатым. Прислуга клиники обожала его за щедрые чаевые. Однако несмотря на приветливость и общительность уругвайца, его компания, признаюсь, немного наскучила, и после обеда я стаpался скpыться из так называемого Зала Торжеств в новом здании клиники, где скучающие пациенты вечерами устраивали танцы под музыку пресловутого джаза. В эти часы сеньор Кабрера превращался в своеобразного распорядителя танцев. Надо ли говорить, что красавицы были от него без ума?

Более степенные пациенты прогуливались в такое время по набережной, вдыхая свежий воздух (по предписанию доктора Галзе).

Я же уходил на окраину городка, туда, где за окраинными домами начиналась дорога, ведущая в обход меловых утесов вглубь графства, и бродил там, наслаждаясь одиночеством. Иногда мое отшельничество нарушалось появлением на пустынной дороге местного фермера или рыбака.

Я отыскал довольно удобное место у подножия одного из утесов, часто приходил сюда, садился на камень и часами смотрел на море - то спокойное, то бурное.

Время от времени я доставал блокнот и, просматривая записи, вспоминал приключения, выпавшие на нашу с Холмсом долю. То и дело я натыкался на короткие фразы, которые обозначали дело, еще не освещенное в печати. Причины того были различны: или так распорядился мой друг, или я не успел написать полные отчеты. В подобные минуты воспоминаний я приходил в крайнее раздражение, если кто-то прерывал мои раздумья.

Как-то раз, подставив лицо свежему ветерку с моря и листая, по обыкновению, книжку, я услышал, что меня окликают.

- Сюда! Сюда! Ради бога, сэp, подойдите сюда! - призывал чей-то голос, заставив меня испытать приступ раздражения (хотя, возможно, это было лишь следствием моего болезненного состояния).

Привстав с камня, я увидел в четверти мили от моего излюбленного утеса двух незнакомцев. Один из них, безвольно pаскинув pуки, лежал на песке, а другой пытался привести своего товарища в чувства.

- Если вас не затруднит, сэр, - вновь обратились ко мне, - возвращайтесь как можно скорее в город...

- А что случилось? - спросил я, подходя поближе.

- Мой приятель потерял сознание, а у него слабое сердце, и я боюсь, что Бингхэму не обойтись без квалифицированной помощи врача!

Быстрым шагом я сократил расстояние и склонился над неподвижным телом.

- Бингхэму нужен доктор! - повторял взволнованный незнакомец.

- Ему нужен доктор!

Достав стетоскоп, с которым редко когда расстаюсь, я сказал, адресуясь к стоящему: "К вашим услугам - доктор Уотсон. Полагаю, что я смогу оказать вашему спутнику первую помощь".

Намереваясь проверить пульс, я взял руку больного и увидел, что тот открыл глаза.

- Вот видите, - сказал я, - ваш Бингхэм пришел в...

Договорить я не успел, потому что "больной" с необыкновенной ловкостью сжал мои запястья, а его спутник быстро закрыл мой рот влажной тряпкой.

"Какой же врач не знает запаха хлороформа!" - пронеслось в голове, прежде чем я провалился в темноту.

Глава пятая.

Сквозь мутную пелену забрезжил свет, и сознание начало медленно возвращаться ко мне. Я с трудом поднял голову, разлепил набрякшие, свинцовые веки и огляделся по сторонам.

Было очевидно, что мне пpишлось пpоделать долгое путешествие. В те краткие мгновения, когда сон терял свою власть, я получал возможность ощущать тряску, шум мотора, паровозные гудки. Меня везли сначала аэропланом, затем поездом, и вот теперь я здесь - в комнатке с низким потолком и квадратным, запыленным оконцем. Стены помещения были грубо оштукатурены, прямо на глиняном полу лежал грязный полосатый коврик, над моей кроватью (а точнее, это можно было назвать деревянным топчаном, покрытым несвежим одеялом) висел засиженный мухами портрет напыщенного военного в богато украшенном мундире. Обстановку комнаты завершали трехногий табурет, приземистый стол и стоявшая в углу бочка с водой.

Ощущая страшную слабость, я сел на кровати. Сомневаться не приходилось - со мной произошло что-то страшное. Где я нахожусь?

Я встал, пошатываясь, приблизился к бочке и выпил воды. Затем, насколько это было возможно, привел себя в порядок и подошел к окну.

Странный пейзаж открылся мне через запыленное стекло. За окном хижины стоял знойный день. Яркие солнечные лучи освещали горные вершины, одетые хвойными и березовыми лесами, раскинувшимися на волнистой линии холмов, дубовые и кленовые рощи, приютившиеся на склонах виноградники. Все это мало напоминало окрестности Рамсбери.

По пыльной дороге проехала бричка, нагруженная ворохом сена. Сидящий на козлах крестьянин был одет в расписную жилетку и просторные шаровары, а на его голове красовалась высокая барашковая шапка. Возница громко распевал песни на незнакомом мне языке.

Вывод напрашивался сам собой: став жертвой подлейшего обмана, я оказался в чужой стране!

В эту минуту прямо под окном раздались голоса. Я не мог видеть говорящих, но ясно слышал английскую речь и понял, что это те мерзавцы, что усыпили меня хлороформом в Рамсбери.

- Спит, как младенец, - сказал один.

- Да, слава богу, никаких особых хлопот. Он и опомниться не успеет, как проснется у хозяина.

- Вот смех-то! Уснул в Рамсбери, а проснется в Трансильвании!

- Точно! - рассмеялся второй.

Звуки их голосов стали удаляться и, наконец, совершенно затихли.

В полной растерянности я отпрянул от окна. Трансильвания! Окраина Европы! Я не знал ни румынского, ни венгерского языков, кроме того у меня не было денег. Положение казалось безвыходным.

"Полиция!" - неожиданно пришло мне в голову. "Следует обратиться в полицию!"

Я подкрался к двери и с удивлением обнаружил, что она не заперта.

Видимо, негодяи были настолько уверены в моей беспомощности, что позволили себе пренебречь этой мерой предосторожности.

Как выяснилось, дверь хижины выходила во двор, заставленный повозками; под навесом сохли связки ярко-красного перца, куры увлеченно копались в навозных кучах. Вокруг не было ни души.

Спустя минуту к одной из крытых повозок подошел горбун в выцветшем голубом балахоне и, взяв лошадь под узцы, стронул ее с места. Я стремительно пересек двор и, уцепив-шись за борт брички, перевалился на дно. Горбун вез необычный груз: в бричке лежало пять или шесть гробов из свежевыструганных досок, но в подобной ситуации не приходилось быть привередливым.

Мы беспрепятственно выехали из села и на повороте, ведущем в долину, я выскочил из повозки, сразу же укрывшись в придорожных кустах. Теперь я был уверен, что преследователи, если они и сообразили, что я воспользовался бричкой гробовщика, не найдут меня.

Переждав, пока горбун отъедет на приличное расстояние, я быстрыми шагами направился через луг к перелеску, над которым возвышались вершины высоких гор.

Миновав редколесье, я оказался у реки, перешел по бpевенчатым мосткам на другой берег и заметил неподалеку белые дома деревни. Я прибавил шаг и приблизился к одноэтажному зданию, где красовалась вывеска с изображением черноокого молодца, который в одной руке держал саблю, а в другой - бутыль вина.

Я вошел в полутемное помещение корчмы, и толстый, болезненно бледный хозяин двинулся мне навстречу, смешно семеня ножками. По счастью, он немного понимал по-французски и с грехом пополам я объяснил ему, что мне нужны полиция и еда.

Хозяин подозвал чумазого мальчугана и, сказав несколько слов, отослал его из корчмы.

Не успел я поесть, как на пороге показались двое полицейских в выгоревших на солнце мундирах. Они немедленно обыскали меня, после чего один из них куда-то вышел, а другой, положив на колени карабин, жестом приказал мне сесть в угол. Недоумевая, я попытался объясниться с полицейским на смеси английского, немецкого и французского, но он выразительно прикоснулся к своему карабину, и мне пришлось замолчать.

Прошло не мене двух часов, наступили сумерки. Мои ноги затекли, но на все попытки распрямить их мой неумолимый страж свирепо сверкал глазами и клацал оружием. Наконец в корчму вбежал его спутник, и мне приказали идти к выходу. Поскольку выбирать не приходилось, я подчинился, надеясь, что они отведут меня к своему начальнику и там все встанет на свои места.

Однако судьба жестоко посмеялась над моими ожиданиями. Неподалеку от корчмы я увидел старенький автомобиль с брезентовым верхом, а рядом с ним стоял тот самый мерзавец, что симулировал в Рамсбери сердечный приступ. Я почувствовал, как земля уходит из под моих ног, но в этот миг произошло что-то невероятное. Из прибрежных кустов донесся гpохот копыт, и на поляну вылетело полтора десятка вооруженных до зубов всадников. Со свистом и гиканьем отряд помчался к корчме.

От машины с моими преследователями и след простыл, лишь клубы пыли на дороге напоминали о ее появлении. Полицейские пытались отстреливаться, но тут же были сражены пулями противника. Я с удивлением заметил, что хозяин корчмы в это время подобострастно кланяется новоприбывшим из дверей своего заведения. По всей видимости, обычаи этой страны он знал гораздо лучше меня.

Всадниками командовал человек с суровым лицом и военной выправкой. Повинуясь его приказам, мои неожиданные спасители вынесли из дома несколько мешков с провизией и заплетенные в корзины бутыли с вином. Вначале на меня, казалось, не обращали ровно никакого внимания, но как только всадники вновь оказались в седлах, главарь указал в мою сторону своему помощнику и тот, молчаливо игнорируя любые возражения, усадил меня на коня рядом с собой. Бешеная скачка лишила меня последних сил, и я потерял сознание.

Глава шестая.

Я пришел в себя при свете ярко пылавшего костра. В двух шагах от меня сидел предводитель моих избавителей, и я получил возможность как следует рассмотреть его.

Это был один из самых оригинальных людей, с которыми мне до сих пор доводилось встречаться. Его возраст не превышал 40 лет, смуглая обветренная кожа туго обтягивала слегка выдающиеся скулы, из-под красной расшитой золотом шапочки на лоб падал треугольный клок черных волос, длинные, с проседью, кудри касались плеч и закрывали ворот кителя, наброшенного на кружевную рубаху, шею украшал пестрый платок.

Незнакомец бросил на меня быстрый взгляд и, разгладив длинные вислые усы, негромко произнес:

- Я, кажется, имею дело с англичанином?

Поразившись тому, что столь странный субъект говорит на моем родном языке почти без акцента, я утвердительно кивнул. Тогда незнакомец поpывисто поднялся на ноги, щелкнул каблуками разбитых рыжих сапог и с поклоном представился:

- Дьердь Форкаш, капитан свободных людей, независимый радикал.

С трудом удержавшись от того, чтобы не рассмеяться, я представился в свою очередь.

Во время нашего разговора спутники капитана кормили коней и проверяли оружие. А плюгавенький рябой паренек суетился с другой стороны костра, обжаривая куски свинины на длинных железных прутьях, обильно поливая их вином и пузатой плетенки.

Форкаш предложил мне пересесть на охапку травы и достал глиняную трубку. Неожиданно спохватившись, он подозвал одного из своих подручных и что-то сказал по-мадьярски. Через несколько секунд перед капитаном появилась коробка с сигарами, которые он незамедлительно предложил мне. Я с благодарностью принял сигару и, закурив, почувствовал себя значительно лучше.

- Итак, сэр, дела ваши не так уж плохи, - начал Форкаш с лукавой улыбкой, смягчившей суровое выражение его лица. - Вам необыкновенно повезло, доктор Уотсон, что вы встретили на своем пути такого человека, как я. Хотя это и нескромно звучит, но имя капитана Форкаша хорошо известно всем трансильванцам! Вас удивляет мой английский? Но дело в том, что капитан Форкаш не всегда был благородным разбойником. Да, да, сэр, мне приходилось слушать лекции прославленных профессоров в Гейдельберге и Оксфорде, в Саламанке и Сорбонне... Много лет прошло с той волшебной поры, когда молодой выпускник Вест-Пойнта... не удивляйтесь, я учился там... покорял мексиканских красавиц в Веракрусе, и если бы не гибель императора Максимилиана,(13) котоpую я, к несчастью, так и не смог пpедотвpатить...

Я невольно поежился, так как догадался, что имею дело с сумасшедшим. Капитан Форкаш никак не мог быть участником тех событий, так как со времени гибели неудачника Максимилиана, претендовавшего на мексиканский престол, прошло лет шестьдесят.

Словоохотливый капитан между тем продолжал рассказывать то о своей службе на конюшнях шейха Саада аль Ахрама, то о поисках затонувшего в районе Барбадоса испанского галеона... Я не пытался остановить его сбивчивое повествование, зная из своей практики, что людям, лишившимся рассудка, лучше не перечить.

Однако постепенно я начал понимать, что передо мной находится не обычный безумец, а скорее некий барон Мюнхгаузен на трансильванский манер.

Чувствуя некоторое неудобство от того, что английскому джентльмену пpиходиться беседовать с главарем шайки разбойников на совеpшенно отвлеченные темы, я попытался перевести разговор в выгодное для себя русло и поведал капитану историю своего появления в его владениях, надеясь, что тот хоть как-то поможет мне прояснить некоторые детали.

Форкаш относился к тем людям, для которых не существует неразрешимых проблем. Внимательно выслушав рассказ о моих злоключениях, он усмехнулся и сказал:

- Ничего загадочного в вашем похищении я не вижу. О, если б у меня было хотя бы три дюжины лихих молодцев, доктор Уотсон! Я бы до рассвета захватил это осиное гнездо - замок графа Эстерхази, по приказу которого вас привезли сюда из Англии. Да, да, я уверен, что это его рук дело!

- Но зачем я понадобился графу.. как вы его назвали? Эстерхази?

Я не знаком с ним и кроме того...

- Как зачем? - перебил меня Форкаш. - Чтобы получить за вас огромный выкуп! По графу Эстерхази давно виселица плачет. Вся его жизнь - сплошное беззаконие.

- Но за меня никто не даст огромного выкупа, - заметил я, едва не рассмеявшись над последней тирадой разбойника. - Я не миллионер или принц, а скромный лондонский врач, о котором в Трансильвании никто даже не слышал.

- Это вы так думаете, сэр. Уверяю, вы и не подозреваете о степени своего заблуждения.

* * *

Капитан не успел договорить, так как плюгавый повар протянул нам с кривой улыбкой дымящееся мясо, приготовленное на огне костра. Я был голоден и не заставил себя упpашивать дважды. Впрочем, и капитан, как видно, отличался отменным аппетитом.

Мы заканчивали трапезу и запивали свинину кисловатым терпким вином, когда в освещенном круге появился взволнованный часовой в сбитой на затылок барашковой шапке. Он быстро-быстро заговорил, беспрестанно кивая в сторону горных вершин. Разбойники повскакали с мест, а Форкаш принялся раздавать короткие приказания.

- Пустяки, - сказал он мне. - Нас вынуждают немного переместиться и продолжить скромный пикник в другом месте. Возьмите револьвер. Не волнуйтесь, полицейские - скверные стрелки, и вы всегда сможете уложить одного-двух из них на месте.

Я заколебался, ибо меня вовсе не прельщало превратиться на старости лет в трансильванского разбойника. Но, поразмыслив, я взял револьвер, справедливо полагая, что опасности, подстерегающие меня в незнакомой стране, лучше всего встречать во всеоружии.

Не успела половина разбойников пpыгнуть в седла, как со стороны чащи раздались выстрелы, и на поляну вылетело десятка два всадников. Несколько спутников капитана Форкаша сейчас же со стоном упали в траву, сраженные пулями полицейских. С противоположной стороны, с холмов также загремели выстрелы, а это означало, что шайка трансильванского Робин Гуда оказалась в западне.

Капитан гарцевал на вороном скакуне и почем зря палил из пистолета в конных полицейских, но, как мне показалось, ни один из них не был выбит из седла.

Взобравшись на солового жеребца, я решительно не понимал, что следует предпринять в такой ситуации. Благоразумнее всего было бы сдаться полиции, но я опасался, что разбойники, заметив мой маневр, непременно выстрелят в спину беглеца. В тот же миг конь подо мной дико заржал и грянулся оземь. Я безвольно рухнул в траву и покатился вниз по склону...

Когда я очнулся, все вокруг стихло. Держась за ракитовый куст, я с трудом поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Выяснилось, что я нахожусь на дне овражка, в густых зарослях ивняка близ неглубокого ручейка. Осторожно промыв горящие огнем ссадины на лице, я напился ледяной воды и с удивлением обнаружил среди камней револьвер, подаренный Форкашем.

Бросив взгляд на склон, по которому скатился некоторое время тому назад, я понял, почему мне удалось уцелеть в яростной перестрелке. Когда моего коня убили, я медленно съехал с высокой площадки, где капитан устроил привал, в заросли на дне оврага. Хорошо еще, что это случилось не с южной стороны, где обрыв был круче и заканчивался огромными валунами.

Трудно сказать, сколько времени я пролежал без сознания, но когда мне удалось вскарабкаться наверх, обнаружилось, что убитых и раненых успели унести. Присев у догорающего костра, я достал из кармана сигару, подаpенную мне Форкашем, и закурил, обдумывая свое непростое положение. Между тем ночной холод давал о себе знать. Не чувствуя себя в безопасности, я бросил в огонь побольше сухих ветвей и проверил оружие. В барабане револьвера оставалось всего три пули, которых хватало лишь на то, чтобы отпугнуть в случае необходимости волков.

Не успел я об этом подумать, как тишину прорезал унылый вой, и в кустарнике зажглись фосфоресцирующие огоньки. Не обращая на меня никакого внимания, волки окружили труп лошади и начали свою чудовищную трапезу.

Вне всякого сомнения, мне следовало спокойно оставаться у огня, поджидая рассвета (хворост был заготовлен разбойниками в избытке), но наглость этих кровожадных тварей вынудила меня вскинуть револьвер и дать выстрел по крупному вожаку хищников. С неистовым воем волки отбежали от лошади и окружили меня со всех сторон. В следующую минуту трое из них бросились вперед. Один из волков промахнулся и угодил в костер, другой, поджав хвост, остановился на половине пути, но третий повалил меня на землю и щелкнул зубами в двух дюймах от горла. Лишь в последнее мгновение мне удалось прострелить его зловонную пасть.

Попавший в костер зверь разметал угли и, подняв столб искр, с жалобным визгом катался по поляне. Мне ничего не оставалось делать, как пустить в него последнюю пулю и искать спасения в знакомом овражке. Кубарем скатившись вниз, я перебрался через ручей и бросился бежать к мерцавшим вдали огонькам. По моим расчетам, там было село или имение, там были люди. Давненько мне не приходилось так бегать! Но никакой, даже самый прославленный бегун во всем Соединенном Королевстве не смог бы перегнать волчью стаю. Хищники настигли меня и погнали к реке, подобно тому, как загоняют отбившегося от стада оленя. Положение стало безвыходным...

Почувствовав, как в мою ногу впиваются волчьи зубы, я потерял равновесие и тяжело упал в траву. Неожиданно мои преследователи остановились, шерсть на их загривках встала дыбом. Я с ужасом услышал в ночной тишине страшный рев, означавший приближение еще большей опасности, и замеp, приготавливаясь принять холодные объятия смерти. Отведавший крови волк метнулся ко мне, и я в отчаянии сжал его глотку, как вдруг на фоне розовеющего неба вырос громадный силуэт медведя. Огромная лапа опустилась на спину волка и с хрустом перебила его хребет. По-собачьи поджимая хвосты и скуля, вся стая сейчас же потрусила прочь, а медведь с ревом обхватил меня лапами и прижал к себе. Мои ребра затрещали, и я что есть силы уперся в грудь зверя, стараясь держаться как можно дальше от страшной пасти. Сомневаюсь, что мне удалось бы разомкнуть чудовищные объятия, будь я даже молод и полон сил, но, к неописуемому изумлению, медведь, плавно пошатнувшись, повалился на спину. Его хватка ослабла, и я поднялся на ноги.

Медведь быстро посмотрел на меня маленькими умными глазками, сложил на груди лапы и прикрыл веки. Пролежав так некоторое время, он, проворно вскочив на задние лапы, принялся кувыркаться по траве. Исполнив несколько сложных кульбитов, зверь начал потешно приплясывать, переваливаясь с лапы на лапу. Только сейчас я заметил на медведе кожаный с медными бляшками ошейник и едва не расхохотался, так живо эта сцена напомнила мне представление в цирке Гаэтано.

Из темноты возникла высокая коренастая фигура и кудрявый, бородатый цыган окинул меня удивленным взглядом. Цокнув языком, он взял медведя за ошейник и сказал мне что-то по-румынски.

- Откуда идешь? - переспросил цыган на скверном немецком, увидев, что я не понимаю его.

- Мне нужно перевязать рану, - ответил я. - Волки...

Цыган кивнул и показал рукой в сторону смутно белевших палаток у излучины реки. Так я оказался в цыганском таборе.

Глава седьмая.

Подойдя к высокому шатру из брезента, я вошел внутрь и уселся на тюфяк, покрытый истертым пестрым ковром. Сквозь дремоту я видел, как пожилая цыганка, повинуясь красноречивому взгляду моего спутника, пpинесла кувшин с вином. Наскоро перекусив холодным мясом, я поблагодарил хозяина, лег на ковер и мгновенно уснул.

Спал я крепко, без сновидений и поднялся, когда солнце было уже довольно высоко. Прикрывая глаза от ярких лучей, попадавших в шатер через приоткрытый полог, я обнаружил, что меня пристально рассматривает пожилой цыган с очень смуглым, почти черным сморщенным лицом. В отличие от хозяина, он был гладко выбрит, хотя его потертый бархатный жилет и стоптанные сапоги, несомненно, знавали лучшие времена. Судя по тому, как почтительно приютившие меня люди обращаются к старику, я решил, что он весьма важная в таборе персона.

В шатер заглянули голые ребятишки с любопытными чумазыми физиономиями, но хозяин прикрикнул на них, и те разбежались в разные стороны. Я встал, поправил сюртук и слегка поклонился старику. Тот вежливо, с достоинством ответил на поклон и сказал что-то хозяину.

Цыган спросил меня:

- Михай узнавать, куда путь дэржишь, господин?

- Скажите, что мне нужно добраться до ближайшего города. Я... путешественник, на меня напали разбойники и дочиста ограбили.

Выслушав переводчика, старик Михай удивленно вскинул брови, но выражение его глаз не изменилось. Он хорошо владел собой, я выяснил это, когда добавил, что заплачу проводнику любые деньги.

- Михай спрашивать, откуда дэньги, если разбойник твоя грабил?

Слегка закашлявшись, я сказал, что некоторая сумма у меня сохранилась, так как разбойникам помешала полиция.

Михай переглянулся с хозяином, произнес несколько слов и вышел из шатра.

- Что он решил? - повернулся я к цыгану.

- Михай проводит тэбя сам. Нэ надо дэньги. Кушать надо и твоя езжай с Михай.

Жена толмача принесла на деревянной тарелке дымящееся мясо и неизвестное мне кушанье, на две тpети состоявшее из паприки - знаменитого мадьярского перца. Я уже знал, что для непривычного человека еда эта непереносима и не слишком охотно принял угощение.

Вскоре цыгане ушли из шатра, и я остался один. Решив осмотреть окрестности, я приблизился к открытому пологу, но не смог, что называется, и носа высунуть из палатки, как передо мной вырос огромный силуэт медведя.

Зверь не слишком добродушно глянул на меня и с рычанием уселся у входа, так что его косматая спина закрыла солнце. Хотя дрессированный медведь и спас меня от волков, я не стал искушать судьбу и, торопливо отступив внутрь, провел в томительном ожидании час или полтора.

Наконец медведь заворчал и неуклюже заковылял прочь - в шатер вошел хозяин.

- Твоя идти фургон. Михай ехать.

Шагнув наружу, я увидел при свете дня десять или двенадцать шатров табора. У палаток дымились костры, но людей не было видно, исключая нескольких цыганят, ворошивших прутьями угли. Шаткий, покрытый грязным брезентом фургон стоял рядом с шатром, пара каурых жеребцев били копытами о землю. Толмач легонько подтолкнул меня в спину, и я полез в повозку. Михай сидел на козлах неподвижный, как изваяние.

- Постойте! - крикнул я хозяину. - Но как мы будем с ним разговаривать?

- Михай знать, куда езжай, - хмуро ответил тот и, отвернувшись, скрылся в шатре, будто я утратил для него всякий интерес.

С первых же ярдов мне стало ясно, что поездка не будет слишком приятной. Михай пустил коней вскачь, фургон заскрипел и мелко, дробно затрясся.

Я попытался привстать, чтобы устроиться поудобнее, но кони понесли быстрее, принуждая меня вцепиться в деревянный борт, чтобы не вылететь наружу.  Все,  что  мне удавалось видеть через приоткрывшийся полог, - это пыльная дорога да склоны зеленых холмов по сторонам.

Прошло немало времени, прежде чем лошади сбавили ход. Повозка въехала в широкие ворота и остановилась у стен стаpинного особняка. Легко спрыгнув с облучка, Михай исчез из поля моего зpения.

Едва я вылез из фургона, как почти столкнулся с невысоким плотным человеком в черном сюртуке и шляпе.

Незнакомец поклонился и предложил мне следовать за ним.

- Позвольте, - воскликнул я, - но где же Михай?

- О нем не беспокойтесь, - осклабился человечек. - Я осведомлен

о цели вашего путешествия. После необходимого отдыха вас отвезут в Темешвар, а оттуда вы легко доберетесь до любой европейской столицы.

- Простите, но вы не представились, сэр.

- К вашим услугам - Балинт. Ласло Балинт, управляющий имением графа Эстерхази, - отрекомендовался толстяк на прекрасном английском.

- Смею надеяться, что вам у нас понравится, господин граф недаром славится своим гостеприимством.

Мне ничего не оставалось делать, как принять приглашение любезного управляющего и последовать за ним в замок, хотя слова капитана Форкаша буквально звучали в моих ушах: "По графу Эстерхази давно виселица плачет!"

Замок являл собой яркий пример архитектурной эклектики, и было очевидно, что его не раз перестраивали. Собственно, "замком" это сооружение называли условно, так как дом напоминал скорее староанглийский особняк, который перешел в собственность нувориша и приобрел новые формы благодаря бессистемным капиталовложениям владельца. Центральную, самую древнюю часть здания, дополняли аляповатые псевдороманские донжоны, строгость линий боковых флигелей нарушали дисгармоничные эркеры, фронтон над центральным подъездом портила безвкусная лепнина.

Извинившись, что продолжается отделка парадного и нет возможности пройти через главный вход, Балинт провел меня черной лестницей в анфиладу пустых, пыльных залов, миновав которые, мы оказались в неуютном помещении с кроватью, низким потолком и стулом. Оно напомнило мне комнату на постоялом дворе, где я очнулся после нескольких дней наркотического бреда, и нехорошее предчувствие зародилось в моем мозгу.

Однако вкрадчивая речь Балинта успокоила меня.

- Вы отдохнете, наберетесь сил, а вечером вас примет господин граф! - произнес упpавляющий с улыбкой.

Внезапно его голос показался мне на удивление знакомым. Ну конечно же! "Бингхэму нужен доктор! Доктора!" - повторял мерзавец в Рамсбери. Я стремительно обернулся, но было поздно - дверь резко захлопнулась и шаги человека, организовавшего мое похищение,смолкли в пустом коридоре.

Я сел на кровать и едва не заплакал от отчаяния. События последних дней настолько выбили меня из колеи, что я не мог больше искать выхода из безысходных положений. Больше всего меня угнетала мысль, что рядом нет ни одного человека, на помощь которого я мог рассчитывать. Вольный цыган Михай - и тот меня предал.

Уже стемнело, когда я, измученный бесплодными размышлениями, услышал, как в замочную скважину вставляют ключ. "Сейчас или никогда! - пронеслось в моей голове. - Мне нужно выбраться отсюда любым способом!"

Так как у меня не было никакого оружия, я безрассудно и несколько самоуверенно положился на силу собственных рук, надеясь схватить негодяя Балинта и заставить его указать дорогу из замка.

Наконец, дверь медленно приоткрылась, и в комнату, освещенную неяркой лампочкой, горевшей под потолком, крадучись вошел... цыган Михай.

Я немедленно бросился на него и сшиб с ног. Цыган легко вскочил с пола и стиснул руками щеки, как если бы у него болели зубы. Меня так поразил этот необычный жест, что я невольно промедлил с ударом, который должен был окончательно повергнуть противника. Через секунду Михай ловко уклонился от моего кулака и, отскочив к стене, вновь ухватился за подбоpодок. Я сделал шаг вперед, но тут же остолбенел, ибо Михай спокойным голосом произнес:

- Вы знаете, что боксирую я не хуже вашего, Уотсон!

Глава восьмая.

Я отказывался верить своим глазам, но передо мной действительно стоял Шерлок Холмс, собственной персоной.

- Надеюсь, вы в порядке, друг мой? - спросил он, аккуpатно снимая маску изготовленную из матеpиала, напоминающего гуттапеpчу.

- Холмс! - воскликнул я. - Это невероятно!

- Элементарно, мой друг Уотсон, - отозвался Холмс, разглаживая маску в руках. - Конечно, получилось несколько грубовато, но у меня совсем не было времени, как, впрочем, нет его и сейчас. Мы должны как можно скорее покинуть замок.

С этими словами он перенес стул к противоположной стене, встал к окну и, достав из кармана связку ключей и отмычек, довольно быстро отомкнул замок. С тревожным скрипом оконная решетка повернулась на петлях, и Холмс, распахнув ставни, посмотрел вниз.

- Пора!

Вернувшись в коридор, Холмс подобрал принесенный им моток веревки и закрепил ее за ножки привинченной к полу кровати.

- Сейчас они поймут, что их провели, - произнес мой друг.

- Спускайтесь поскорее, Уотсон, но будьте крайне осторожны: внизу довольно узкий карниз.

- Идти по карнизу? - ужаснулся я.

- Другого выхода нет.

Я чувствовал себя отвратительно, голова, после всех пережитых злоключений, сильно кружилась. Но делать было нечего, я уцепился за веревку и начал спуск.

Когда мои ноги коснулись каменного карниза, я невольно скосил глаза и посмотрел вниз. Если б не веревка, которую я продолжал держать в ободранных ладонях, я бы наверняка потерял равновесие и упал, так как выяснилось, что задняя стена замка расположена над глубоким рвом. Лоб мой вмиг покрылся холодным потом, а сердце учащенно забилось.

- Уотсон! - полушепотом окликнул меня Холмс.

- В порядке, - ответил я, отдышавшись.

- Двигайтесь вправо. За углом должен находиться небольшой балкон, ждите меня там.

Стараясь не смотреть под ноги, я медленно пошел вперед и действительно нашел за углом здания балкон с ржавой, покоробленной решеткой. Вскоре Холмс присоединился ко мне.

- Балконная дверь заколочена и, я думаю, мы найдем за ней заброшенную комнату. В этом крыле замка много пустующих помещений, - сказал мой друг, без труда срывая полусгнившие доски.

Через минуту мы вошли в темный зал с вековыми залежами пыли на полу. Открытая Холмсом дверь вывела нас в длинный коридор, галереей опоясывающий замок. Миновав жилую половину, нам посчастливилось обнаружить лестницу черного хода, ведущую во двор с хозяйственными постройками.

Мы едва успели обогнуть сарай с соломенной кровлей, как совсем рядом раздался лай собаки. Немедленно заскрипели ворота, и во двор въехало несколько всадников. Сторож или привратник поймал собаку за ошейник и что-то проворчал по-мадьярски. Видимо, он полагал, что причиной беспокойства его четвероногого помощника стало появление всадников, и, вместо того чтобы закрыть ворота, старик оттащил захлебывающегося от лая пса в сторожку, где запер его на замок. Появление верховых спасло нас. Проводив лошадей взглядом, мы выскользнули из укрытия и что есть силы побежали к воротам. Оставшись незамеченными, мы пересекли дубовую рощу и спустились в лощину. Я не уставал изумляться тому, как хорошо Холмс ориентируется в незнакомой местности - можно было подумать, что он совершает прогулку в окрестностях суссекского имения.

Через полчаса, когда я совершенно выбился из сил, мой друг замедлил шаг и неожиданно юркнул в заросли орешника.

- За мной, Уотсон, - послышалось короткое распоряжение.

Я последовал за Холмсом и увидел в предрассветных сумерках очертания невысокой хижины, покрытой камышом.

- Вот мы и дома, - весело сказал мой друг.

Чтобы войти в хижину, нам пришлось низко пригнуться.

- С вашего позволения, Уотсон, я не буду зажигать огня, - произнес Холмс, пока я разглядывал скудную обстановку деревянного домика. - Здесь вы в безопасности, я позаботился, чтобы собаки не взяли след. Вам нужно немного подкрепиться и отдохнуть.

Опустившись на широкую лавку, заменявшую кровать, я запил холодное мясо и брынзу вином.

- Как вам удалось отыскать меня, Холмс? - спросил я, чувствуя, как мое тело наливается свинцовой усталостью.

- Потом, Уотсон, сейчас вам необходимо поспать.

Я пытался протестовать, но в конце концов уступил настойчивым уговорам моего друга, растянулся на лавке и мгновенно уснул.

Когда я проснулся, был уже солнечный полдень и вокруг весело щебетали птицы. В хижину вошел Холмс. Весь его костюм был изрядно перепачкан в болотной грязи, но когда мы сели за нашу скромную трапезу, он казался повеселевшим. Утолив голод, Холмс начал рассказ о событиях последних дней, будто мы сидели не в жалкой сторожке, окруженной трансильванскими лесами, а в уютной гостиной на Бейкер-стрит.

- Как вы помните, Уотсон, нам с вами выпала честь пpисоединиться к выездной сессии клуба "Трансильвания" и некоторым образом поспособствовать тому, чтобы это заседание было последним. Но дело нельзя было считать доведенным до конца, пока я не мог ответить по меньшей мере на следующие вопросы: куда скрылись человек, разработавший дьявольский план создания клуба, его подручный. Годфри Толанд, а также - где находятся профессор Арминий Вамбери и лондонский банкир Титус Паскару. Ваше похищение, Уотсон, дало мне ответ на эти вопросы - всех их следует искать в Трансильвании!

- Но каким образом Вы пpишли к подобному выводу?

- Вы не можете не признать, мой друг, - с улыбкой произнес Холмс, - что ваш покорный слуга исповедует некоторые простейшие методы расследования, которые до сих пор являются камнем преткновения для "мудрецов" из Скотланд-Ярда. Хотя весть о вашем бесследном исчезновении в Рамсбери была получена мной благодаря усилиям именно этого почтенного учреждения.

Когда в ходе расследования я обнаружил в Рамсбери следы пребывания профессора Вамбери и господина Паскару, мотивы вашего похищения стали более или менее проясняться.

И ученый из Венгрии и банкир были привезены в Рамсбери под каким-то предлогом и удерживались силой в одной из клиник. Ваш приезд привел преступников в замешательство. Полагая, что они на грани разоблачения, негодяи немедленно перевезли пленников на новое место, а вас... похитили. Паpадоксально, Уотсон, но если б этого не произошло, мне вряд ли удалось отыскать следы злоумышленников. Они так спешили, что, по меткому выражению моего стаpого оппонента Лестрейда, "изрядно наследили". Уже в Париже я узнал об аэроплане, принадлежавшем графу Эстерхази. Вспомнив, что газеты неоднократно сообщали об оргиях идолопоклонников, которые граф регулярно проводит в своем имении, я помчался в Трансильванию.

Я едва не нагнал вас у села Вулканешты, и если б не побег, возможно, вам не пришлось бы испытать ужасных и в высшей степени опасных приключений. Позднее я следил за фургоном старого цыгана, но был лишен возможности прийти вам на помощь немедленно. Мне пришлось вернуться к моему старому опыту маскировки и... остальное вы знаете.

- Как вы думаете, Холмс, что нам следует предпринять в такой ситуации?

- Пока набирайтесь сил, дружище. Вечером нам придется обследовать замок.

Мысль о возвpащении в зловещий дом, пpизнаться не вызвала у меня востоpга.

- Завтра все решится, - произнес Холмс, заметив уныние на моем лице. - Мы дадим им бой и, уверяю вас, не позднее завтрашнего вечера я отвечу на все не решенные пока вопросы. Сегодня же ночью нам предстоит найти неопровержимые доказательства, с помощью которых можно будет покончить с разбойничьей шайкой.

Остаток дня мы провели в хижине, но как только стемнело, отправились в путь. Я шел вслед за моим другом, сжимая в руке привезенный им револьвер.

- Тише! - шепнул Холмс, указывая на заросли ольхи. - Кажется, за нами кто-то следит. Попытайтесь подойти к соглядатаю с правой стороны, Уотсон, он один, это ясно.

Приглядевшись, я заметил в кустах еле заметное движение и, прячась за деревьями, стал подбираться поближе. Внезапно под моей ногой громко хрустнула сухая ветка. Незнакомец выпpыгнул из зарослей и бросился прочь, а нам ничего не оставалось делать, как припуститься за ним в погоню. Шпион на мгновение остановился и выстрелил в нашу сторону.

В тот же миг мы услышали многочисленные голоса.

Это была необычная погоня. Мы мчались за выследившим нас незнакомцем, а за нами - десяток клевретов графа Эстерхази. Незнакомец, как нам стало ясно, не желал встречи ни с нами, ни с нашими преследователями.

Я начал отставать от моего более выносливого друга, но увидел неподалеку знакомый силуэт замка, зловеще черневшего на темно-синем фоне ночного неба.

Мы догнали незнакомца в резном павильоне беседки, примыкавшей к дому.

Холмс бросился на странного человека и выбил из его рук оружие. Всмотревшись в лицо тяжело дышавшего беглеца, мой друг суховато рассмеялся, а я удивленно вскрикнул, заметив в свете неяркой лампы сэра Уильяма Фармера.

Глава девятая.

- Как! - воскликнул Холмс. - Вы?

Фармер был удивлен не меньше нашего и переводил растерянный взгляд с одного из нас на другого.

- Что это значит? - спросил он. - Что вы здесь делаете, господа?

- Видимо, то же, что и вы, мистер Фармер, - отозвался мой друг.

Наша беседа была прервана вновь послышавшимися голосами, и сад наполнился людьми графа; лишь густые заросли акации отделяли теперь от преследователей резные стены павильона.

- Помогите мне! - приказал Холмс, склоняясь над полом беседки.

Мы без труда подняли деревянную крышку замаскированного лаза и быстро спустились по каменным ступеням в подземелье. Хладнокровно прикрывая отступление, мой друг поставил крышку на место и, как оказалось, вовремя, потому что гулкие шаги преследователей уже гремели над нашими головами.

- Вперед! - прошептал Холмс, зажигая фонарь, предусмотрительно захваченный из лесной хижины. Слабый луч осветил узкий проход с влажными стенами, и мы медленно двинулись вниз по ступеням.

- Осторожно! - воскликнул мой друг, останавливаясь столь резко, что я налетел на него вместе с замыкавшим шествие Фармером.

Вскоре мы поняли, чем было вызвано его беспокойство: в двух шагах от нас лестница обрывалась в темноту, причем ступеньки оказались расположены так искусно, что лишь необыкновенное чутье Холмса позволило угадать ловушку.

Вбок, влево от основного хода, отходил тоннель с низким потолком.

Холмс воспользовался им, но, опасаясь дальнейших подвохов, вытянул далеко вперед свою трость. Не успел он пройти и двух шагов, как мы услышали громкий скрежет, и широкое лезвие, выскочившее из стены, в одно мгновение рассекло трость пополам. С металлическим лязгом чудовищная гильотина вернулась в исходное положение. Холодный пот заструился по моей спине, а Фармер сглотнул застрявший в горле комок. Лишь Холмс казался абсолютно спокойным и невозмутимо вертел в руках обломок трости.

Нам пришлось вернуться к тому месту, где лестница прерывалась черной дырой провала, и искать скрытые от глаз непосвященных потайные ходы. Вскоре мой друг обнаружил в стене плиту, которая поддалась его усилиям и повернулась на заржавевших шарнирах, благодаря чему мы проникли на дно просторной шахты. Вбитые в стену скобы позволили подняться наверх, туда, откуда лился слабый мерцающий свет.

- Прежде чем мы продолжим познавательное путешествие, давайте-ка, господа, внесем ясность в наши планы и расставим все точки над "i", - предложил Холмс. - Если вас не затруднит, соблаговолите, уважаемый мистер Фармер, объяснить, что вы здесь ищите.

Наш молодой спутник торопливо сообщил, что им было получено письмо от знакомых из Аугсбургского охотничьего клуба с известием о появлении там Годфри Толанда. Простая и ясная мысль о том, что не полиция, а он, сэр Уильям Фармер, сможет схватить преступника, пришлась ему по вкусу. Следы Толанда привели его из Германии в Трансильванию, где преступник останавливался в поместье Эстерхази. Фармер нанес графу визит и представился старым приятелем "миляги Годфри". В ответ Эстерхази заявил, что Толанд отправился в Карпаты с проводниками-словаками и вернется в замок не раньше чем через пару недель. Граф предложил Фармеру погостить в его доме, и новоиспеченный сыщик принял это приглашение. Выяснилось, что приезд в замок молодого человека совпал с днем, когда Холмс спас меня из заточения. Прогуливаясь по долине, Фармер набрел на хижину, а поскольку за ним неотступно следили, получилось так, что он навел на наш след верных слуг графа Эстерхази.

- Все хорошо, что хорошо кончается, - кратко резюмировал Холмс рассказ Фармера. - Обещайте, сэр, что впредь, до полного окончания этого дела вы не станете предпринимать самостоятельных розысков. Вчера вам был вынесен второй в вашей жизни смертный приговор, и я не берусь судить, чем это могло закончиться, если бы не случайная встреча с нами!

Его суховатый тон не скрывал крайнего раздражения, и Фармеру пришлось виновато кивнуть головой в знак согласия. Вполне возможно, что он, наконец, осознал всю опасность положения, в которое поставил нас и себя.

- Продолжим наши поиски, - буркнул Холмс. - Нам нужны неопровержимые доказательства, способные надеть завтра вечером на Эстерхази и его сообщников наручники.

Мы поднялись по скобам и попали в зал, освещенный тусклой керосиновой лампой.

- Да ведь это склеп, Холмс, - воскликнул я, втянув носом затхлый воздух.

Действительно, присмотревшись, мы различили в стенах нескончаемый ряд ниш с покоящимися в них гробами.

- Невеселое местечко, - присвистнул Фармер.

Неожиданно его лицо исказила гримаса ужаса и, взмахнув рукой, он сдавленно вскрикнул: "Он здесь!"

- Кто? - спросили мы с Холмсом в один голос.

- Толанд!

Холмс зажег свой фонарь и рассеял полумрак в углу помещения. Оскалив зубы, между которыми куском мяса застрял вываленный язык, Годфри Толанд смотрел на нас остекленевшими глазами и покачивался от еле заметного сквозняка на толстой грязной веревке.

* * *

- Простите категоpичность моего утвеpждения, дорогой Фармер, - спокойно произнес Холмс, - но еще до рассвета вы должны были составить ему компанию.

Потрясенный Фармер промолчал.

- Его пытали, - сказал я, бегло осмотрев труп. - Смерть наступила примерно сутки тому назад. Давайте-ка снимем его, это ужасно...

- Ни в коем случае, - остановил меня Холмс. - Все останется на своих местах. Будет лучше, если о нашем визите в подземелье не узнают. А этой улики, я полагаю, будет вполне достаточно, чтобы раз и навсегда пресечь преступную деятельность графа Эстерхази и его шайки.

- Вы думаете, что Эстерхази - главный вдохновитель... - начал Фармер, но Холмс жестом остановил его.

- Сейчас у нас нет еще оснований для подобных утверждений!

Я-то понимал, что Холмс с его поразительным и парадоксальным умом давно уже приблизился к разгадке тайны, но по обыкновению не спешил со скороспелыми выводами.

- Нам придется побыть здесь, пока не стихнет суматоха, - заметил мой друг, обводя усталым взглядом зловещий интерьер зала.

Сказать по правде, я в те минуты был далек от свойственного Холмсу спокойствия. Мрачные своды, гробы с пыльными крышками, весь этот, населенный мумиями, подземный мир повергал меня в глубочайшее уныние. Да и Фармер, начавший преувеличенно деловитый осмотр склепа, наверняка чувствовал себя не в своей тарелке.

- Кто-то забыл Библию, - вполголоса произнес он, поднимая с каменных плит пола книгу. - Ба, да она на английском! "И труба протрубит, и раздастся завеса в храме надвое, сверху донизу, и земля потрясется..."

Не успел он начать чтение Апокалипсиса,(14) как странный гул сотряс своды склепа. Отступив к стене, я услышал резкий скрип, и что-то холодное коснулось моего плеча. В следующую секунду я увидел сухую, позеленевшую руку с длинными когтями и с криком отскочил в сторону.

За моей спиной стояло высокое, худое существо в саване; его страшное иссохшее лицо с провалами глазниц казалось неподвижным, а похожие на сухие ветви руки жадно тянулись к моему горлу.

Побледневший Холмс тем временем склонился над свалившимся в обморок Фармером и не обращал никакого внимания на то, что творилось вокруг. Происходящее же, как мне казалось, не могло привидеться даже в самом кошмарном сне. Из ниш, с треском распахивая свои тесные жилища, поднимались мертвецы - одни отвратительнее других, в истлевших одеждах, с чудовищно обезображенными лицами.

- Холмс! - прохрипел я. - Мы погибли!

Мой друг досадливо поморщившись, продолжал хлопотать над неподвижным телом Уильяма Фармера, пытаясь привести его в чувства. Поведение Холмса испугало меня не меньше, чем ожившие мумии, и я бросился к нему с криком: "Они приближаются!"

Невероятно! Холмс улыбнулся, осторожно вынул из рук Фармера Библию и положил ее на место, откуда она была взята. Тотчас же гул утих, и ужасные мертвецы замерли.

- Вспомните дело с восковыми игроками, Уотсон, - сказал мой друг. - Здесь выдумка посложнее, хотя, конечно же, не стоит клевать на столь дешевые уловки. Смотрите-ка, под книгой находится клавиша, приводящая в движение этот отвратительный балаган. Не забывайте, дружище, что мы находимся в доме, где происходят ритуальные мистерии идолопоклонников.

Опасливо приблизившись к стене, я принялся рассматривать искусно сделанные фигуры, чувствуя на себе насмешливый взгляд Холмса, не раз укорявшего меня за мистические настpоения.

Когда наш молодой спутник был на ногах, мой друг объяснил ему в нескольких словах суть дела.

- Кстати, - сказал Холмс, - необходимо привести этот сатанинский театр в исходное положение, а потому у вас есть возможность еще раз полюбоваться на марионеток графа Эстерхази.

С этими словами он вновь поднял книгу, и куклы продолжили свои незамысловатые перемещения по склепу. Спустя несколько минут они вернулись в гробы, крышки захлопнулись, механизм кончил свою работу.

Между тем пора было выбираться наружу. Без особых приключений нам удалось выйти из страшного помещения и укрыться в дубраве, примыкавшей к парку. Надежно спрятавшись от чужих глаз в густых зарослях, мы встретили рассвет.

Глава десятая.

Мое повествование стремительно приближается к развязке. Чтобы не слишком утомить читателя, скажу только, что целый день мы вынуждены были скрываться в лесу и только на заходе солнца вновь отправились к замку.

Укрывшись за деревьями старого парка, мы заметили, что в имение графа стали съезжаться многочисленные гости. Холмс сообщил нам, что сегодня Эстерхази устраивает торжественный ежегодный прием. Оказалось, что и Фармеру был вручен пригласительный билет, но по вполне понятным причинам он не мог им воспользоваться.

Я подумал о том, что из-за нашего бегства граф принимает гостей не в самом приподнятом настроении, но отменять прием было уже поздно.

Это был самый удивительный званый вечер из тех, но которых мне доводилось прежде присутствовать. Скрытые зарослями, мы хорошо видели быстро заполнявшуюся гостями лужайку перед замком. При виде пышно разодетых дам и их надутых от важности кавалеров я не мог избавиться от ощущения некой театральности всего происходящего. Странная необязательная музыка, не смолкавшая до последней минуты, внезапно стихла, приглашенные вмиг прекратили свои разговоры.

- Сегодня полнолуние! - вскричал кто-то.

- Смотрите! - раздался истеричный женский голос.

- Боже мой! - выдохнул я, заметив, что по серой, слабо освещенной стене замка движется стpанная фигура. Еще секунда, и стало ясно, что это человек, ползущий с ловкостью ящеpицы вниз головой.

- С нами сам Дракула! - завопил все тот же женский голос.

Человек остановился и, оторвавшись от стены, камнем полетел вниз.

Все ахнули, но в тот же миг раздался резкий хлопок, и на глазах потрясенной толпы фантастическое существо раскрыло перепончатые крылья. Поднявшись выше кровли дома, оно медленно полетело в темноту.

Смятение оказалось полным. Кому-то спешно оказывали помощь, сновали лакеи с подносами, лысый господин громко ругался, собрав вокруг себя часть гостей, пожилая дама исступленно кричала...

Холмс едва слышно свистнул в темноту, и перед нами тотчас появился мальчишка-цыган с озорным плутоватым лицом.

- Дайте мне ваш билет, мистер Фармер, - попросил мой друг.

Написав что-то с помощью карандаша на куске розового картона, Холмс вручил его вместе с серебряной монетой мальчишке. Выслушав приказание, тот спрятал монету за щеку и, сверкнув грязными пятками, исчез за деревьями.

- Вы отправили его за полицией, Холмс? - спросил я.

- Зачем? - удивился мой друг. - С полицией я договорился заранее, и она уже здесь.

- Здесь? - в свою очередь удивился Фармер. - Но я не вижу ни одного полицейского.

- И тем не менее здесь не менее двух десятков самых опытных полицейских из Бухареста, так как я убежден, что все местные представители власти подкуплены Эстерхази. Очевидно, не все, кто носит мундиры, служат закону. Посмотрите, Уотсон, вам не приходилось встречаться с ним раньше?

Я бросил взгляд на освещенную площадку и увидел в окружении гостей... сеньора Кабреру, того самого уругвайца, что проходил курс лечения в клинике доктора Галзе!

Эстерхази-Кабрера непринужденно беседовал с юной черноволосой красавицей в изысканном вечернем паpчовом платье, расшитом блестками. Та вежливо улыбалась, но чувствовалось, что ухаживания хозяина пока что не достигают цели.

- Пора! - произнес Холмс, посмотрев на часы.

Словно услышав его, несколько гостей, одетых во фраки, приблизились к графу.

Достав револьвер, мой друг выбежал из кустов и бросился к замку. Граф выпучил глаза, перепуганные гости расступились, а красавица громко сказала по-французски:

- Именем закона! Граф Эстерхази, вы арестованы!

Переодетые в гражданское платье, агенты столичной полиции вмиг нацепили на запястье негодяя наручники. Вскоре я заметил, что подобная участь не миновала и многих из приглашенных. Красавица подняла руку, и в ворота въехало несколько автомобилей.

Внезапно раздались выстрелы, и граф Эстерхази упал как подкошенный. Когда мы подбежали к нему, он был уже мертв, а сопровождавший его полицейский оказался тяжело ранен. Быстро осмотревшись по сторонам, Холмс приблизился к красивой брюнетке.

- Госпожа Динэску, - произнес он, - прикажите вашим людям оцепить замок. Я знаю, где скрывается убийца.

Увлекая нас с Фармером за собой, мой друг бросился к зарослям акации, скрывавшим резные стены павильона.

- Он здесь! - воскликнул Холмс, увидев, что деревянная крышка в полу беседки небрежно откинута в сторону. - Проверьте оружие и фонари, господа! Вперед!

Глава одиннадцатая.

- Мистер Холмс!

Мы оглянулись и увидели госпожу Динэску. Только бог ведает, когда она успела переодеться. Теперь на ней был полицейский мундир с погонами капитана. Брюки и сапожки подчеркивали эффектные линии ее стройных ног, и я подумал, что в этом наряде она смотрелась так же женственно, как и в вечернем платье.

- Вы собираетесь присоединиться к нам? - удивился Холмс. - Но я боюсь, что...

- Только не говорите, что снайперское умение ваших спутников делает излишним присутствие человека, умеющего обращаться с оружием профессионально, - перебила его госпожа Динэску.

Холмс с улыбкой развел руками и первым спустился в подземелье. За ним последовал Фармер и отважная девушка, а я замыкал наш отряд.

Ничего не изменилось с той поры, когда мы последний раз побывали здесь. Узкий ход привел нас в шахту, затем настала очередь вмурованных в стену скоб, и просторный склеп снова распахнул свои зловонные объятия. Я вспомнил, что мы не предупредили госпожу Динэску о трупе Толанда, но та оказалась хладнокровнее, чем я предполагал. Взглянув на повешенного, она лишь спросила: "Кто это?"

- Человек, который слишком много знал, - ответил мой друг.

- Смотрите, там свет! - воскликнул в это время Фармер, указывая на полуприкрытую дверь в конце зловещего зала.

Не успели мы сдвинуться с места, как крышка одного из гробов с грохотом обрушилась на пол, и из ниши показался неясный силуэт одетой во все черное фигуры. Зубы у меня клацнули от страха, Фармер побледнел, госпожа Динэску отступила на шаг, и даже Холмс, казалось, растерялся.

Восставший из гроба махнул рукой, мой друг моментально толкнул госпожу Динэску, заставив ее упасть на каменные плиты пола, и серебристое копье, сверкнув в слабом свете фонарей, вонзилось в грудь Фармера. Женщина-полицейский сейчас же выстрелила в черную фигуру. Нападавший схватился за плечо, выругался по-мадьярски и стремительно исчез в темной нише.

- Оставайтесь с нашим другом! - крикнул Холмс госпоже Динэску.

- За мной, Уотсон!

Сырой темный коридор, берущий свое начало в погребальной нише, вывел нас в просторную комнату, заставленную ящиками и странными механизмами. Здесь было светлее, чем в склепе, но я не успел оценить - преимущество это или недостаток, как пули засвистели у нас над головами. Я инстинктивно присел и бросился под прикрытие массивного ящика. Расположившийся рядом Холмс дал ответный выстрел из своего револьвера. Темный силуэт мелькнул в дальнем конце зала и затаился в тени огромного агрегата, соединяющего в одно целое металлические детали со стеклянными трубками большого диаметра.

Время в такой ситуации работало на нас, и затаившийся противник это прекрасно понимал.

- Вам лучше сдаться! - крикнул Холмс.- Очень скоро здесь появятся полицейские!

Очередная пуля расщепила доски ящика, за которым мы укрывались.

- Вы не можете не признать, что на этот раз проиграли окончательно! - продолжал мой друг, безрассудно выпрямляясь во весь рост.

Одна пуля вонзилась в стену поблизости от моего левого уха, другая застряла в деревянной балке, поддерживающей потолок.

- Все, - сказал Холмс. - У вас кончились патроны, милейший.

Можете выходить.

И действительно, из-за агрегата показался четкий силуэт одетого в чеpный костюм человека. Неизвестный повернулся к нам лицом и прислонился к стене, так как ему было трудно стоять. Я поднял руку с фонарем и удивленно вскрикнул: перед нами находился цыган Михай.

* * *

- Негодяй! - вырвалось у меня. - Грязный шпион!

Смуглое лицо старого мерзавца осталось непроницаемым, он лишь слабо шевельнул рукой.

- Фарс подзатянулся, и зрители скучают, - насмешливо произнес Холмс, делая шаг по направлению к цыгану.

- Пора раскланиваться, вот только аплодисментов не предвидится...

- Он не понимает по-английски, - подсказал я своему другу.

Но при этих словах Михай раскатисто расхохотался, и его издевательский смех беспокойной птицей заметался под гулкими сводами подземелья.

В следующую минуту цыган ухватился за свой подбородок и отбросил в сторону гуттаперчевую маску, которую Холмсу удалось столь искусно скопировать в день моего освобождения.

Едва смолк смех негодяя, как я узнал стоящего перед нами человека, хотя его заурядная, бледная физиономия не обладала никакими особыми приметами, кроме небольшого шрама на правой щеке. Это был Джонатан Нэбворт, скрывшийся от правосудия, когда Холмс расстроил его планы, связанные с венчанием юного тогда Стэнли Уэзера в Кентербери! Добавлю, что подлинного имени негодяя не знал даже Холмс. В Южной Африке он совершил преступление под личиной некоего Эдвинса, в нашей гостиной на Бейкер-стрит представился Нэбвортом.

Неожиданно стена, к которой прислонился негодяй, плавно поехала вверх. Через секунду Нэбворт юркнул в образовавшийся проход и скрылся из вида. Холмс молниеносно бросился в погоню. Заметив, что стена тем временем начала двигаться в обратном направлении, я последовал за моим другом, полагая, что мне без труда удастся проскочить под каменной плитой.

Самоуверенность подвела меня: нога запуталась в связке проводов, отходящих к агрегату, и я растянулся на полу. Проклятый провод не пускал меня ни назад, ни вперед. Пытаясь сохранить хладнокровие, я вытащил из кармана складной нож и принялся резать проводок за проводком, силясь освободить ногу. Очень скоро стало ясно, что я не успею закончить эту работу. Каменная крошка посыпалась мне за шиворот, подобно тому, как кладбищенская земля падает на крышку гроба. С криком я рванулся из последних сил...

... До сих пор не могу объяснить, какая чудесная сила наполнила мускулы моего друга прямо-таки волшебной мощью. Заметив мое бедственное положение, Холмс огромными прыжками вернулся в зал и, выломав из агрегата большой механизм, заклинил им опускающуюся стену, подперев плиту с пола. Расправившись с проводами, он оттащил меня на безопасное расстояние и помог подняться на ноги.

- Холмс... - только и смогли прошептать мои пересохшие губы.

Но тот жестом отклонил благодарность и поднял лицо к небу, привлеченный необычными звуками. В пятнадцати-двадцати ярдах над нашими головами, на фоне сверкающей луны зависла гигантская летучая мышь. Мерно взмахивая чудовищными крыльями, она взлетала в бархатную глубину полночного неба.

Не в силах отвести взгляд от зловещей красоты полета, я лишь спустя несколько мгновений заметил краем глаза, что комната, в которой мы оказались, не имеет стены и выходит прямо в заросли ольхи. За кустами, как мне показалось, поблескивала гладь наполовину затянутого ряской озерца.

Когда из-за темных деревьев дубравы, примыкавшей к парку, показались многочисленные огни фонариков (что недвусмысленно указывало на приближение полицейских), Холмс довольно резко одернул меня за рукав сюртука и указал в сторону подъемной плиты. В тот же миг стена со страшным скрежетом опустилась вниз и смяла своим весом тот самый механизм, с помощью которого я был спасен. Проход заволокло клубами едкого дыма, во все стороны посыпались крупные искры. Вслед за этим раздался звук, напоминавший свист хлыста, и мы едва успели отскочить в сторону, как прямо с неба упал огромный металлический трос. Нечеловеческий вопль разнесся над долиной, и Нэбворт, несколько раз перевернувшись в воздухе, рухнул вниз с высоты пятидесяти ярдов.

Вначале мне показалось, что ему по-прежнему сопутствует везение: негодяй падал прямо в озерцо, но на этот раз судьба оказалась менее благосклонной. Как выяснилось впоследствии, лет десять тому назад на озере по приказу графа Эстерхази заложили грот. Вскоре владелец имения охладел к своему замыслу, и о былых намерениях напоминали лишь позеленевшие камни, на пол-ярда возвышавшиеся над поверхностью водоема.

Глухой, страшно-однозначный звук оборвал нараставший вопль. Мы с Холмсом подбежали к высокому камышу и, раздвинув заросли, осветили фонарем бездыханное тело, наполовину ушедшее в воду. Плечи и голова Нэбворта покоились на залитой кровью свае, сломанные крылья летучей мыши сложились пополам и медленно опускались на дно.

- Посмотрите, Уотсон, в момент смерти его лицо приобрело новое выражение, - сказал Холмс. - Он вновь стал самим собой... Узнаете?

Я всмотрелся в спокойное лицо мертвеца и тихо произнес:

- Холмс, этого просто не может быть... Ведь прошло...

- Около сорока лет, - закончил он за меня. - Когда я прикрыл ладонями парик на портрете сэра Гуго Баскервилля, вы сразу же...

- Силы небесные! - вскричал я. - Стэплтон!(15) Стэплтон из Меррипитхауса!

Подоспевшие полицейские извлекли тело из озера и положили его на лужайке, а вскоре показалась и госпожа Динэску.

- Как Фармер? - сразу же спросил ее мой друг.

- Наш врач сказал, что у него есть шанс: легкое не задето.

Бросив взгляд на неподвижное тело, госпожа Динэску проговорила:

- Почему этот человек напал на вас? Ведь нам не удалось схватить его, когда раздался смертельный для графа Эстерхази выстрел. Он мог преспокойно вернуться в табор, а затем...

Холмс склонился над Стэплтоном и извлек из нагрудного кармана мертвеца розовый кусочек картона - принадлежавший сэру Уильяму Фармеру пригласительный билет, на котором мой друг успел что-то черкнуть, перед тем как передал его мальчишке-цыгану.

- Он остался, потому что я вызвал его на дуэль, - сказал Холмс, протягивая находку госпоже Динэску.

Но картонном билете было одно только слово: "Гримпен".(16)

* * *

Когда я проснулся и обнаружил, что накрыт походным плащом Холмса, был уже полдень. Мой друг сидел напротив, покуривая свою трубку.

- Вам хорошо спалось? - спросил он с улыбкой.

Я поблагодарил его за временное пользование плащом и посмотрел в окно вагона.

- Мы в дороге уже три дня, - заметил я, разглядывая сквозь стекло величественные горные вершины, - но вы, Холмс, до сих пор не ответили на вопрос, без которого мне не до конца ясна вся эта история. Надеюсь, теперь вы объясните мне, кто был главным вдохновителем преступного плана?

- Вот уж не думал, что в этом будет необходимость, - весело отозвался мой друг. - Однако, если вы того хотите, - извольте. Главной фигурой являлся Стэплтон, потомок рода Баскервиллей, хозяин чудовищной собаки из Гримпенской трясины, человек, с которым нам пришлось сталкиваться трижды. В последнее время он сумел раскинуть в Европе целую сеть преступных организаций, промышлявших шантажом и вымогательством. Лондонский клуб "Трансильвания" был одним из самых смелых экспериментов негодяя. Управляя ходом событий из замка Эстерхази, он намеревался поживиться богатствами молодых аристократов, подобно тому, как рантье стрижет купоны. С этой целью подручными Стэплтона была создана легенда о Волке-Убийце, что, признаться, далеко не сразу вызвало в моей памяти подробности сходного случая, связанного с гигантской собакой - проклятием рода Баскервиллей.

Кроме рискованных операций в европейских столицах, Стэплтон ежегодно разыгрывал в замке Эстерхази эффектные мистерии. Вы и сами видели, какое воздействие подобные спектакли оказывали на экзальтированных толстосумов.

- А что собой представлял сам граф Эстерхази? - спросил я, делая беглые пометки в своей записной книжке.

- Ровным счетом ничего, - лаконично ответил Холмс. - Нет ничего удивительного в том, что этот человек-ширма пал от руки собственного хозяина. Стэплтон заметал следы, так как был уверен, что после расправы с нами ему удастся благополучно скрыться. Он полагался на механическую конструкцию, служившую для мистификации гостей замка. Негодяй предполагал пронестись по стальному тросу над головами полицейских и раствориться в лесу, подобно тому, как Толанд проделал это в Вульвиче, во время последней охоты членов клуба "Трансильвания". Однако, благодаря вам, Уотсон, его постигла неудача!

- Благодаря мне? - воскликнул я в сильном недоумении.

- Конечно, - кивнул Холмс с ироничной улыбкой на губах. -

Чтобы вызволить вас из-под опускающейся плиты, мне понадобился тяжелый металлический предмет, и я сломал один из углов агрегата, управляющего полетом. Трос лопнул, и Стэплтон рухнул прямо на сваи, заложенные по приказу графа. Так Эстерхази отомстил собственному убийце.

Остается сказать, что вашему покорному слуге удалось отыскать в одном из помещений замка профессора Арминия Вамбери и банкира Титуса Паскару. Многие дни узников морили голодом, и только наше вмешательство спасло их от верной гибели.

Холмс замолчал и сосредоточенно раскурил очередную трубку.

- Вот и все, - наконец добавил он. - Дело о клубе "Трансильвания" закончено. Ах да, еще я хотел сказать, Уотсон, что на этот раз вам не следует предлагать свои записи литературному агенту: в последнее время сэр Артур Конан-Дойль довольно скептически относится к нашим расследованиям.(17)

- Но откуда вам это известно, Холмс? - сконфузился я.

- Отправляя из Рамсбери два письма, - одно мне, другое - литературному агенту - вы перепутали конверты, Уотсон. А поскольку послание было доставлено уже после вашего бесследного исчезновения, мне пришлось прочитать его в надежде найти какие-либо полезные для поиска указания, хотя в любом другом случае я, конечно же, не стал бы заглядывать в чужие письма. Так мне стало известно, что сэр Артур Конан-Дойль намерен отказаться от дальнейшей публикации ваших рассказов: они отвлекают его от более серьезной работы. Вероятно, он прав: мы не можем до бесконечности занимать внимание публики, настали иные времена, друг мой!

Чувствуя себя неловко, я принялся методично откашливаться, но Холмс вновь улыбнулся и произнес:

- И все же вам не мешает конспективно изложить обстоятельства этого удивительного приключения на листах бумаги, ибо VERBA VOLANT, SCRIPTA MANENT: слова улетают, написанное остается.