Виктор Заякин & Dark Doctor presents Новые приключения Шэрлока Холмса и доктора Ватсона, или Причем тут собака Баскервилей ? - 1 - Ватсон с большим усилием обоих бицепсов открыл глаза. Было уже светло. Звук, который заставил его проснуться оказался совсем не распевкой гималайского гризли, а храпом длинноносого человека с трубкой во рту, лежащего под столом со скрипкой в руках. Ватсон снял ботинок и запустил им в наглеца, целясь в лицо. Ботинок сбил лампу со стола и вылетел в распахнутое окно. Но храп прекратился. "Странный хмырь", - подумал Ватсон и, закурив "Беломор Чэнел", принялся рассуждать логически. Свежий синяк под левым глазом явно указывал на то, что этой ночью этот почтенный джентельмен весьма порядочно получил по фэйсу. Костюм грязен, значит били ногами. Но следов подошв не было, значит били японцы, да к тому же каратисты. Доктор самодовольно хмыкнул. Элементарно. В Лондоне был только один такой японец, Булкихоцу Обжирава. Но он часто мыл ноги. Ватсон нахмурился. Значит потасовка произошла в японских банях! Доктор радостно зевнул и продолжил исследования. На запястьи руки этого странного субъекта виднелась наколка "Не забуду мать родную, Антонину Архиповну Холмс!". "А-а-а, так это же Холмс!", - догадался Ватсон, всё-таки многочисленные уроки дедуктивного метода не прошли даром. - Вставайте, Холмс !! Уже половина пятого утра, мы опоздаем на файв-о-клок !! Великий сыщик застонал и начал выползать из-за стола. Ватсон спустился вниз за свежими газетами и несвежим ботинком. На улице стоял ветер. Ватсон пошарил в карманах и методом пятиминутных нащупываний определил, что, видимо, по этому ветру он вчера и спустил свою зарплату. В Ватсоне заговорила совесть. "Шустряк, блин! Спиди Гонзалес!! А как теперь месяц жить! Достал уже, в натуре !!". Но доктор, ничего не отвечая, пошёл наверх. "Скотина ты эдакая, совесть-то у тебя есть?!", -никак не унималась совесть. Ватсон отморозился и совесть поутихла. Холмс всё ещё выкарабкивался из этой щекотливой ситуации, и, видимо от сильной щекотки громко хохотал. - Добрый день, Холмс. Приятно видеть вас в добром расположении духа. - Ха-ха! Ватсон! Хо! Здра-ха-хавствуйте! Ой-ой, хе-хе! Да что же у меня там такое, в конце концов! Холмс, не переставая смеяться, начал шарить у себя под рубашкой. - Кстати, Холмс, не подскажете ли вы мне... Мне, право, неудобно... Ватсон смутился. - Ахха-ха-ха! Мой юный друг, вы хотите узнать где вы вчера были? Доктор оторопел. - Но как? Как, пёс побери, вы догадались, Холмс? - У вас этот во-хо-хо-прос на лбу написан, Ва... Ва... Ва-ха-ха-ха-тсон!! В комнату входит зелёная миссис Хатсон. - Вы меня звали, сэр ? Доктор, у вас на лбу что-то написано... Ватсон побежал в ванную умываться. - Нет, это вы меня звали "сэр", а мы с Ватсоном вас звали "миссис Хатсон"! Лучше помогите, меня что-то щекотает, охххо-хо-хохи-хе-хха!! - Это хомячок, сэр. Вот он. Миссис Хатсон достала из-за пазухи Холмса мёртвого белого хомячка и пошла приготовить кофе. Холмс, воспользовавшись полным отсутствием присутствия свидетелей, прячет хомячка Ватсону под подушку. - Ватсон, а вот и ответ на ваш вопрос. Миссис Хатсон нашла разгадку этой таинственной истории у меня под футболкой "Megadeth"! Мы ходили к Лестрейду на именины его любимого хомячка! Ватсон, вытираясь полотенцем, вышел из ванной. - Точно Холмс! Теперь я вспомнил! Мы пили кофе с самогоном, и я здорово набрался... Единственное, что я помню, это как вы полезли ко мне в карман за ключами от Бейкер-стрит 221-Б... Там ещё лежали деньги... Холмс закашлялся. - Ерунда Ватсон, найдутся ваши пятьдесят долларов... ой... - Но... Откуда вы знаете... - Ээээээ-ээээ... Что их было пятьдесят? Хм... Холмс задумался и закурил трубку. - Интуиция, Ватсон, великая штука... Ватсон заметно успокоился. Холмс заметно ухмыльнулся. Это заметил Ватсон и снова заметно обеспокоился. Холмс разозлился. - Ватсон, блин, не стоит быть таким меркантильным и алчным жадиной! Ватсон достал блокнот и записал:" Блин! Не стоит быть таким меркантильным и алчным жадиной!!! Конец первой главы". - 2 - В ожидании легкого завтрака, который согласилась, на скорую руку, соорудить миссис Хадсон, наши джентльмены позволили себе несколько приятных минут релаксации. Каждый это делал по-своему: Холмс, зарядившись лошадиной дозой кокаина и докурив опиум в трубке, ни с того, ни с сего вспомнил, что чуть было не пропустил свой утренний укол морфия; громко ужаснувшись, он начал шарить по своим загашникам - но увы: ни в персидской туфле, ни в ведерке с углем, ни в его любимой скрипке не нашлось ничего похожего. Тогда великий сыщик, ничтоже сумяшеся, полез в ридикюль доктора. Через несколько минут напряженных поисков он издал радостный возглас... который тут же сменился раздраженным стоном: морфий был, и немало, но не нашлось ни одного одноразового шприца. Холмс сердито наподдал саквояж ногой и плюхнулся в кресло-качалку. Ватсон с интересом наблюдал, что будет дальше - он прекрасно знал, что деятельная натура великого сыщика просто чахнет и загибается от интеллектуального, физического, а, тем более, химического и фармакологического бездействия. Увидев, что Холмс взял в руки скрипку, доктор обреченно вздохнул; но Холмс, задумчиво повертев ее в руках, почему-то засунул руку в дырку на ее корпусе и начал что-то вытягивать на свет Божий. Ватсон с удивлением наблюдал за этой странной процедурой, и удивился еще больше, когда гений сыскного дела вытащил оттуда большущий обрез с дулом трех сантиметров в диаметре и любовно погладил его по куцему стволу. С хрустом загнав в ствол толстенный патрон, он взвел курок и облегченно прицелился в стену (на которой уже давно живого места не было от постоянных попыток выбить на ней с помощью разнообразного огнестрельного оружия вензель "V.R."). Ватсон, релаксация которого, по сравнению с деяниями великого сыщика, была куда более проста и невинна ( он взгромоздил свои ступни в дырявых носках на стол и задумчиво шевелил вылезшими из дырок большими пальцами), проворно зажал уши и помянул недобрым словом профессора Мориарти - он вспомнил, кому был обязан их тихий, уютный мирок появлением этой гаубицы. У этой недоработанной пародии на гангстера была одна обсолютно идиотская привычка: когда ему случалось совершать что-либо похожее на преступление, он тут же бежал к Холмсу, чтобы организовать себе алиби. Под каким-либо предлогом он оставался один в гостиной, переводил назад стенные часы, а потом звал народ и начинал громко возникать по поводу того, что его задолбали эти переходы с осеннего на весеннее время и наоборот - дескать, полюбуйтесь, на часах еще фигня, а на улице уже темно. А делал это он, видимо, потому, что считал, что в отличие от всей остальной европейской полиции, у Холмса есть хоть какие-то шансы его на чем-то поймать. Последний раз он забегал в прошлую среду, причем не один, а с бутылкой. Даже сейчас, вспоминая эту среду, Ватсон невольно поежился: мало того, что вся троица ужралась до состояния поросячьего визга и поставила на уши миссис Хадсон и всю Бейкер-Стрит - кроме этого, они пустили под откос трамвай с едущими со смены докерами (Ватсону захотелось продемонстрировать особенности партизанской войны в Индии). После того, как им, как следует, вломили докеры, Холмс предложил идти к оперному театру, дабы, как он выразился, "приобщиться к искусству". Идея эта сразу же вызвала у нашей троицы дикий восторг, и они начали ловить кэб, причем Мориарти изъявил горячее желание самостоятельно довести их до оного. Вместо оперного театра они почему-то приехали на сталелитейный завод, который Холмсу удалось тут же остановить (он решительно вломился к начальнику охраны и заявил, что под весь завод заложены бомбы, а если и нет, то они обязательно будут заложены в течение ближайших пяти минут). Начальник охраны также оказался несколько поддатым, и следующие полтора часа наша троица получала несказанное удовольствие, руководя срочной эвакуацией полутора тысяч человек (Мориарти представился майором инженерных войск Ее Величества).Наэвакуировавшись вдоволь, все хором решили ехать в номера. Для необходимой, по мнению Ватсона, солидности этого процесса, на Черинг-Кросском вокзале был угнан маневровый паровоз, на котором, уже где-то на выезде из Лондона, между Мориарти и Холмсом разгорелся спор - сможет ли данная машина на одной загрузке угля въехать на довольно крутой подъем. Холмс говорил, что да, Мориарти - что нет, Ватсон горячо поддерживал обе стороны. Побились об заклад. Холмс поставил на кон именную пеньковую трубку, сделанную из первосортного пенька и украшенную дарственной табличкой "Милому Шерлоку от собаки Баскервилей на долгую память", а Мориарти - свой обрез. Проиграли обе стороны: как только коллектив покинул паровоз, тот немедленно взорвался (Ватсон еще до начала пари, чтобы не разбазаривать зря тепло, прикрутил проволокой предохранительный клапан). Тогда стороны, не найдя согласия в определении победителя, обратились к Ватсону, который, слегка засмущавшись, предложил им обменяться закладами, что и было проделано со всеобщим удовлетворением... На этом месте воспоминания Ватсона были довольно грубо прерваны. Протаранив пороховой дым, по комнате проплыло коловоротное меццо-сопрано миссис Хадсон, сниженное эффектом Допплера и всеобщей загазованностью атмосферы до пропитого контральто: - Джентльмены, ваш завтрак готов. Когда прикажете его подать? - Немедленно, миссис Хадсон ! Я голоден, как моя любимая собачка! - раздался из клубов порохового дыма категорический приказ Холмса. Проклиная все на свете, Ватсон поспешно бросился на пол, прикрыв голову руками - и этому были очень веские причины. Хитрая экономка с недавних пор подавала пищу нашим героям весьма своеобразно - она слишком хорошо помнила тот случай, когда Холмс, не отошедший, как следует, от утреннего коктейля, принял ее за порождение своего воспаленного сознания и, для профилактики, запустил в нее завязанной в узел кочергой... Раздался свист рассекаемого воздуха, и нечто, весом килограммов в пятнадцать, тяжело плюхнулось на пол, рядом с головой Ватсона. Это был чугунный поднос, на котором, в специальных креплениях, расположились герметически закрытые судки с едой. "И как это она сюда его добросила?" - удивленно подумал Ватсон и начал осторожно подниматься. И, как выяснилось, рановато: в лицо ему плюхнулся большой рыхлый ком полусырой бумаги, сопровождаемый возгласом: - Утренняя почта, сэр ! Помянув недобрым словом родственников почтенной экономки, Ватсон, убедившись, что по комнате больше ничто не летает, начал осторожно разлепливать страницы "Таймс". Холмс тоже времени даром не терял: краем глаза доктор увидел, как поднос, захваченный худой и нервной рукой, худо и нервно пополз куда-то в сторону, а затем, сквозь клубы дыма, по комнате понеслись приглушенные ругательства и звуки, отдаленно напоминающие скрежет зубов по чугунной крышке. - Холмс, вы бы крышку сняли... - сердобольно посоветовал опытный доктор. Раздалось облегченно-утвердительное мычание, и скрежет зубов сменился гнусным чавканьем. "Этак он все, стервец, сам выжрет!" - обеспокоенно подумал Ватсон, торопливо просматривая газету. И надо же было подлецу случаю,чтобы его внимание привлекла именно эта небольшая заметка на предпоследней полосе ! ЧТО ЭТО: НАИВНОСТЬ ИЛИ ПРЕСТУПНЫЙ ЗАМЫСЕЛ ? Сегодня утром почтенные обитатели нашей Флит-Стрит были изрядно взбудоражены весьма неординарным происшествием. К констеблю Хавкинсу, стоящему на тротуаре неподалеку от 14-го полицейского участка, подошли две странных личности, одетые в славянскую национальную одежду (валенки и рваные ватники), и одна из них на отвратительном английском языке осведомилась, где они могут "достать" два пиджака и сколько это может стоить. После того, как бравый констебль попытался ответить на этот странный вопрос, ему показалось, что более пожилая из двух личностей сильно пьяна - во всяком случае, из данного позже в Лондонской больнице интервью следует, что констебль "ставит соверен против шиллинга на того, кто сможет определить, в какую сторону собирался двигаться этот пожилой джентльмен". Указав ему на то, что на лондонских улицах появляться в таком состоянии крайне нежелательно, наш констебль мягко, но настойчиво попытался увести последнего с тротуара. К сожалению, этой попытке не суждено было увенчаться успехом. Мало того, весь штатный состав 14-го участка пришлось отправить в больницу, так как эти две личности, без видимого напряжения, в течение нескольких минут уложили на тротуар двенадцать полисменов во главе с экс-чемпионом Истсайда по боксу сержантом О"Тулом, причем сержант, счастливый обладатель перебитой ключицы и нескольких сломанных ребер, отметил, что не берется идентифицировать, какими приемами какой борьбы он был повержен, так как просто не успел обратить на это внимание. На этом можно было бы и закончить нашу грустную историю, но последующие факты неожиданно добавили к ней определенный криминальный оттенок. С места событий был похищен выпавший у констебля Хавкинса из рта полицейский свисток - а это уже не досадное недоразумение, а самая настоящая кража муниципальной собственности! Естественно, что по следу дерзких похитителей сразу же пошел неутомимый страж закона инспектор Лейстрейд. Не сомневаемся, что дело окажется ему по плечу. Дочитав до конца эту сногсшибательную статью, Ватсон поднялся, нашел в глубине комнаты Холмса, уже сожравшего весь завтрак и потихоньку балдеющего в кресле-качалке, и отобрал у него приготовленный к использованию баллон с дихлофосом. Вышвырнув баллон в окно и рефлекторно увернувшись от залпа из обреза, он сунул под нос гениальному сыщику газету и серьезно произнес: - Холмс, идите вы лесом и кончайте валять дурака! Похоже, у нас появилась серьезная работа. - 3 - - Обряд дома Ватсонов - Холмс отставил в сторону недопитую чашку чефира и начал сосредоточенно искать в статье тайный смысл и знакомые буквы. - Что вы об этом думаете, Ватсон?, - произнёс гений частного сыска спустя ровно семьдесят восемь минут. - Боюсь, дело тут скверное, Холмс. Как оно вам представляется? - Грязная история. - Да. И подоплёкой здесь шантаж, сутенёрство и работорговля. - Есть у вас своя гипотеза? - Пока только первая намётка. Но я буду очень удивлён, если она окажется верной. Холмс кивнул головой и полез во внутренний карман трусов за анаболиками. Ватсон, обречённо вздохнув, наблюдал за действиями самого умного в Лондоне человека. Сыщик сморщиля и, крякнув от удовольствия, извлёк на всеобщее обозрение вместо таблеток большой жестяной ящик. Ватсон не вытерпел, и, вернувшись из туалета, сказал: - Ну знаете, Холмс, такого неряхи я не видел даже во время моей работы в Афганистане! Не то, чтобы я был ангелом, я тоже иногда плюю на пол, неделями не снимаю портянок и из принципа не чищу зубы, но всё же моя неаккуратность имеет известные границы! И когда я вижу человека, хранящего косяки в ведёрке для угля, а жевательный табак - в носке персидского ортопедического ботинка, меня разбирает гнев! Извольте впредь быть более опрятным! - Ну чё ты разорался, жалкий докторишка, ты кто, ты что ? Ты зонтик!! А зонтик должен стоять в прихожей, а не смотреть на отчёты о моих прежних делах! Холмс с трудом перетащил ящик поближе к камину и откинул его крышку. Ватсон подобрал откинутую крышку и смутившись, решил во что бы то ни стало смутить хоть одну из пачек, перевязанных красной тесьмой. "Мало ли", - подумал он, - "в хозяйстве пригодятся, может пошлю в КВН-газету, или в Мурзилку..." Великий детектив вынимал одну пачку за другой, и невольно шмыгал носом. - Да, мой дорогой Ватсон, не все они кончились удачей, - сказал он, - но среди них есть несколько прелюбопытнейших головоломок. Вот, например, дело о проломе головы Тарлтона, вот дело "Голубой с карбункулом", приятный всё-таки был этот Бартовломью, жаль было его сажать, а вот дело "Союз рыжих республик английских", вот подробный отчёт о кривоногом Приколетти и его ужасной тёще. А это... вот это действительно прелестно! Он сунул руку на самое дно ящика и вытащил баллончик черёмухи. Радостно засопев, Холмс помчался в спальную, прихватив с пола целлофановый пакет. Глаза Ватсона загорелись неправедным огнём. Всё ещё борясь с пожаром, он подошёл к сундуку и запустил в него правую руку. Послышался приятный хруст. - Да, Ватсон, если хотите, просмотрите бумаги, - послышался из соседней комнаты голос детектива, - но будьте осторожны, там полно медвежьих капканов... - Ссс-ссспасибо Х-ххх-ххолмс... В комнату постучали, а через несколько секунд миссис Хадсон, по привычке открыв её в прыжковом ударе ноги, показалась на пороге с телеграммой а руке. Она прочла её вслух: "Приезжайте немедленно в Кенгурстон, Пиг-стрит, 131. Лестрейд". - Что это значит? - спросил Ватсон. - Не знаю. Это может значить всё, что угодно, - задумчиво ответил Холмс, - но мне кажется, что скорее всего это означает, что Лестрейд послал нам телеграмму и просит нас срочно приехать... - Я всегда говорил, что вы гений, Холмс! Наверняка, телеграмма связана с дракой констебля Хавкинса, видимо, открылись новые детали. - Какого ещё Хавкинса? - Как какого? Из утрешней газеты, Холмс! Ну что, едем? - А! Точно! Да, кэб отвези, плохую я выбрал неделю, чтобы бросить пить тормозную жидкость... Холмс всыпал в грязный термос слоновью дозу кофе и наполнил его водой из-под крана. "Нужно быть в форме, пригодится...", - подумал он. Миссис Хадсон наблюдала в окно за спешно выбежавшими постояльцами в грязное окно пока они не скрылись из вида. Убедившись в том, что они ушли, она насколько могла быстро написала записку и отправила мальчика-лакея с ней к своей соседке. Записка гласила: " Катька!!! Эти два дармоеда наконец-то свалили. Дуй ко мне, оттянемся в полный рост!! P.S.Захвати пару ящиков "Оболонь" и какого-нибудь более-менее приличного дедка. Жду! Конец третьей главы." - 4 - Подхватив зонтики, стоящие в полной боевой готовности в мусорном бачке у входа, наша парочка вырвалась на улицу, как пробка из бутылки с теплым шампанским. И зря. Потому, что "скрылись из вида" они уже через две-три секунды - вернее, не то, чтобы скрылись... Дело все в том, что Бейкер-стрит никогда не отличалась шириной, а напротив дома наших почтенных джентльменов вообще не превосходила трех-четырех метров. Возможно, она была бы несколько шире, но жильцы дома напротив, уже третий месяц дожидающиеся муниципальную мусорку, заботливо выстроили у подъезда невообразимых размеров баррикаду из сломанной мебели, полусгнивших тряпок, старых газет, ведер с помоями и прочего барахла. В нее-то наши спринтеры и влетели, "и пучина сия поглотила их в один момент". Приятно возбужденные раздавшимся в полном соответствии с законом сохранения импульса диким грохотом, жильцы дома напротив активно высунули свои заспанные рожи из немытых окон, дабы исследовать новый источник беспокойства. В их глазах теплилась слабая надежда на благодеяния со стороны муниципалитета... Но, обнаружив внизу, у подъезда, две барахтающиеся в груде органических и неорганических отходов фигуры и заметив, что дверь дома миссис Хадсон открыта настежь, жильцы понимающе переглянулись и разочарованно скрылись в родных пенатах. Эта трагикомедия, называемая ими "Холмс и Ватсон опять из дому вышли", повторялась с недавних пор по нескольку раз в день, и начала их потихоньку задалбывать - главным образом, потому, что участковый констебль Скотт, постоянно шляющийся по Бейкер-Стрит, категорически требовал, чтобы все строения на его участке содержались в полном порядке ( в этом году у него появилось желание выдвинуть Бейкер-Стрит на соискание звания "Победитель капиталистического соревнования"; в мыслях он уже не раз тихо млел от восторга, представляя себя, идущего по средине улицы с красивым значком на груди, вымпелом на спине, почетной грамотой за пазухой и переходящим знаменем в руках! Денежные выплаты победителям жадным муниципалитетом не предусматривались, но Скотт не настаивал - ему хватало той скромной мзды, которую он ежемесячно получал от всех наркобаронов и работорговцев родного участка (а их тут была тьма-тьмущая). Бумажным деньгам Скотт не верил, брал исключительно в твердой валюте и хранил деньги только в банках (четыре трехлитровые банки он уже заполнил, пятая была на подходе)). Жильцы попробовали было повозмущаться, но блюститель порядка строгим тоном заявил, что, поскольку сия куча жильцами сознательно упорядочена (а, иначе, из дому было просто не выйти), она является с т р о е н и е м, а за строениями нужно ухаживать. Практически это выражалось тем, что после каждого контакта наших героев (или, впрочем, кого-либо другого) с этим шедевром абстрактной архитектуры, всем жильцам приходилось дружно восстанавливать ее первоначальный вид. Надежда на приезд мусорки была слабой - вновь избранный мэр, очень хороший человек и мясник в отставке, слыл рачительным хозяином и собственноручно распекал тех, кто, с его точки зрения, "разбазаривал деньги горожан". "Разбазариванием", в его понимании, являлся л ю б о й расход денег из бюджета города на л ю б ы е нужды - а точнее, его попытка, так как все деньги были этим же мэром украдены, и расходовать было просто нечего. Горожане об этом догадывались, но мэра все равно любили - так спокойней. Ватсон, осторожно сняв с собственной грудной клетки чугунную станину от сломанной немецкой швейной машинки "Зенгель", аккуратно вытащил изо рта картофельный очисток и угрюмо произнес: - Холмс, я вам иногда т а к завидую... Холмс, залетевший в недра многостворчатого старого гардероба, энергично спросил: - А это еще почему, Ватсон ? С отвращением сплюнув на собственные штаны, Ватсон принялся объяснять: - В принципе, даже и не вам, Холмс, а вашей феноменальной интуиции. Как еще иначе объяснишь тот факт, что последние четыре раза я влетаю как не в зону помоев, так под эту чугунную дрянь, а вы все время в один и тот же гардероб попадаете ?... В ответ раздался глухой удар, и над крышей гардероба показалось самодовольное лицо великого сыщика в обрамлении фейерверка из опилок, щепок и сломанных досок. - Вам что, плохо, Холмс? - с беспокойством спросил доктор. - Ерунда, Ватсон - это я гордо выпрямился! - снисходительно объяснил гений сыскного дела. - Могли бы выпрямляться в правом углу гардероба - там уже д в е таких дырки есть... - недовольно пробурчал Ватсон, сообразив, что вечером Холмс снова начнет косить на жестокую мигрень и снова выжрет все домашние запасы аспирина. "И как ему удается балдеть от аспирина? Великий все-таки человек!" - завистливо подумал Ватсон. - Да ладно, Бог с ним, с аспирином! - проницательно заметил Холмс. - И не вздумайте спрашивать меня, откуда я о нем узнал! В такие моменты, чтоб вы знали, у вас все на лбу написано. Ватсон машинально протер лоб и надвинул на глаза шляпу, а Холмс продолжал: - А что касается гардероба... Как вы думаете, Ватсон, у кого будет больше шансов удачнее выкрутиться при попадании в кучу отбросов: несчастному докторишке, вроде вас, вся ценность которого в его врачебной печати на рецепте на анальгин, или мне, человеку, который ВСЮ ЖИЗНЬ имеет дело исключительно с отбросами ? - закончил Холмс и гордо выпрямился еще сильнее. Послышался треск, и Холмс воздвигся над гардеробом, с достоинством неся на своих прямых и местами широких плечах его крышку в виде елизаветинского воротничка. "Ага, ищейка несчастная, конец твоему анальгиновому терроризму!" - злорадно подумал Ватсон. "И не надейся, дурачок!" - ласково подумал Холмс. "Пошли лучше домой, почистимся!" Старые друзья, нежно обнявшись, поднялись назад по лестнице. Дома дым стоял столбом; на полу лежало несколько пустых бутылок, ковер в прихожей был почему-то скатан в рулон, а из гостиной доносилось какое-то кряхтенье, перемежаемое счастливыми женскими вздохами. "Все как всегда!" - недовольно подумал Ватсон. Раскатав и уложив на место ковер, они с Холмсом решительно вошли в гостиную. На тахте, поджав ноги, сидели миссис Хадсон и горничная их соседа, профессора по теоретической ботанике, Катька, на редкость безмозглая дура. А напротив них какой-то перекачанный дедок с длинной, седой бородой самозабвенно демонстрировал могучие мускулы, стоя на стуле в одних семейных трусах. Увидев их, миссис Хадсон элегантно плюхнулась с тахты прямо в обморок, не забыв предусмотрительно закатиться под диван, а Катька, пометавшись несколько секунд по комнате, почему-то решила сигануть в окно. Судя по звуку падения, поднявшейся вони и понесшейся снизу ненормативной лексике, попала она прямо в соседскую мусорную кучу, да еще и в самый разгар восстановительных работ. Неожиданно заартачился дедок: как оказалось, его пригласили сюда на атлетический стриптиз, но ничего не заплатили. Добрый Ватсон, сторонник справедливости, предложил ему ампулу морфия, но дедок неожиданно раскричался и начал обзываться, называя наших сожителей вонючими (что, впрочем, было недалеко, в тот момент, от истины) наркомана- ми, бомжами и тунеядцами. Некоторое время друзья развлекались, но потом Холмсу это надоело, и он вынул из-за пазухи обрез Мориарти. Дедок сразу же заткнулся, а Ватсон, быстро сообразив, что хочет друг, дал ошалевшему дедку в руки большой чугунный поднос, заставив держать его, как держат щит, потом прислонил его к подоконнику у открытого окна, забежал в уголок, присел на корточки, заботливо зажал пальцами уши и крикнул: - Давай! Холмс дал, прицелился в поднос и нажал на курок (предусмотрительно прислонившись к стене - ведь заряжалась эта гаубица полукилограммом пороха). Итоги: Холмс - пробил спиной стену и очутился в прихожей; Ватсон - получил по башке часами с кукушкой; миссис Хадсон - снова плюхнулась в обморок, на этот раз в настоящий; двести граммов дроби - передали кинетическую энергию подносу и разлетелись по комнате; кинетическая энергия - прямо подносом передалась дедку; дедок с подносом - выбыл за пределы квартиры в неизвестном направлении. Любознательный Ватсон сразу же подбежал к окну и обнаружил, что в уютной мансарде дома напротив, где-то на уровне второго этажа, появилась огромная дырища. Насколько мог вспомнить доктор, где-то там, в том участке дома, проживал известный философ и аскет Чарльз Петтинг. "Вот удивится-то!" - радостно подумал Ватсон... Холмс брезгливо отряхнул со своего сюртука побелку и принялся, с помощью Ватсона, выкатывать из-под дивана миссис Хадсон, но бывалая старуха незаметно зацепилась ступнями за ножки тахты и не выкатывалась. Поэтому ножки решили отпилить. Пока Ватсон бегал в чулан за ножовкой, бабушка плавно пришла в себя и совсем было приготовилась немного постонать, но, заметив вбежавшего в комнату с ножовкой Ватсона, крайне динамично активизировалась и доложила о полной готовности всех органов и систем. На лице Ватсона проступило очень плохо скрытое сожаление. - Миссис Хадсон! - начал Холмс. - Сейчас мы с Ватсоном отправляемся на операцию. И были бы Вам очень признательны, если бы вы успели к нашему приходу разгрести весь этот бардак, а не шлялись тут по комнатам, как привидение, жрали пиво и таращились на всяких перезревших недоносков! При всем уважении к Вам, миссис Хадсон, надо заметить, что Вам удалось нас удивить. Эта идея со сриптизом еще могла бы прийти в голову какой-нибудь девочке от семнадцати до сорока лет, но такой старой потасканной кошелке, как вы ? Не знаю, не знаю... Ватсон, давайте переоденемся и двинемся! Я, пожалуй, сначала двинусь. Кстати, Ватсон, не забудьте взять наши трости - они очень пригодятся отбиваться от кенгуру. Мориарти говорил, что в этом Кенгурстоне их просто пропасть. - 5 - --- АВТОРСКАЯ ВСТАВКА С этого самого места я продолжаю бредить в одиночку, ибо мой соавтор отошёл от дел... Но творческий кризис не должен приводить к кризису жанра, не так ли? Так что не обессудьте... Вот только жалко старину Шерлока - он ведь ни в чём не виноват... --- - Но, Холмс, в Кенгурстоне нет никакой пропасти... - Вы пропащий дуралей, Ватсон, такому как вы пропасть в Кенгурстоне - плевое дело! (Холмс сплюнул). То-ли дело - я! А знаете ли вы, Ватсон, что я знаю в совершенстве не только приемы борьбы Борицу, но и приемы стрельбы Стрельбицу и быстрой ходьбы Ходьбицу. А вы, врачебный практикантишка, что вы-то знаете ? - Ну, это... Больницу, сэр! "Такой борьбы не знаю", - подумал Холмс и, деланно засмеявшись, на всякий случай заискивающе заглянул в глаза доктора. "Кто его знает, косит под интеллигента, а потом вдруг как даст, вона усищи-то какие отрастил, вражина, на моих-то харчах". Холмс достал ноутбук и, пока Ватсон искал трости в гардеробе, набил в Лексиконе "Ватсону суп Харчо больше не наливать". - Я готов, Холмс! Ватсон стоял в проеме дверей и широко улыбался. Надо признать, за время сожительства с гением частного сыска, он сильно прибавил в искусстве грима. Холмс присвистнул и с удовольствием оглядел с ног до головы и опять до ног эту красивую молодую женщину, стоящую с большим мешком тростей за открытой в откровенном разрезе фрака спиной. - Отлично, друг мой! Даже я, при всем своем опыте, ни за что не узнал бы вас даже... (Холмс потер вспотевшие руки и громко сглотнул)... даже при тесном общении! Так-что это вы здорово придумали - повесить себе на грудь табличку со своим именем! Только в следующий раз разрезайте СВОЙ фрак и не брызгайтесь освежителем воздуха из нашего сортира, будьте добры, я не выношу запаха коровьих лепешек! Ватсон выплюнул сигару, поправил колготки, почесал перекрашенные усы и кокетливо захихикал. - Ну ты, шлендра, револьвер взяла? - спросил Холмс. Доктор манерно захлопал накладными ресницами. "Тогда в путь!", - воскликнул Холмс и присел на дорожку. Из грязной дорожки пошла пыль. Холмс чихнул. "Эх! Хорошо пошла!!", - сказал он и настроенные оптимистически детективы покинули свои хоромы, которым в недалеком будущем одним из классиков будет дано гордое название "койкомест". В дилижансе до Кенгурстона было полно народу. Пьяный матрос постоянно икал и в перерывах между приступами морской болезни приставал к Ватсону. Молодой клерк, представитель какой-то новой компании "Облопонь" всю дорогу предлагал Холмсу абсолютно бесплатно 20 кг третьесортного дустового мыла, навозного жука в спичечной коробке и мужской носок "Три в одном" - от перхоти, кариеса и критических дней. И когда через час оживленной беседы, Холмс было решил уже и принять этот ценный дар, чтобы не привлекать к себе внимания пассажиров, выяснилось, что все это майно перейдет в его нераздельную собственность, если он купит у Джонсона, а именно так представился пассажирам парень, бронзовую статуэтку Ди Каприо в полный рост всего за 835 шекелей. "Знаете что", - спокойно сказал Холмс и сделал умное лицо, - "... засуньте-ка вы все это...". В этом месте за окнами зазвучал гудок. Дилижанс уже въезжал в Кенгурстон и в эту минуту как раз поравнялся с Кенгурстонским Имени Леси Украинки Заводом по Переработке Мертвых Томагочи. Ватсон выглянул в окно. Рабочий класс Англии шел на смену. Из многочисленных труб валил сизый дым. "СИЗО", - подумал доктор и вглянул обратно в дилижанс. Гудок неожиданно умолк, и в образовавшейся страшной, давящей тишине, повис обрывок финальной речи гениального сыщика - "...и брату вашему, тоже Джонсону, как, заметьте оригинальны ваши родители, все это передайте.". Холмс красиво, с чувством выполненного долга замолчал. Побелевший ни с того ни с сего Джонсон, видимо, под грузом вновь открывшихся ему, широких возможностей применения его товаров в быту и на производстве, схватил их в охапку, и, прямо с охапкой, на ходу, выпал из кабины по-английски, не попрощавшись. Народ в купе оживился. Под уважительный шопот Холмс высыпал из кармана на ладонь пригоршню очищенного порошка "Tide" с привкусом лимона, разделил их на две узкие полоски, и, воспользовавшись Ватсоновской трубочкой для прослушивания туберкулезных подкашливаний, в два занюха втянул дневную порцию в свой элегантный носик, на котором вследствие чего и появилась та самая знаменитая горбинка. Дилижанс резко остановился. "Шофер тормознул", - догадался Ватсон и радостно пихнул в бок грюкнувшуюся с верхней полки спящую леди преклонных годов. "Ку-ку, бабуля! Не спится? Кенгурстон на горизонте!", - крикнул неунывающий доктор и больно укусил тянущуюся к нему, волосатую руку матроса. Народ повалил на свежий воздух, как на гастроли Таисии Повалий. Отсидевшись в дилижансе минут двацать (пока не утихнет давка), сыщики, отсидели ноги и вышли на свет. Выйти на эту страшную, состоящую исключительно из женщин по имени Светлана, банду им помог, как ни странно, старина Лестрейд. Инспектор, встречающий своих коллег из Лондона, видимо,не знал о особенностях национальной охоты выбежать из дилижанса первым, а во всю ивановскую работающая локтями публика, состоящая в основном из съезжающихся на очередной турнир по "Брейн-рингу" тайских спортсменов, видимо, не знала о том, что оказавшийся не совсем вовремя и совсем не в том месте джентельмен, преграждающий им путь к выходу, является по признанию "Нью-Йорк Таймс" полисменом прошлого года... Вобщем, судьба лестрейдовского именного костюма от Версачи, оказалась такой же тяжелой, как и восприятие длинных и чересчур изобилующих оборотами и наворотами, предложений (в которых то и дело появляются абсолютно ненужные и не несущие никакой полезной информации уточнения в скобках (причем, иногда в двойных) ). "Ничего себе, за Холмсом сходил", - подумал инспектор и, поднявшись с пола, начал кряхтеть и отряхиваться от следов кирзовых сапог. За этим достойным занятием и застали его наши герои. - Мистер Холмс, - Лестрейд укоризненно сощурил глаз со свежим фонарем, - пока вы там дома отсиживатесь, полиция, как видите не щадя сил и здоровья, надрывается на работе. Пиджак был действительно надорван в нескольких местах. - Здравствуйте, Лестрейд. Я вижу, вы переделали в попалку... Тьфу ты! Я хотел сказать, вижу, вы попали в переделку. Еще я вижу, что вы недавно переболели насморком, вона, из кармана платочек засохший выглядывает, от вас ушла жена... ( Холмс вспомнил Нюрку Лестрейд, которую вчера видел под руку со своим братом Майкрофтом и подмигнул Ватсону )... и пропал любимый хомячок. Лестрейд сделал круглые глаза. - Но и это еще не все, смотрите, Ватсон - на пиджаке инспектора надпись губной помадой "Ментяра"... Ватсон понюхал надпись и облизнулся. - Макс Фактор, Холмс! Свеженькая... Лестрейд вскипятился. - Сама ты фактор, что здесь происходит, мистер Холмс ! - Успокойтесь, инспектор. Почерк женский... Теперь мне все ясно. Я называю такие дела "делами на одну трубку"... - И что, вы раскусите эту загадку пока выкурите трубку? Лестрейд недоверчиво посмотрел на Холмса, который с большим апломбом вскрыл пломбу с пакетика грузинского третьесортного чая и засыпал его в свою трубку. - Нет, чувачки, просто после того, как я это выкурю, мне уже не будет никакого дела до любого дела. Холмс поджег спичку. - Видите ли Лестрейд, пока мы с Ватсоном, а это именно он... Ватсон поправил накладной бюст и сделал легкий реверанс. -. я сделал несколько любопытных наблюдений. Проезжая в каких-то десяти ярдах от здания Скотланд-Ярда, я заметил ведущую от него и прямо к этому вокзалу мокрую дорожку. Отсюда следует что ? Лестрейд почесал шишку на голове. - Ну, мало ли что, может кто-то ехал на велосипеде и сильно потел ? - Нет, дорогой Лестрейд. Вы как всегда умилительно тупы в своих варварских заблуждениях. Инспектор потупил свои и без того не отличающиеся особым интеллектом глаза. - Это значит, что : во-первых, совершена мокруха; во-вторых, налицо явная утечка информации прямо из управления полиции; Мои опасения подтвердились, когда я увидел это. Холмс обратил внимание джентельменов на прицепленный к ремешку пиджака инспектора бельевой прищепкой собачий поводок. - Вас вели, мой друг. Кто-то знал, что вы нас вызвали. И поэтому нам необходимо срочно скрыться в какое-нибудь укромное местечко, а не стоять битый час посреди пустой площади. Где тут ближайшая пивная? - Конечно, мистер Холмс! Лестрейд суетливо оглянулся и зашептал. - Все-таки как хорошо, что вы приехали. Теперь мне стало спокойней. Знаете, мне по уже ночам чудится какой-то странный свист и постукивания. Может, пора завязывать уже с бальзамом Биттнера, а ??! Троица почтенных борцов с преступностью чинно ретировались. Удаляющийся стук их кованных вьетнамок затихал в пустом здании вокзала. Хотя нет, не в пустом. Дверь неработающего сортира беззвучно открылась и на грязный паркет упала длинная, зловещая тень. - 6 - Грохот падения вспугнул стайку сереньких птичек, которые взмыли под потолок давно уже немытого вокзала и, обуявшись жаждой страшной мести, принялись прицельно сбрасывать вниз химические капли животного происхождения. Повалявшись среди пожеванных аристократическими зубами, недокуренных сигар "Ватра Lights" и "King Size Prima", тень скользнула на птичих каплях по направлению к выходу в город. А в городе слышалась звонкая капель и местное радио. "С добрым утром, страна!! Сегодня, 8-го марта ****-го года, у нас, в Кенгурстоне набирает обороты весна!! По сведениям гидрометцентра, набрано уже 18 полных оборотов. Ожидается солнечная погода и приезд всемирно-известного сыщика Шерлока Холмса. Инкогнито. А сейчас музыкальные поздравления! Житель села Новобилловка поздравляет любимую женщину, мать пятерых детей, и просто красавицу, Мери Крисмас, с прошедшим празднованием Нового Года, и дарит песню Фила КирКоллинза "Ой, мама, шыки-дым сигарет с ментоном"! А на словах велел передать - Пусть Лондон туманом окутан, Пусть Темзы вода холодна, Пусть будет всегда солнце, мама, В душе только Мери одна!! " Округа заполонилась довольно-таки похабновато сделанной музычкой. Тем временем Холмс, изрядно наполнившись добрым английским элем, второй раз, на бис, во всю ивановскую, а точнее, джоновскую, исполнял свою любимую арию "Мистер Игрек". Народ в таверне "У Смита" ликовал и просто-таки пищал от восторга. Громче всех пищал Лестрейд. В сторонке от шумного дебюта сидел и плакал Ватсон. Тушь стекала по его мужественному лицу прямо в пол-литровую кружку с ячменевым кофе. За столиком в глубине прокуренного помещения сидела его жена. Вот уже пятнадцать лет они не виделись. Жизнь сыщика нелегка, это Ватсон понимал, но сердце его разрывалось на части каждый раз, когда они тайком от центра встречались в этой вонючей забегаловке. Жена была снова в положении. В положении сидя, левая рука над правой, под левым глазом порез бритвы "Харьков", а в элегантном кошельке Ватсон насчитал пятнадцать цветочных горшочков с песком. "Значит, все хорошо, - подумал Ватсон и, шмыгнув носом, улыбнулся, - значит переговоры с Далласом зашли в тупик!" Ватсон глазами указал жене на спящего у входа обваренного пса отвратительной масти. "Хвоста не привела?" Женщина три раза тыкнула дулей. "Джон, ну что ты! Ни в коем случае !!" Доктор в ответ написал пальцем на запыленной поверхности стола - "Слава России!!" и сильно наклонил стол. Послышался звон разбитой посуды. Холмс пустил петуха и замолчал, все вздрогнули. Ватсон насторожился, но виду не подал и продолжал записывать в блокнот передаваемую женой посредством морганий морзянку. "Аааа, на щщщастьее!!", - крикнул веселенький Холмс и упал лицом в холодец. Притихшие посетители, стараясь производить поменьше шума, чтобы ни в коем случае не разбудить неудавшегося Паваротти (кому охота еще раз пищать от звуковых перегрузок), потянулись к выходу. Ватсон потянулся. "Дорогая, тебе тоже пора на выход..." Жена надела большие темные очки, наклеила бороду и, насвистывая "Не думай о секундах свысока", медленно ушла. Ватсон долго смотрел вслед ее покачивающимся бедрам, обтянутым кожаными шортами, и проклинал тот день, когда дал согласие работать на контрразведку. "Как мне все это уже надоело...", - прошептали его посиневшие губы. Доктор нагнулся и снял с одного ботинка длинный, шелковый шнурок. Извлеченный из внутреннего кармана кем-то неоднократно обкусанный кусок мыла "Dura" распространил по питейной стойкий запах амброзии. Ватсон медленно обвел вокруг себя мутным взором своих ясных, полуприкрытых глаз. Пьяные рожи, грязь, одна грязь... "Одна грязь, одна грязь...", - звучало в его голове. Ватсон встал, сделал на шнурке петлю и решительно отправился в подсобку. Через пятнадцать минут он вернется. Живой и невредимый. Сработает выработанная годами привычка... - 7 - Мориарти грыз ногти. Он всегда это делал, когда взволнованно думал. А волновался он только в том случае, когда ногти вырастали длиннее трёх сантиметров. Росли ногти у профессора очень быстро, поэтому думал он часто. И подолгу. По долгу чести... Зазвонил мобильник. Мориарти выплюнул на ладонь с пол-кило огрызков и взял трубку. - Паук преступного мира на проводе. - Алло, профессор, они приехали! - Отлично!! Наконец-то!! А кто "они"? - Ну как кто?!! Этот придурок Холмс со своим медбратом!! - Мой час пробил! Я слишком долго ждал! А куда они приехали? - Ну как куда, профессор, прямо к нам под нос - они в Кенгурстоне!!! Надо что-то делать!! - Отличная мысль, полковник! Но что? - Ну я не знаю, там... ну... убить может... - Нет уж спасибо, дружище... Один раз уже собирались... Вы что забыли, как меня вытаскивали со дна этого дебильного водопада? Мориарти поёжился и, насобачившись, набычил шею. - Я до сих пор не расплатился с водолазами. Хапуги. Сволочи. Профессор почесал оставшиеся от багров шрамы. - Козлины! Имбецылища!!! - Так что делать с Холмсом, профессор? - Мизантропские хари! С каким Холмсом? А! Этот ещё!! Я подумаю... Мориарти повесил трубку. Трубка поболталась на проводе и утихла. Профессор отправил в рот новую партию ногтей и погрузился в тяжелые раздумья. Этому полковнику лишь бы пострелять. С тех пор как по старому индийскому манускрипту он изготовил из револьвера духовое ружьё, стреляющее отравленными гранатами, просто никакого сладу с ним не стало. Также не стало нескольких подпольных магнатов. Нет, с Холмсом особый случай. Тут нужно хитрить. Тут неплохо бы... Опа!! - Арабка!!!!! Ой не... эта... еврейка!!! Тьфу ты, ну как его... Ааа!! ЭВРИКА !!!!! И роняя всё на своём пути, зловещий, но беспощадный Мориарти, на ходу застёгивая бронештаны, выбежал из сортира. - 8 - - Стреляйте, Лестрейд, стреляйте!! - Та стреляю я!! - Любезнейший, просто как последний тормоз жать на курок мало, неплохо было бы и целиться!! - Да вы на себя посмотрите, х...Холмс! Уходят!!!! Ватсон, гранату!! - А что сразу Ватсон?!! Ёксель-моксель!! Сзади!!! Трое наполовину протрезвевших джентельмена резались на игральных автоматах... Из порезов, оставленных джойстиками, сочилась тоже играющая кровь. - Кстати, Холмс, ой, вас опять убили, а может пойдём всё-таки осмотрим место происшествия? - Не зудите, инспектор. Вы мне уже порядком поднадоели со своими занудностями! Вон берите этого... (сыщик презрительно сощурился...) Ватсона... и полный вперёд. И воще, инспектор, я... я вас так ненавижу... Холмс резко выпрямился и, схватив первое что попало под руку, со всего размаху двинул Лестрейду по макушке. А под руку попала монтировка. Вернее она попала по макушке. И тогда попал уже Холмс. Рассвирепевший инспектор взвыл от боли и потянувшись за пистолетом, растянулся на полу без всяких видимых признаков жизни. Он не пил, не ругался матом и не смазывал браунинг, а просто лежал лицом вниз и молчал. Ватсон лениво потянулся. - На весь пол, гад, растянулся... Резиновый что-ли?! Сам порядком опешивший сыщик затряс верхней губой. - Я... Я ж не хотел.. Ватс.. Я... Он же сам.. он Не виноватая я! Он сам пришёл. Эй!!! Холмс пнул инспектора. - От, не люблю я таких людей!!! Я воще был против, чтобы он тут появлялся. Тоже мне, персонаж... Это всё этот... И Холмс тыкнул в меня длинным, скрюченным пальцем с жёлтым от никотина ногтем. Я отставил банку с холодными рыбными котлетами в сторону от компьютера и ошалело вытаращился на монитор. - Ну чё ты пялишься! Какого спрашивается нам нужен тут этот кретин? Я же великий... Ватсон, я великий?? Доктор лениво кивнул головой. - Вот. Великий я! Я сам всё разгадаю... позже! Понимаешь, позже! Могу я, в конце концов расслабиться немножко, а?!! А ну быстро мне пива! К автоматам подошла молоденькая женщина. - Джентельмены желают пива? Какого сорта предпочитает мистер Холмс? Холмс самодовольно хмыкнул. - То-то. Давай "Черниговского". Два... Каждому! И ещё... Слышь, автор... Ты это... не тревожь нас часика два-три своим текстовым редактором. Холмс заговорчески ущипнул оффициантку. И тут я не выдержал. "Ты чего, паря, совсем попух?!!" Оффициантка истошно заорала и выронила графин с пивом. Ватсон вздрогнул и всем телом начал стекать по стулу не паркет. Изрядно оробевший Холмс оглянулся по сторонам. - А что собссно такое? "А ничего! Не надо борзеть просто!" - А кто борзеет то?... Ну я борзею, а что!! Да! И чего мы должны тебя бояться?! Холмс подобрал надколотый графин и выплеснул всё содержимое. Внутрь. Ватсон свернулся на полу калачиком и сосал большой палец. Ноги. Оффициантки... А вот в этот момент я немножко подумал. Потом ещё немножко подумал, и ещё... А потом вдруг представил себя среди множества ужасного вида людей. Все толпились и рвали на себе волосы. От всех исходила страшная вонь. Все кричали - "Прости нас, Господи!!!". А на лбу у меня стояло клеймо. И было начертано там - СМЕХОТВОРЕЦ... И знаете что, люди добрые, чего-то мне срочно перехотелось писать подобные рассказы. И я перестал.