13-го марта лорд Робертс вошел в столицу Оранжевой Республики но продолжил наступление лишь 1-го мая, шесть недель спустя. Эта длительная пауза была абсолютно необходима для восполнения убыли десяти тысяч лошадей и мулов, которые, как уже упоминалось, в предыдущий месяц работали на износ. Значительная часть строевых лошадей погибла или была брошена, а состояние большинства оставшихся в строю делало их совершенно непригодными к несению службы. Вопрос, можно ли было сберечь лошадей, остается открытым, поскольку печально известная репутация генерала Френча как коннозаводчика не сравнится с его славой кавалерийского лидера. Кроме лошадей, существовала острая потребность в пополнении и других видов припасов, от солдатских башмаков до материалов для госпиталей, а для их доставки существовали лишь два одноколейных пути: или с переправой по ненадежному понтонному мосту у Норвалс-Понт, или с перегрузкой через старый мост у Бетули. В подобных обстоятельствах снабжать армию в пятьдесят тысяч человек, находящуюся в восьмистах милях от базы, дело не из легких, и поспешное продвижение вперед без должного обеспечения тыла могло бы обернуться катастрофой. Публика дома и армия в Африке нервничали по поводу бездействия, но это один из примеров абсолютной рациональности решений лорда Робертса и спокойной решимости с которой он им следовал. Робертс издал обращение к жителям Оранжевой Республики, обещая покровительство всем, кто сдаст оружие и вернется на свои фермы. Относительно пресечения грабежей и насилия были отданы самые суровые приказы, но при мягком и добродушном настроении войск они были излишни. На самом деле, востребованными казались приказы, защищавшие войска от грабительских цен, установленных поверженным врагом. Трудно представить, что лишь девяносто лет отделяют нас от дикого разгула солдат в Бадахосе и Сан-Себастьяне.
В марте-апреле улицы маленького голландского городка служили наглядной иллюстрацией неиссякаемости внутренних ресурсов Империи. Все рассеянные по земному шару англо-кельтские народы пожертвовали своей лучшей кровью для защиты общего дела. Мир - великий растворитель, в то время как война - могущественный кристаллизатор. Многие доблести Британии, также как и Германской Империи, рождены на полях былых битв. Каждый человек, стоя на рыночной площади Блумфонтейна и глядя на это всемирное воинство, испытывал чувство уверенности в будущем нашей расы. Среднего роста, угловатые, выдубленные непогодой, светлобородые солдаты регулярной британской армии заполонили пешеходные дорожки, то там, то тут мелькали суровые Канадцы, гибкие порывистые Австралийцы, резкие и горячие Новозеландцы, на смуглых лицах которых то и дело проступали маорийские черты, храбрецы Тасмании, представители лучших семей Индии и Цейлона. И повсюду вы могли видеть буйных Южно-Африкацев из нерегулярных войск с их бандольерами и лохматыми жилистыми лошадками. Эти были люди Римингтона с околышами из шкурок енота, солдаты Конницы Робертса с черными перьями, некоторые с розовыми пагри (легкая ткань вокруг шляпы, для защиты шеи от солнца), некоторые с "птичьим глазом", но все как на подбор крепкие, закаленные, легкие на подъем. Человек, смотревший на этих прекрасных солдат и знавший о времени, деньгах, комфорте, которыми большинство из них пожертвовало ради того, чтобы оказаться на поле боя в центре Африки, усомнится в жизнестойкости нашей нации лишь при полном отсутствии здравого смысла и малейшей симпатии. Настоящий расцвет британской расы лежит не в прошлом, а в будущем. Империя идет вперед, может быть медленно, робкими шагами, но с каждым годом ее поступь становится все тверже, ведь ее колебания это гибкость молодости, а не старческая немощь.
Величайшие невзгоды кампании, о которых до поры до времени благоразумно не распространялись, начались с оккупацией Блумфонтейна. В войсках вспыхнул брюшной тиф. Более двух месяцев госпиталя задыхались от наплыва больных. В одном общем госпитале с пятью сотнями коек лежало до семнадцати сотен человек, и почти все с брюшным тифом. Полустационарный госпиталь на пятьдесят коек принял триста семьдесят человек. Общее число заболевших составило не менее шести-семи тысяч, и это были не просто жалобы на мимолетное недомогание, легко поддающееся лечению, а случаи стойкой и изнурительной лихорадки, требующие неусыпного внимания и заботливого ухода. О том, насколько велико было напряжение, может судить лишь тот, кто его пережил. Общими усилиями военных госпиталей и госпиталей, развернутых на приватные средства, после долгой борьбы кризис удалось преодолеть. Только в Блумфонтейне в день умирало не меньше пятидесяти человек. О тяжести эпидемии свидетельствуют более тысячи свежих могил. В этой кампании ни один человек не служил своей стране самоотверженнее офицеров и солдат медицинской службы. Прошедшие сквозь кошмар эпидемии навсегда запомнят доблесть и самопожертвование наших сестер милосердия, продемонстрировавших окружавшим их мужчинам высочайшую преданность долгу.
Брюшной тиф - всегда эндемическое заболевание, особенно в Блумфонтейне. В данном случае, без сомнения, причиной вспышки послужила Паардебергская вода. В ходе всей кампании организация лечения была великолепна, в то время как меры предупреждения в лучшем случае элементарны, а то и отсутствовали вовсе. Если плохая вода обходится нам дороже вражеских пуль, то, определенно, питье сырой воды следует приравнять к серьезному воинскому преступлению. Каждую роту и эскадрон необходимо снабдить самыми быстрыми и эффективными средствами для ее кипячения, поскольку простая фильтрация явно бесполезна. Конечно, это будет источником бесконечных хлопот, но может сохранить для армии целую дивизию. Сердце медика, только что вырвавшегося из госпиталя, одолеваемого зародившимся в воде мором, разрывалось на части при виде батальонного водовоза, безо всякого зазрения совести наполнявшего бочку из какой-то загаженной придорожной канавы. Приняв меры предосторожности и проведя прививки, все эти жизни можно было спасти. С возобновлением наступления и похолоданием эпидемия пошла на спад.
Однако вернемся к военным операциям: пока основная армия пребывала во временном бездействии, на других участках войска проявляли чрезмерную и не всегда уместную активность. Период стояния в Блумфонтейне ознаменовался тремя небольшими акциями, две из которых не принесли славы нашему оружию, а в ходе третей мы успешно отразили атаку противника.
К северу от города, на расстоянии двадцати миль, течет вездесущая Моддер-Ривер, через которую, у Глена, переброшен железнодорожный мост. Сохранность этого моста имела чрезвычайное значение и, по свидетельству обитавших здесь фермеров, в первые дни оккупации у нас были все возможности для его захвата. Однако, похоже, мы совершенно неверно оценили степень деморализации буров. За неделю или около того они пришли в себя, вернулись и взорвали мост. Кочующие банды, состоящие главным образом из грозных Йоханнесбургских полицейских, вновь появились даже на южном берегу реки. Молодой Лигон был убит, а полковники Краббе, Кодрингтон и капитан Троттер (все из Гвардии) получили тяжелые ранения в стычке с одним из таких отрядов, который они, будучи вооруженными лишь револьверами, пытались отважно, но безрассудно арестовать.
Как было установлено, эти бродячие патрули, продолжавшие будоражить страну и беспокоить фермеров, откликнувшихся на прокламации лорда Робертса, базировались в шести милях севернее Глена, в месте, называвшемся Кари - внушительной линии холмов, стоявшей на пути движения британцев. В Кари находился сильный отряд противника с несколькими орудиями. Лорд Робертс принял решение очистить холмы и 28-го марта 7-я дивизия (Таккера) в составе бригады Чермсайда (Линкольнцы, Норфолкцы, Хемпширцы, Шотландские Пограничника) и Уэйвелла (Чеширцы, Восточные Ланкастерцы, Северные Стаффордцы, Южно-Уэльские Пограничники) собралась у Глена. Артиллеристскую поддержку оказывали ветераны 18-й, 62-й и 75-й батарей Королевской Полевой Артиллерии, а три потрепанные кавалерийские бригады и конная пехота представляли мобильную часть этого соединения.
Действовать планировали на обычный манер, и результат получили такой же. Кавалерии Френча предстояло обойти один фланг, конной пехоте Ле Галаса - другой, дивизии Таккера - атаковать с фронта. Трудно себе представить что-либо совершеннее этого плана в теории и более дефективное на практике. Поскольку, подобно другим случаям, как только кавалерия заходила в тыл, противник сразу оставлял позиции, и непонятно, кого в таком случае следовало атаковать нашей пехоте. К тому же местность оказалась пересеченной и неразведанной. Пока кавалеристы на своих обессиленных лошадях обошли крыло противника, было уже слишком поздно. Некоторые из них (конная пехота Ле Галаса и орудия Дэвидсона) перед этим всю ночь шли от Блумфонтейна, животные были измучены долгим маршем и абсурдно-непомерным весом, который требовалось нести лошади британской конной пехоты. Таккер двинул свою пехоту в точности как Келли-Кенни у Дрифонтейна, и точно с тем же результатом. Развернувшись по-батальонно, бригада (восемь батальонов) спокойно пошла вперед, по молчанию противника заключив, что позиции им покинуты. Британцы протрезвели, лишь когда с расстояния в двести ярдов на две роты Шотландских Пограничников обрушился жесточайший огонь. Шотландцы были отброшены, но, укрывшись в донга, быстро пришли в себя. В половине третьего орудие буров с определенным успехом обстреляло шрапнелью Линкольнширцев и Шотландских Пограничников. Один снаряд стоил жизни пятерым Шотландцам. К этому моменту в бой оказалась втянута вся бригада Чермсайда, ему на помощь подошел Уейвелл, но местность была слишком открытой, а позиция противника слишком сильной, чтобы атака могла достичь цели. К счастью, около четырех часов конные батареи Френча обозначили свое присутствие в тылу буров, и бюргеры, немедленно бросив позиции, проскользнули сквозь широкую брешь, все еще остававшуюся между Френчем и Ле Галасом. Казалось бы, Брендфортская равнина - идеальная местность для действия кавалерии, но, вопреки всему, противник вместе с орудиями сумел беспрепятственно уйти. Потери нашей пехоты составили сто шестьдесят человек убитыми и ранеными. Большая часть жертв и заслуг досталась Шотландским Пограничникам и Восточным Ланкаширцам. Пехотой неважно командовали, кавалерия оказалась слишком медлительной, а орудия действовали неэффективно - в целом бесславный день. Хотя в стратегическом отношении бой имел значение, поскольку захваченная гряда была последней, преграждавшей путь к огромной равнине, простиравшейся на север. С 29-го марта по 2-е мая Кари оставался нашим передовым аванпостом.
Тем временем на востоке также проводилась серия операций, закончившаяся серьезной неудачей. Сразу же после оккупации Блумфонтейна лорд Робертс сформировал небольшую колонну состоявшую из 10-го Гусарского, сводного полка, двух батарей Конной Артиллерии ("Q" и "U"), конной пехоты, Конницы Робертса и Римингтонских Проводников. На восточном горизонте, в сорока милях от столицы (в тамошнем прозрачном воздухе кажется, что лишь на половине этого расстояния) высится Табанчу (черная гора). Для всех буров это историческое место, поскольку именно здесь в былые времена встречались вагоны треккеров, прибывавшие различными путями из разных мест. На дальних отрогах Табанчу, к северу и востоку от горы лежит житница Оранжевой Республики, столицей которой является Ледибранд. Сорок миль, разделяющие Блумфонтейн и Табанчу, где-то посредине перерезает Моддер. В этом месте совсем недавно по последнему слову техники, построили водозаборную станцию, снабжавшую город водой. Колонна не встретила сопротивления и без проблем заняла маленький городок Табанчу.
Полковник Пилчер, шедший в голове колонны, решил разведать территорию немного дальше и с тремя эскадронами всадников продолжил движение на восток. Британцы заметили два коммандо, вероятно, Гроблера и Оливера, направление движения которых предполагало, что они идут на соединение со Стейном, стягивавшим свои силы к Кроонстаду (новой резиденции правительства на севере Оранжевой Республики). Пилчер дерзко продолжал двигаться вперед, пока его маленький отряд на измученных лошадях не оказался в Ледибранде, в тридцати милях от ближайших сил, способных его поддержать. Войдя в город, он арестовал ланддроста (мера) и фельд-корнета, но обнаружил, что ему угрожают сильные отряды противника, и он не сможет удержать позицию. Пилчер отступил, бессердечно уведя с собой пленных, и с небольшими потерями вернулся на место, с которого начал. Этот эффектный образец блефа, вместе с его подвигами во время рейда Дугласа, наводит на мысль, что Пилчер сможет показать на что способен, когда в его распоряжении окажутся достаточные силы. Видя, что противник продолжает преследование, он той же ночью отступил к Табанчу. За двадцать четыре часа его всадники прошли пятьдесят-шестьдесят миль.
Несомненно, вследствие дерзкого набега Пилчера, двигавшиеся на северо-запад коммандос были вынуждены свернуть к Табанчу. Бродвуд, молодой кавалерийский командир, уже заслуживший себе имя в Египте, посчитал свою позицию неоправданно рискованной и приказал отходить к Блумфонтейну. В первую ночь он сделал остановку у водозабора, в половине пути от конечной цели.
Буры - великие мастера устраивать засады. Ни одна из рас не проявляет такой склонности к подобному способу ведения войны - закономерное следствие длительной борьбы с вероломными дикарями. Но никогда они не действовали так разумно и дерзко, как действовал в этой акции Де Вет. Изучив местность, нельзя не изумиться остроумности плана бюргеров и благоволению к ним удачи, поскольку западня, подготовленная другим, легко бы могла стать смертельной ловушкой для них самих.
Местность рядом с Моддер-Ривер, где британцы расположились на ночь, к северу и востоку изобиловала холмами. В темноте отряды буров, предположительной численностью около двух тысяч человек с несколькими тяжелыми орудиями, незаметно заняли исходные позиции и ранним утром открыли ожесточенный огонь по кемпу. Внезапность была полной. Но суть тактики буров заключается в том, что внутри одного сюрприза кроется другой, и этот другой оказался еще смертоноснее.
Отряд Бродвуда состоял из 10-го Гусарского и Сводного полков, Проводников Римингтона, Конницы Робертса, Новозеландцев, Бирманской Конной Пехоты и двух батарей Конной Артиллерии ("Q" и "U"). С такими войсками, представленными исключительно кавалерией, он не мог штурмовать холмы, на которых расположились орудия буров, а его двенадцатифунтовые пушки не могли достать более тяжелые пушки противника. Лучшим решением, несомненно, был марш на Блумфонтейн. Он отослал конвой вагонов и орудий, а сам с кавалерией прикрывал тыл, по которому дальнобойные орудия противника, вели как всегда точный, но нерезультативный огонь.
Отступающая колонна Бродвуда вышла на бескрайнюю равнину, простиравшуюся до самого Блумфонтейна. Ее однообразие нарушали лишь два холма, контролируемые британцами. Равнину из края в край то и дело пересекали наши отряды и конвои, поэтому, как только вы на нее вступали, казалось, со всеми угрозами покончено. Бродвуд имел и дополнительный повод чувствовать себя в безопасности, поскольку знал, что откликаясь на его просьбу из Блумфонтейна, еще до рассвета, навстречу колонне выслали дивизию Колвила и через несколько миль он ожидал встретить ее авангард. На равнине буров несомненно не было, а если бы они и показались, то попали бы меж двух огней. Поэтому Бродвуд даже не думал о разведке, а находился в арьергарде, где продолжали грохотать орудия буров, и где могли появиться их стрелки.
Но, вопреки здравому смыслу, буры на равнине БЫЛИ. Пойдя на подобный риск, они подвергали себя смертельной опасности, в то же время обеспечивая полную внезапность удара. Через вельд, в нескольких милях от водозабора, тянется глубокая донга или балка - одна из многих, но самая большая. Она перерезает ухабистую дорогу под прямым углом. Ее глубина и ширина таковы, что вагон ныряет по склону и исчезает из поля зрения приблизительно на две минуты до того, как вновь покажется на противоположном краю. В целом донга выглядела как огромная петляющая канава, по дну которой вяло течет ручей. Склоны этой канавы оказались усеяны бурами, прискакавшими туда до рассвета и теперь поджидавшими ничего не подозревающую колонну. Их было не более трех сотен против почти вчетверо превосходящего противника, Но никакие цифры не дают представления о разнице между хорошо укрытым стрелком с магазинной винтовкой и солдатом, находящимся на открытой местности.
Буры, решившись на подобную авантюру, смогли избежать двух опасностей, при этом сопутствовавшая им невероятная удача вполне соответствовала великому мастерству, с которым они выбрали позицию. Одну опасность представляла приближавшаяся с тыла дивизия Колвила (она была всего в нескольких милях). Бюргеры вполне могли оказаться между двумя мельничными жерновами. Вторая заключалась в том что британские скауты могли в любой момент поднять тревогу, и всадники Бродвуда быстро зайдя с флангов, перекрыли бы выходы из донга. Случись нечто подобное - ни один из бюргеров не улизнул. Но как настоящие мужчины, они использовали представившийся шанс, а удача благоволит храбрецам.
Вагоны двигались безо всякой разведки. За ними ехала батарея "U", затем батарея "Q" и Конница Робертса. Остальная кавалерия прикрывала колонну с тыла. Как только вагоны, управляемые черными, в которых большей частью находились невооруженные больные солдаты, спускались к броду, буры быстро, но тихо их захватывали, а затем выводили на противоположный склон. Таким образом, войска, следовавшие позади, видели, как их вагоны ныряли в овраг, появлялись вновь и продолжали следовать своим курсом. Никому в голову не пришла даже мысль о засаде. Абсолютную катастрофу могло предотвратить лишь появление героя, способного ценой собственной жизни предупредить товарищей об опасности. Такой человек ехал в одном из вагонов, хотя, к несчастью, в связи с последовавшей вскоре всеобщей суматохой и напряжением момента невозможно достоверно установить его имя или звание. Нам известно лишь то, что у него хватило мужества под угрозой верной смерти выстрелить из револьвера. На этот выстрел буры ответили ураганным огнем, который, тем не менее, спас колонну от полного уничтожения. Не часто человеку выпадает умереть столь достойно, как этому безымянному солдату.
Но при сложившемся раскладе уже ничто не могло избавить британцев от тяжелых потерь. Все вагоны, за исключением девяти последних, уже прошли, а первая артиллерийская батарея находилась на самом краю донга. Трудно вообразить что-либо беспомощнее пушек, взятых на передки. В одно мгновенье ездовые были сбиты пулями, а артиллеристы взяты в плен. Одновременно шквал огня обрушился и на Конницу Робертса, шедшую рядом с орудиями. "Отряды к бою! Галопом!" - закричал полковник Доусон, и, благодаря его стараниям и усилиям майора Пак-Бересфорда, войска выпутались, казалось, из безнадежного положения, залегши в нескольких сотнях ярдов от противника. Но убыль в лошадях и людях оказалась колоссальной. Майор Пак-Бересфорд и другие офицеры вскоре были убиты или ранены, а безлошадные солдаты, находясь под прицелом засевших в донга стрелков, были вынуждены сдаться.
Конница Робертса развернулась и что есть мочи пустилась галопом по равнине. Четыре из шести орудий батареи "Q" и одно (следовавшее последним) орудие батареи "U", сделав крутой поворот, на безумной скорости понеслись за ними в поисках укрытия. (Сноска: В батарее "Q" одно орудие перевернулись и его не смогли поставить на колеса, у второго в панике не смогли выпрячь убитых лошадей. Официально считалось, что орудия батареи "Q" остановились в тысяче ярдов от донга но по моему впечатлению, когда я осматривал местность, дистанция не превышала шести сотен ярдов). В этот момент буры выскочили из донга и разрядили магазины в толпу бегущих, кричащих солдат, мечущихся лошадей и вопящих кафров. Какое-то время это была ситуация "SAUVE-QUI-PEUT". Сержант-майор Мартин из батареи "U" с одним ездовым на кореннике сумел увести последнее орудие своей батареи. Батарея "Q" под командованием майора Филипс-Хорнби, спасая четыре орудия, вихрем пронесшись по равнине, снялась с передков и с дистанции в тысячу ярдов начала ожесточенно засыпать донга шрапнелью. Отойди батарея еще на столько же, ее действия возымели бы больший эффект, поскольку артиллеристам не пришлось бы работать под ружейным огнем. Но в любом случае этот резкий переход от бегства к дисциплине и порядку помог британскому отряду прийти в себя. Люди Робертса спрыгнули с лошадей и совместно с Бирманцами и Новозеландцами залегли на огневом рубеже. Кавалерия зашла левее и обнаружила брод, по которому можно было преодолеть овраг. В несколько минут хаос сменился спокойствием и осмысленными действиями.
Батарее "Q" выпало прикрывать отступление отряда и она, в высшей степени доблестно, справилась с этой задачей. Двумя неделями позже горы лошадиных трупов, видимые на равнине за много сотен ярдов, обозначали позиции ее орудий. Это было Коленсо для наших конных артиллеристов. Под адским ливнем свинца они делали свое дело, пока в расчете был хоть один человек. У некоторых орудий оставались не более двух артиллеристов, а одно и заряжал, и вел из него огонь единственный способный двигаться офицер. Когда, наконец, поступил приказ отходить, на ногах стояло лишь десять человек (в том числе несколько раненых). Собрав оставшихся в живых ездовых, чуть ли не на себе, артиллеристы вытащили свои двенадцатифунтовки из боя. Конные пехотинцы, лежавшие в огневой цепи, не обращая внимания на свист пуль, вскакивали во весь рост, приветствуя проходящих мимо героев.
Вывести жестоко потрепанный отряд из плотного огневого контакта с противником и вновь вести его через проклятый овраг - задача не из легких. Однако благодаря хладнокровию Бродвуда и стойкости его арьергарда дело было сделано. Двумя милями южнее капитан Честер-Мастер из Ремингтонцев обнаружил подходящее для переправы место. Его люди вместе с Конницей Робертса, Новозеландцами и 3-м батальоном Конной Пехоты поочередно прикрывали отход. Это был один из тех случаев, когда всадники, обученные сражаться в пешем строю, действовали несравненно лучше регулярной кавалерии. За два часа брод был пройден и оставшиеся в живых почувствовали себя в безопасности.
В этой злополучной, но не бесславной схватке мы понесли тяжелые потери. Около тридцати офицеров и пятисот солдат были убиты, ранены или пропали без вести. Число пленных превышало три сотни. Отряд потерял около сотни вагонов, значительное количество всевозможных припасов и семь двенадцатифунтовых орудий (пять из батареи "U" и два из "Q"). Из личного состава батареи "U" сумели спастись лишь сержант-майор Мартин и майор Тейлор, остальные попали в плен. Личный состав батареи "Q" почти полностью выбыл из строя убитыми или ранеными. Среди других подразделений наиболее тяжелые потери пришлись на долю Конницы Робертса, Новозеландцев и конных пехотинцев. Среди многих смертей наших храбрецов особой потерей для армии стала смерть майора Буза (Нортумберлендские Фузилеры), служившего в конной пехоте. С четырьмя товарищами он прикрывал отход и отказался оставить позицию. Такие люди воспитаны на традициях прошлого, а история их собственной смерти вдохновит будущих героев.
Бродвуд, едва выпутавшись из затруднительного положения, развернулся и тут же ввел свои орудия в бой. Однако его люди находились не в том состоянии, чтобы предпринять серьезную атаку. Вскоре подошли конные пехотинцы Мартира с Квинслендерцами и ценой небольших собственных потерь смогли помочь дезорганизованному отряду. Дивизия Колвила находилась за Бушмен-Копом всего в нескольких милях от места боя. Была надежда, что она подойдет и предотвратит увод захваченных бурами орудий и вагонов. Но вместо того, чтобы броситься вперед и спасти ситуацию, Колвил начал медленный охват флангов. Следует признать, что перед генералом стояла непростая проблема. Он ясно понимал - еще до того, как его люди вступят в бой, захваченные орудия будут вне досягаемости и вполне вероятно, он лишь увеличит размеры поражения. Однако, при всей снисходительности, нельзя не счесть его отказ от атаки (после полученных ночью подкреплений) и возвращение войск в кемп явным недостатком предприимчивости. (Сноска: В защиту генерала Колвила можно сказать, что его дивизия уже совершила долгий марш из Блумфонтейна. Однако дивизия, имевшая такие подразделения, как бригады Макдоналда и Смит-Дорриена, могла бы вынести любое напряжение сил. Офицеры-артиллеристы дивизии Колвила слышали, что орудия их товарищей вели огонь "посекционно" и понимали, что это признак критической ситуации.) Победа, одержанная бурами, позволила им сохранить контроль над водозабором, и Блумфонтейн вновь принялся черпать воду из колодцев - перемена, дополнительно усугубившая эпидемию тифа, и без того косившего армию.
Эффект от поражения у Саннас-Пост усилился четырьмя днями позже (4-го апреля), когда на наши войска обрушилось второе, еще большее несчастье. У Реддерсберга сдались в плен пять рот нашей пехоты, в том числе две роты конных пехотинцев. В ходе этой войны небольшие отряды британцев так часто выбрасывали белый флаг, что публика, помнившая, сколь редко слово "сдача" употреблялось в бесконечной цепи наших европейских войн, реагировала чрезвычайно болезненно и начала задаваться вопросом: не является ли это новое и унизительное явление свидетельством упадка нашего духа. Однако подобные опасения, будучи вполне природными, несправедливы в отношении самой лучшей армии, когда-либо шагавшей под "Юнион Джеком". Явление было новым, так как новыми оказались условия войны, и оно им вполне соответствовало. На огромных пространствах требовалось постоянное использование небольших отрядов, поскольку размер территории, контролируемой крупными соединениями, не обеспечивал выполнение стоявших перед армией задач. Вести разведку, расклеивать прокламации, конфисковать оружие и демонстрировать силу в отдаленных районах могли лишь небольшие колонны. Часто в их состав включалась пехота, поскольку кавалерия была нарасхват. Такие отряды, действуя в незнакомой, сильно пересеченной местности, находились под постоянной угрозой окружения мобильным противником. При окружении длительность сопротивления определялась тремя факторами: патронами, водой и пищей. Когда в наличии были все три (как у Вепенера или в Мафекинге), о сдаче не велось и речи. Когда же одного или другого не хватало (как у Реддерсберга или Николсонс-Нек), их положение становилось безнадежным. Они не могли спастись, оторвавшись от противника. Как пехотинцу оторваться от всадника? Отсюда эти регулярные несчастья, на самом деле почти не отражавшиеся на ходе войны в целом, которые следует принять, как неизбежную плату за условия, в которых велись боевые действия. Численное превосходство, дисциплина и ресурсы были на нашей стороне. Мобильность, расстояния, природа местности, проблемы со снабжением играли на руку противнику. Нам не стоит принимать близко к сердцу периодические сдачи британцев в плен, поскольку из-за неблагоприятных факторов наши солдаты, время от времени, попадали в ситуации, когда их не могли спасти ни доблесть, ни мудрость. Продвигаясь по стране, больше всякой другой подходящей для обороны, где созданные самой природой траншеи и форты сверхчеловеческих размеров и прочности, преграждают каждую тропку, нельзя не удивляться, что подобные инциденты случались столь редко и не имели более серьезных последствий. Прискорбно, что белый флаг вообще взвивался над британскими ротами, но человек, выносящий излишне суровый приговор, скорее всего никогда не бывал в Южной Африке.
В Реддерсбергскую катастрофу попали три роты Ирландских Стрелков и две роты 2-го батальона Нортумберлендских Фузилеров - солдаты тех самых злосчастных батальонов, что несколько месяцев тому были изрядно потрепаны под Стормбергом. Их отрядили из 3-й дивизии Гетекри, штаб-квартира которого располагалась у Спрингфонтейна. После оставления Табанчу и несчастья у Санас-Пост стало очевидно, что нам следует отвести наши разрозненные отряды восточнее. Пяти ротам приказали оставить Деветсдорп, в котором они стояли, и отходить к железнодорожной линии. То ли приказ был отдан слишком поздно, то ли они слишком затянули с его выполнением, но британцы успели пройти лишь половину пути и находились у городка Реддерсберг, когда их настигли буры, имевшие при себе пять орудий. Без артиллерийской поддержки британцы попали в очень сложное положение, однако, засев на копи и укрывшись кто как мог, стали ждать помощи. Их противником, похоже, была часть коммандос Де Вета, базировавшихся на севере, многие из которых еще чувствовали на губах вкус победы у Саннас-Пост. Атака началась 3-го апреля в 11 часов утра. Весь день наши люди лежали меж валунов, осыпаемые градом пуль и шрапнели. Благодаря хорошим укрытиям общие потери были незначительными (около пятидесяти человек убитыми и ранеными). Более серьезной угрозой являлось отсутствие воды. В водовозке ее оставалось очень мало. С большим трудом окруженные смогли отправить сообщение о своих проблемах, и после полудня новости достигли штаба армии. Лорд Робертс немедленно выслал Камеронцев, только что прибывших из Египта к Бетани - ближайшей железнодорожной станции, и передал Гетекри в Спрингфонтейн приказ принять меры по спасению попавшего в беду отряда. Гетекри, получив телеграмму, ранним вечером того же числа собрал полторы тысячи человек, погрузил их на поезд, перевез на сорок миль выше, выгрузил и к 10.30 следующего утра достиг Реддерсберга, лежавшего в десяти-двенадцати милях от железной дороги. Однако было слишком поздно. Окруженные роты сложили оружие, не в силах вынести второй день под палящим солнцем без воды. Несомненно, мучения людей от жажды ужасны, однако нельзя сказать, что их способность сражаться достигла критической точки. Зная, что помощь рядом, гарнизон должен был сражаться, пока люди могли держать оружие. Если патроны закончились слишком быстро, значит вина лежит на командирах, позволивших их слишком безрассудно расстрелять, хотя следует отметить большую личную храбрость капитана МкВинни, командовавшего британцами. Вместе с войсками позор поражения пал на генерала Гетекри. Его можно обвинять в том, что, отправив войска в Деветсдорп, он не оставил сил поддержки в Реддерсберге, куда, в случае нужды мог бы отойти гарнизон, но следует помнить, что общие силы, находившиеся в распоряжении генерала, были малы, а перед ним стояла задача прикрыть чрезвычайно растянутые линии коммуникаций. Хотя энергия и отвага генерала Гетекри были известны всей армии, новая неудача, постигшая его войска после поражения при Стормберге, сделала невозможным пребывание Гетекри на прежнем посту. Армия испытывала к нему чувство большой симпатии, его любили и уважали как офицеры, так и солдаты, однако он был вынужден вернуться в Англию, передав дивизию генералу Чермсайду.
За одну неделю, после того как хребет противника, казалось, сломлен, мы потеряли почти тысячу двести человек с семью орудиями. Бюргеры Оранжевой Республики - поскольку в боях участвовали главным образом коммандос из Ледибранда, Винбурга, Бетлехема и Гаррисмита - заслуживают величайшего уважения за свои великолепные действия, а их командир Де Вет подтвердил репутацию стремительного и энергичного лидера. Его силы были настолько незначительны, что когда лорд Роберст, наконец, действительно выступил против него, Де Вет просто ушел с дороги, но использование буром вынужденной неподвижности Робертса и отвага, с которой он действовал в тылу столь грозного противника, являет прекрасный образец смелости и предприимчивости. Публика дома нервничала по поводу этого внезапного и непредвиденного развития событий, но генерал, твердо придерживаясь намеченной цели, не допускал напрасной траты сил и дезорганизации своей кавалерии бесконечными погонями. Он угрюмо выжидал, пока станет достаточно сильным, чтобы ударить прямо на Преторию.
В этот короткий период застоя на западе мигнул луч света. Там захватили коммандо численностью около шестидесяти буров, точнее шестидесяти иностранцев, сражавшихся на их стороне. При этом погиб отважный француз - Де Вильбуа-Марейль, который, похоже, намеревался играть роль Лафайета в Южно-Африканском Вашингтоне Крюгера. С момента деблокады Кимберли британцы копили в этом районе силы для мощного наступления одновременно с движением Робертса на Блумфонтейн. В Кимберли из Наталя была переброшена дивизия Хантера, и в распоряжении Метуэна оказалось достаточно крупное соединение, включавшее недавно прибывших Имперских Йоменов. Метуэн использовал свои войска для усмирения близлежащей территории. Его аванпосты располагались в Беркли-Вест с одной стороны, в Босхофе с другой и в Варрентоне на Вааль-Ривер в центре. 4-го апреля Босхофа достигла новость, что в десяти милях восточнее замечено коммандо буров. Против него отправили отряд, состоявший из Йоменов, Кимберлийской Легкой Конницы и половины ветеранов 4-й батареи Батчера. Британцы обнаружили, что коммандо заняло позицию на копи, у которого, вопреки всем обычаям буров, не было других высот. Французское военное искусство уступало в изощренности врожденной хитрости буров. Копи немедленно окружили, и небольшой отряд на вершине, без артиллерии, под огнем наших орудий, попал именно в то положение, в каком сутки тому, под Реддерсбергом, пребывали британцы. И вновь конная пехота продемонстрировала свое превосходство над кавалерией. Йомены и Легкая Конница спешились и, примкнув штыки, начали подниматься на холм. Через три часа все было кончено. Противник сложили оружие. Вильбуа и семь его товарищей были убиты. Британцы захватили около шестидесяти пленных. В этой стычке поведение Йоменов и командование ими со стороны лорда Чесхема оказались на высоте. Под огнем взбираясь на вершину, они потеряли лишь четыре человека убитыми и несколько ранеными. Дело было незначительным, но оно было сделано и подвернулось как нельзя кстати. Таким образом, одна суматошная неделя стала свидетелем дорогостоящей победы у Кари, поражений у Саннас-Пост и Реддерсберга и успешной стычки у Босхофа.
Следующую главу посвятим движению сил буров на юг и мероприятиям, предпринятым в ответ на это лордом Робертсом.
Глава 23 Зачистка юго-востока
Самообладание и твердость лорда Робертса особенно ярко проявились в период шестинедельного стояния в Блумфонтейне. Все это время Де Вет, наиболее предприимчивый и энергичный из бурских командиров, нападал на восточные посты британцев и угрожал их линиям коммуникаций. Более суетливый или нервный генерал задергал бы своих людей и загнал лошадей в обманчивой надежде настичь неуловимые коммандо. Робертс же удовлетворился наращиванием сил в столице и размещением почти двадцати тысяч человек в качестве прикрытия железной дороги от Блумфонтейна до Бетули. Придет время, и он нанесет удар, а пока генерал счел нужным предоставить своим солдатам отдых. Он не только обновил конский состав и переобул армию, но и в некоторой степени реорганизовал ее. За эти недели британцы выковали новое грозное оружие - всю конную пехоту центральной армии свели в одну дивизию, поступившую под командование Яна Гамильтона (бригадиры Хаттон и Ридли). В бригаду Хаттона вошли Канадцы, солдаты из Нового Южного Уэльса, Западно-Австралийцы, Квинслендерцы, Новозеландцы, Викторианцы, Южно-Австралийцы и Тасманийцы. Кроме того, Хаттон имел четыре батальона Имперской Конной Пехоты и несколько батарей легких орудий. Бригада Ридли включала в основном иррегулярные подразделения Южно-Африканской конницы и имперские части. В целом дивизия Гамильтона насчитывала свыше десяти тысяч выносливых и умелых стрелков, представителей самых отдаленных уголков земли, над которыми реет наш старый флаг.
Пару слов об общей диспозиции, сложившейся на момент, когда Робертс готовился к прыжку. В поле находились одиннадцать дивизий. Из них 1-я (Метуэн) и половина 10-й (Хантер) располагались у Кимберли, образуя левое крыло армии Робертса протяженностью в добрую сотню миль. И, как убедился генерал Вильбуа, слева же стояли значительные силы Йоменов. В центре, вместе с Робертсом, находились: 6-я дивизия (Келли-Кенни) в Блумфонтейне, 7-я (Таккера) у Кари в двадцати милях севернее, 9-я (Колвила) и 11-я (Пол-Карю) неподалеку от Блумфонтейна. Кавалерийская дивизия Френча также дислоцировалась в центре. Если пройтись взглядом по линии железной дороги в сторону Капа, то можно обнаружить 3-ю дивизию (Чермсайда, ранее Гетекри), которая теперь перебралась к Реддерсбергу, а затем, еще южнее возле Роуксвилла 8-ю дивизию (Рандла). Южнее и восточнее расположилась бригада Харта (вторая половина дивизии Хантера) и Колониальная дивизия Брабанта, половина которой была заперта у Вепенера, а оставшаяся стояла у Аливала. Таковы были наши силы, действовавшие в Оранжевой Республике, если не считать находившуюся в процессе формирования дивизию конной пехоты.
Осталось упомянуть три дивизии в Натале: 2-ю (Клери), 4-ю (Литтелтона) и 5-ю (Хилдъярда, позднее Уоррена) с кавалерийскими бригадами Барн-Мардока, Дандоналда и Броклехарста. Эти войска, совместно с многочисленными милиционными частями и отдельными подразделениями, расположившимися вдоль коммуникационных линий, составляли британскую армию в Южной Африке. В Мафекинге оставались в западне около 900 солдат иррегулярных войск, а отряд под командой Пламера, почти такой же численности, пытался пробиться к ним с севера. В португальской Бейре, где мы имели право высаживать войска согласно договоренности, сходили с судов и двигались к Родезии смешанные подразделения австралийцев, новозеландцев и солдат других колоний. Перед ними стояла задача пресечь попытку трека, который буры могли бы предпринять в этом направлении. Этим живописным отрядом командовал Каррингтон, энергичный старый солдат, имевший большой опыт войны в Южной Африке. Он вел своих людей по тропическим лесам, через кишащие крокодилами реки, в то время как остальные британцы дрожали от холодных зимних ветров, дувших с Капа. Ни наше правительство, ни наши граждане, ни остальной мир в начале кампании не понимали, за сколь тяжелое дело мы взялись. Но, должно признать - мы выполняли свой долг без дураков. Театр войны оказался настолько огромным, что Канадцы находили привычный климат, будучи на одном его конце, в то время как Квинслендерцы чувствовали себя как дома на другом.
Отслеживать во всех подробностях маневры буров и контрманевры британцев, совершавшиеся в то время в южной части Оранжевой Республики, было бы слишком бесчеловечным испытанием как для прилежания историка, так и для терпения читателя. Попробуем максимально достоверно дать общую картину с минимально возможным числом географических ссылок. Повествование, требующее постоянного обращения к карте - испорченное повествование.
Основные силы фристейтеров сконцентрировались в северно-восточном углу страны, откуда совершая вылазки на юг, тревожили восточную линию британских аванпостов, при желании уклоняясь от боя. Их первое предприятие (Саннас-Пост), стало большим и заслуженным успехом. Тремя днями позже они заперли пять рот у Реддерсберга. Остальные небольшие британские отряды, вовремя получив предупреждение, отошли к опорным пунктам, надежно прикрыв железнодорожную линию - жизненно-важную, единственную питающую армию артерию. Особенно значимым объектом был Бетулийский мост. Хотя буры бывали поблизости и даже несколько раз официально объявляли о его разрушении, настоящей атаке мост не подвергался. Однако, на басутолендской границе, у Вепенера им удалось окружить отряд британцев. Обложив противника, бюргеры по своему обыкновению приступили к бомбардировке, ожидая, пока один из их великих союзников - голод, жажда или нехватка боеприпасов - не вынудят противника сложить оружие.
Однако в данном случае буры взялись за непосильную задачу. Отряд под Вепенером насчитывал более семнадцати сотен великолепных солдат. Здесь стояла часть Колониальной дивизии Брабанта, состоявшая в основном из закаленных бойцов иррегулярных войск - людей, сделанных из того же теста, что и защитники Мафекинга. Такие солдаты слишком трезвомыслящи, чтобы позволить загнать себя на невыгодную позицию, и слишком отважны, чтобы сдаться, занимая превосходную. Отрядом командовал лихой боец, полковник Далгети из Капских Конных Стрелков, такой же стойкий воин, как и его знаменитый тезка. В своем распоряжении он имел около тысячи людей из Конницы Брабанта, четыре сотни Капских Конных Стрелков, четыре сотни бойцов Кафрской Конницы, скаутов и сотню солдат регулярной армии, включая двадцать бесценных Саперов. Британцы имели сильную артиллерию - два семифунтовых, два морских двенадцатифунтовых и два пятнадцатифунтовых орудия, плюс несколько пулеметов. Занятая ими в трех милях к северу от Вепенера позиция (Яммерсберг) была очень сильной. Чтобы ею овладеть, требовались гораздо больше сил, чем имелось в распоряжении Де Вета. Оборонительные рубежи подготовил майор Седрик Максвелл (Саперы). Конечно, оборона периметра протяженностью почти восемь миль - задача не из легких, однако исход акции доказал, что Максвелл отлично справился со своим делом.
Первоначально буры приступили к предприятию с полной уверенностью в победе, полагаясь на превосходство в артиллерии и людях. Однако после двух дней ожесточенных боев их атаки выродились в откровенную блокаду. 9-го апреля бюргеры энергично атаковали наши позиции, бой шел и днем и ночью. 10-го числа давление противника не ослабевало. На эти дни пришлось подавляющее количество потерь. Но в данном случае британцы, ведя огонь из орудий и стрелкового оружия, использовали укрытия с мастерством, и не снившемся солдатам регулярной армии. Капитан Лукин мастерски командовал артиллерией. Погода выдалась мерзкой, и наспех вырытые траншеи мгновенно превратились в канавы, наполовину залитые водой. Но ни грязь, ни опасность не сломили мужество доблестных колонистов. Они отбивали атаку за атакой, с завидным хладнокровием выдерживая огонь вражеских орудий. Буры, в искусстве обращения с пушками превзойдя самих себя, втащили два орудия на самую вершину Яммерсберга, откуда открыли огонь по британскому кемпу. Почти все лошади были перебиты, пострадало около трех сотен человек (число, вдвое превосходящее официальные данные, однако легко объясняемое высоким духом войск, когда лишь тяжелораненые заявляли о своем ранении). Доктору Фаскалли пришлось иметь дело лишь с самыми серьезными случаями, и он, располагая ограниченными средствами, великолепно исполнил свой долг. Каковы были потери противника мы наверное, никогда не узнаем, однако трудно вообразить, что, предприняв несколько ожесточенных атак, они потеряли меньше людей, чем доблестные защитники. Вечером семнадцатого дня, проведенного в грязи и крови, взору доблестных колонистов неожиданно предстал пустой лагерь и покинутые траншеи. Их собственное упорство и спешивший на помощь Брабант заставили противника поспешно уйти. Вепенер, Мафекинг, Кимберли, взятие первых орудий под Ледисмитом - все это заслуги Имперской Легкой Конницы. Нельзя не признать, что наши иррегулярные южно-африканские войска имели в этой войне блестящий послужной список. Их имя связано со многими успехами и с совсем незначительным числом неудач. Я думаю, эти прекрасные достижения, если быть честным, нельзя приписать особым достоинствам, свойственным лишь местной ветви нашей расы, поскольку в Южной Африке лучшие колониальные части, по крайней мере наполовину, состояли из британских британцев. В Имперской Легкой Коннице пропорция была еще выше. Но их подвиги лишний раз подтвердили истину, давным-давно доказанную американцами -германская концепция дисциплины превратилась в устаревший фетиш. Дух свободного человека, чей индивидуализм скорее поощряют, чем угнетают, может противостоять любому оружию. Клерки, шахтеры и инженеры, безо всяких штыков поднявшиеся на Эландслаагте плечо к плечу с Гордонцами и, по словам сэра Джорджа Уайта, 6-го января спасшие Ледисмит, навсегда доказали, что людей нашей расы именно сила духа, а не муштра или дисциплина превращают в непобедимых солдат. Признание этого факта всего за несколько лет способно сэкономить Британии деньги, достаточные для ведения целой войны.
Можно задаться вопросом, почему семнадцать дней британцы терпели присутствие буров в своем тылу, хотя, обладая подавляющим превосходством, они без труда могли выделить достаточное количество войск, чтобы вымести их оттуда. Ответ будет таков: лорд Робертс отрядил своего надежного заместителя Китченера к Аливалу, откуда тот наладил гелиографическое сообщение с Вепенером. Благодаря постоянной связи главнокомандующий точно знал, что окруженный отряд может держаться, и Робертс использовал приманку для удержания противника, так же как ранее использовал Кимберли, тем временем готовя его уничтожение. Если бы ловушка захлопнулась чуть быстрее, война в Оранжевой Республике могла бы закончиться там и тогда. Противник осаждал британцев у Вепенера с 9-го по 25-е апреля. Давайте проследим судьбу других частей нашей армии в этот период.
Люди Брабанта совместно с бригадой Харта (остановленной по пути в Кимберли, где она должна была влиться в состав дивизии Хантера) двинулись на юг к Вепенеру через Роуксвилл. Британцы продвигались медленно, опасаясь вспугнуть буров до того, как те окажутся в западне. Одновременно 3-я дивизия Чермсайда подкрадывалась к противнику с северо-востока, выступив от железнодорожной линии у Бетани, направляясь через Реддерсберг к Деветсдорпу. Ей следовало перерезать бурам пути отхода. Перемещение наших частей выполнялось с усыпляющей медлительностью и мягкостью, подобно тому, как приближают ладонь к ничего не подозревающей мухе, чтобы ее прихлопнуть. А затем, внезапно, 21-го апреля лорд Робертс дал команду "фас". Если бы действия его подчиненных были столь же быстры и энергичны, как мысль стратега, Де Вет бы от нас не ускользнул.
В течение нескольких дней, когда уже все было готово для нанесения удара, отвратительная погода спутала карты лорда Робертса. Дождь лил как из ведра, и те, кто знает, что такое южноафриканские дороги, южноафриканская грязь и южноафриканские броды, поймут, почему в сложившихся условиях быстрый бросок оказался невозможен. Но с первыми просветами в тучах холмы к югу и востоку от Блумфонтейна усеялись нашими скаутами. Рандл со своей 8-й дивизией немедля подошел с юга и, объединившись с Чермсайдом к востоку от Реддерсберга, выступил на Деветсдорп. Как старший офицер это соединение общей численностью 13000 ружей при тридцати орудиях, возглавил Рандл. Голубые холмы Вепенера, видневшиеся на горизонте в двадцати милях к югу, красноречиво говорили каждому солдату о цели и задаче этого марша.
20-го апреля Рандл встретил отряд противника с артиллерией, преградивший ему путь. Всегда трудно определить количество хорошо укрытых буров-стрелков и замаскированных орудий, но, обладая некоторыми знаниями об их общей численности у Вепенера, Рандл мог с уверенностью предположить, что сила противостоявшего ему отряда значительно уступает британской. Трудно допустить, что у Констанциа-Фарм, где он наткнулся на позицию противника, ему противостояло более трех тысяч буров. Их левый фланг был самой уязвимой точкой, поскольку наш маневр с той стороны отрезал бюргеров от Вепенера и толкал их в сторону наших главных сил, стоявших на севере. Можно допустить, что, связав противника действием нескольких батальонов, одновременно зайдя с фланга восемью тысячами бойцов, вполне можно было сбить буров с позиции (как часто делалось и до и после того). Однако в пятницу, 20-го апреля, началась неторопливая акция, продолжавшаяся 21-го, 22-го и 23-го числа, в которой мы понесли небольшие потери, не произведя при этом никакого впечатления на противника. Тридцать человек из 1-го батальона Вустерцев забрели ночью в расположение бюргеров и попали в плен, но за этим исключением четыре дня шумной перестрелки, похоже, обошлись обеим сторонам не более чем в пятьдесят человек. Возможно, медлительность, с которой Рандл проводил операцию, объясняется имеющимися у него инструкциями выжидать, пока другие наши силы не займут намеченные позиции. Его дальнейшая биография доказывает, что этот солдат не принадлежит к числу генералов, опасающихся нанести удар.
Воскресной ночью (22-го апреля) Пол-Карю, стоявший в Блумфонтейне, предпринял вылазку по маршруту, который должен был вывести его за правый фланг буров, сдерживавших Рандла. Однако бюргеры преградили путь и ему, заняв сильную позицию на Лиув-Коп. Таким образом, Деветсдорпские буры прикрывали буров у Вепенера, будучи в свою очередь прикрыты товарищами на Лиув-Коп. Перед тем как что-либо предпринять, британцам следовало выбить последних с занимаемой позиции. Пол-Карю - одна из ярких находок этой войны. Приятной внешности, отважный, галантный, он шел в бой, как беззаботный школьник идет играть в футбол. В сложившихся обстоятельствах Пол-Карю действовал рассудительно и энергично. Его кавалерия угрожала флангам противника, а бригада Стефенсона ценой небольших потерь захватила позицию с фронта. Тем же вечером командование британскими войсками принял только что прибывший генерал Френч. В его распоряжении имелась бригада Стефенсона и Гвардейская бригада (11-я дивизия), две бригады кавалерии и отряд конной пехоты. На следующий день (23-го апреля) наступление возобновилось. Жарче всех пришлось кавалерии. Доблестные солдаты из Конницы Робертса, великолепно зарекомендовавшие себя у Саннас-Пост, отличились вновь, потеряв среди других достойных бойцов своего полковника Бразье Креа. 24-го апреля слава и потери вновь достались коннице. Приз взяли 9-й Уланский (регулярный кавалерийский полк), лишившийся нескольких солдат и офицеров, и 8-й Гусарский, также понесший потери. Буры были выбиты со своих позиций. В этой стычке они пострадали сильнее, чем в некоторых более масштабных боях. Здесь же британцы с определенным эффектом использовали "пом-помы", наконец поступившие в войска благодаря запоздалым стараниям Артиллерийского Департамента. Впервые буры испытали на себе изматывающий эффект этих шумных, но на деле не слишком смертоносных фейерверков, которыми они столь часто угощали наших артиллеристов.
В среду утром Рандл, получив поддержку дивизии Пол-Карю, был достаточно силен для любой атаки, а Френч занял позицию на фланге. Теперь для великой победы имелось все необходимое, кроме присутствия противника. Вепенерская осада завершилась, а враг, стоявший перед Рандлом, исчез, как может исчезать только бурская армия. Этот согласованный маневр бюргеры исполнили восхитительно. Не обнаружив перед собой противника, объединенные войска Френча, Рандла и Чермсайда заняли Деветсдорп. Чермсайд остался в городе, а остальные проследовали на Табанчу - центр урагана, в котором почти месяц тому зародились наши беды. Британцы знали, что отступавшая армия Де Вета находится прямо перед ними, они также знали, что из Блумфонтейна в Табанчу, с целью отрезать бурам пути отступления, отправлены дополнительные войска. Лорд Робертс, формируя два кордона на пути Де Вета, природно полагал, что хотя бы один из них его задержит. Но необычайное мастерство и мобильность Де Вета вместе с фактом, что каждый местный житель являлся служащим его департамента разведки, помогло ловкому буру выскользнуть из приготовленной двойной сети. Первая была поставлена с опозданием, а вторая оказалась слишком мала.
Итак, пока Рандл и Френч шли на Деветсдорп, другой отряд, пытавшийся отрезать Де Вету пути отхода, отправился непосредственно к Табанчу. Маневр начался 22-го апреля наступлением восьми сотен конных пехотинцев под командованием Яна Гамильтона на водозаборную станцию. Противник, удерживавший лежавшие за ней холмы, перед тем как открыть огонь из трех орудий, позволил отряду Гамильтона дойти до самого Модера. Попав под обстрел, конные пехотинцы отступили и разбили бивак вне пределов досягаемости вражеских снарядов. (Сноска: это была замечательная демонстрация бессмысленности стрельбы гранатами по войскам, находящимся в развернутых порядках. Я лично видел, как, по меньшей мере, сорок снарядов, все из которых взорвались, упали в рядах презрительно-неторопливо отходившей конной пехоты. Потерь не было.) К утру на помощь британцам подошла бригада Смит-Дориена (Гордонцы, Канадцы и Шропширцы; Корнуэллцы остались в тылу) и дополнительные силы конной пехоты. Наступление началось с первыми лучами солнца. Бригада двигалась в очень редких боевых порядках, а конная пехота пошла в обход правого фланга оборонявшихся. К вечеру мы вновь овладели водозаборной станцией, жизненно важной для Блумфонтейна, и удерживали господствующую над ней линию холмов. Столь сильная позиция не досталась бы нам легко, если бы не действия Пол-Карю и Френча, двумя днями ранее отправившихся на соединение с Рандлом, и теперь угрожавшим противнику с юга.
Ян Гамильтон, хорошо проявивший себя командуя пехотой у Эландслаагте и будучи одним из выдающихся офицеров оборонявших Ледисмит, с этого момента занял более важное и более независимое положение. Худощавый, с орлиными чертами лица, мягким голосом и прекрасными манерами, в ходе своей богатой рискованными предприятиями карьеры он не однажды доказал, что обладает не только высочайшей солдатской храбростью, но и хладнокровной решимостью, свойственной прирожденному лидеру. За утонченно-элегантной внешностью скрывался проницательный ум и пламенная душа. Его искалеченная, наполовину парализованная рука красноречиво свидетельствовала, что, еще молодым лейтенантом при Манджубе, Гамильтон узнал цену бурским ружьям. Теперь, в сорок семь лет, зрелым и грозным бойцом он вернулся уплатить долги за ту печальную кампанию. Этому человеку лорд Робертс доверил командование мощной фланговой колонной, которая, в конечном счете, образовала правое крыло его наступления. После утреннего захвата водозаборной станции усиленная Хайлендерской Бригадой, Корнуоллцами и двумя тяжелыми морскими орудиями, его колонна насчитывала не менее семи тысяч человек. Гамильтон выделил гарнизон для защиты станции, а с оставшимися войсками устремился через холмистую местность, лежавшую между ним и Табанчу.
25-го апреля противник пытался задержать его на позиции, называемой Израэльс-Поорт - перешейке, соединявшем две высоты, но был оттеснен без особых проблем. Канадцы потеряли одного человека убитым и двоих ранеными. Среди последних оказался и полковник Оттер, отважный командир Канадцев. Конница Маршалла - колониальная часть, сформированная в Грехемстауне, потеряла семь офицеров и несколько рядовых. На следующее утро городок Табанчу был захвачен, и Гамильтон обнаружил, что находится прямо на линии отступления буров. Он оседлал проход контролировавший дорогу, и весь следующий день с нетерпением поджидал противника. Когда на юге показался длинный шлейф пыли, сердца его людей учащенно забились. Наконец-то хитрый Де Вет попался! Но какие сочные и страстные проклятия сорвались с уст солдат, когда из этого облака выехала колонна всадников, одетых в хаки, и стало ясно, что перед ними передовые отряды Френча, следом за которыми из Деветсдорпа спешила пехота Рандла. Буры проскользнули в обход и уже находились к северу от нас.
Невозможно удержаться и не выразить восхищение мастерством, с которым на этом этапе кампании буры осуществляли свои маневры. Сплав осмотрительности и дерзости, умение, с каким они сдерживали Френча и Рандла, пока не отвели свои коммандо от Вепенера, скрытность при отводе сил прикрытия, и наконец, ловкость, с которой они проскочили мимо Гамильтона - являют ярчайшие образцы стратегического искусства. Главнокомандующий буров, Луис Бота, постоянно держал все нити в своих руках, и то, как он за них тянул, доказывает, что соотечественники избрали на этот высокий пост правильного человека. Бота выглядит главной вдохновляющей силой и выдающимся командиром даже на фоне прекрасных прирожденных воинов, возглавлявших отдельные коммандо.
Оказавшись к северу от британских сил, Бота не намеревался далеко уходить. Его не побудила к этому и рекогносцировка, переросшая в атаку, предпринятая Френчем 27-го апреля. В стычке, случившейся накануне вечером, Конница Китченера потеряла четырнадцать человек, а действия 27-го числа стоили нам еще столько же. В результате боя стало ясно, что силы буров насчитывают шесть-семь тысяч человек, собранных в компактную группировку. Они неторопливо отошли и заняли оборонительную позицию у Хоутнека, несколькими милями дальше. Френч остался в Табанчу, откуда позднее присоединился к наступлению лорда Робертса. Теперь вся фланговая колонна перешла под командование Гамильтона, продолжившего свой марш на север к Винбургу.
На левом фланге британского наступления высилась гора Тоба - командная высота Хоутнекской позиции противника. Именно на нее Гамильтон направил острие атаки. Конница Китченера, своевременно поддержанная людьми Смит-Дорриена, лихо бросилась вперед. На склонах горы развернулся оживленный бой, но до наступления темноты гребень очистить не удалось. На рассвете 1-го мая акция возобновилась, и позиция, благодаря решительному броску Шропширцев, Канадцев и Гордонцев, перешла в наши руки. Буры, уходившие по обратному склону высоты, попали под сильный огонь британской пехоты, и пятьдесят из них были ранены или убиты. Именно в этой акции, во время боя на высоте, капитан Тоуз (Гордонцы), получив пулю в глаз и совершенно ослепнув, воодушевлял своих людей на прорыв сквозь боевые порядки окружившего их противника.
После этой победы люди Гамильтона, находившиеся в бою семь дней из десяти, остановились на отдых в Якобсрусте, где соединились с кавалерией Бродвуда и пехотной бригадой Брюса Гамильтона. Теперь колонна Яна Гамильтона имела две пехотных бригады (Смит-Дорриена и Брюса Гамильтона), Конную Пехоту Ридли, Кавалерийскую Бригаду Бродвуда, пять батарей артиллерии и два тяжелых орудия. Общая численность колонны составляла 13 000 человек. С этими силами, не разрывая контакт с арьергардом Луиса Боты, 4-го мая Ян Гамильтон продолжил свое наступление. 5-го мая произошла короткая стычка с участием кавалерии, в которой отличились Конница Китченера и 12-й Уланский, и в тот же день Гамильтон овладел Винбургом, таким образом обезопасив правый фланг большого наступления Робертса.
Дислокация войск в восточной части Оранжевой Республики к моменту финального наступления главной армии была следующей: Ян Гамильтон со своей конной пехотой, бригадами Смит-Дорриена, Макдонадльда, Брюса Гамильтона и кавалеристами Бродвуда стоял у Винбурга. Рандл был у Табанчу. Колониальная дивизия Брабанта шла туда же. Чермсайд находился у Деветсдорпа, отрядив часть сил под командованием лорда Каслтауна нести гарнизонную службу в Вепенере. Харт занял Смитфилд, откуда его бригаду вскоре перевели к Кимберли. В целом, для зачистки и удержания в подчинении этой части страны задействовали не менее тридцати тысяч человек. Кавалерия Френча и дивизия Пол-Карю вернулись, чтобы принять участие в основном наступлении.
Перед тем как приняться за описание этого масштабного и решающего наступления, уделим внимание еще одной небольшой акции. Двадцать человек из Конницы Лумсдена, проводя рекогносцировку, были отрезаны у Кари. Небольшой пост под командованием лейтенанта Крейна по какому-то недоразумению попал в окружение. Отказавшись поднять унизительный белый флаг, они смогли прорваться через заслон, потеряв половину своих людей, при этом каждый из уцелевших мог продемонстрировать следы пуль на одежде или теле. Солдаты этого отряда, волонтеры из Британской Индии, променяли легкую и роскошную восточную жизнь на грубую пищу и ожесточенные стычки изматывающей южноафриканской кампании. Прибыв сюда, они продемонстрировали всей Империи доблесть духа, а пролив кровь в своем первом деле, привели армии наглядный пример сохранения воинской чести. Героические традиции Утремских Волонтеров подхвачены людьми из Конницы Лумсденса. Другое незначительное дело, которое, однако, нельзя обойти молчанием - защита конвоя (29-го апреля) Дербиширскими Йоменами (майор Дагдейл) и ротой Шотландских Гвардейцев. Конвой вагонов, направлявшийся к Рандлу, в десяти милях западнее Табанчу был атакован противником. Небольшой отряд доблестно отбил нападение и держал оборону, пока на следующее утро не был деблокирован Барбазоном.
Эта фаза войны отмечена определенными изменениями в настроениях британцев. Трудно найти что-либо снисходительнее первоначальных намерений и призывов лорда Робертса. Его попытки примирения горячо поддержал и генерал Претимен, назначенный гражданским администратором Оранжевой Республики. Однако появились свидетельства, что некоторыми бюргерами эта доброта была воспринята как слабость. В ходе вторжения буров в Вепенер многие из них, ранее сдавшие ничего не стоящее огнестрельное старье, теперь вновь возникли на поле боя со своими надежно спрятанными до поры до времени "маузерами". По войскам вели огонь из фермерских домов, над которыми развевался белый флаг, добропорядочные домохозяйки изводили "рооинеков" непомерными ценами на молоко и пищу, в то время как их мужья посылали британцам пули с окрестных холмов. Возникало чувство, что с бюргерами можно или воевать, или жить в мире, но не находиться в двух состояниях одновременно. В некоторых случаях, когда обнаруживались свидетельства, что владелец ведет двойную игру, предпринимались показательные разрушения ферм и конфискация скота. В стране, где собственность является гораздо большей ценностью, чем жизнь, подобные меры, одновременно с ужесточением правил относительно обладания лошадьми и оружием, позволили затоптать зарождавшийся огонь неповиновения в нашем тылу. Худший вариант мира - это вынужденный мир, но если он установлен, время и справедливость могут довершить остальное.
Итог описанных операций можно суммировать одним коротким абзацем. Армия буров совершила бросок южнее британской линии и осадила британский гарнизон. Три британских отряда (Френча, Рандла и Яна Гамильтона) получили задачу их отрезать. Но противник успешно проскользнул через заслоны и ушел. Британцы преследовали его в северном направлении до самого Винбурга. План лорда Робертса отрезать армию Де Вета потерпел неудачу, но, ценой многочисленных маршей и стычек, юго-восток Республики оказался очищен от противника.
Глава 24 Осада Мафекинга
Этот небольшой городок, в несколько недель прошедший путь от безвестности к славе, приютился у железнодорожной линии, соединяющей Кимберли на юге с Родезией на севере. Он напоминает один из тех западноавстралийских поселков, которые, располагая крохотными текущими активами, демонстрируют невероятные амбиции. За беспорядочным скоплением жестяных крыш, церковью и скаковым кругом - традиционных первоплодах англо-кельтской цивилизации, внимательный наблюдатель наверняка сумеет разглядеть семена будущего большого города. Станция Мафекинг служила складом товаров для западного Трансвааля, с одной стороны, (граница проходила в нескольких милях) и исходным пунктом всех попыток проникновения в пустыню Калахари, с другой.
Не совсем понятно, во имя чего имперская администрация желала удержать этот, открыто расположенный на широкой равнине поселок, не имевший каких-либо естественных оборонительных рубежей. Одного взгляда на карту достаточно для понимания, что железнодорожная линия будет перерезана к югу и северу от города, а гарнизон окажется изолированным в двухстах пятидесяти милях от ближайших британских войск. Буры могли бросить любое количество орудий и людей против этого узла сопротивления, и, вероятно, добились бы своего, имей они серьезные намерения овладеть Мафкингом. При обычных обстоятельствах любой отряд, оказавшийся в подобной западне, был заранее обречен на поражение. Но близорукая политика неожиданно обернулась образцом высочайшей мудрости благодаря беспримерному упорству и предприимчивости командира гарнизона - полковника Баден-Пауэлла. Его трудами городок стал приманкой для буров, отвлекая значительные силы противника на бессмысленную осаду, в то время как их присутствие на других театрах войны могло оказаться для британцев губительным.
Полковник Баден-Пауэлл - тип солдата, пользующийся чрезвычайной любовью британской публики. Опытный охотник и превосходный спортсмен. В его восприятии войны всегда присутствовал какой-то спортивный дух. В Матабельской кампании он вылавливал дикарей-разведчиков, выслеживая черных воинов в их родных горах. Он часто действовал в одиночку, ночью, полагаясь лишь на собственную ловкость и надежные ботинки на резиновой подошве. Баден-Пауэлл может служить образцом истинной, добротной храбрости - качества, достаточно редкого среди наших офицеров. Этого человека, прекрасно знавшего все хитрости и возможности вельда, было так же трудно провести, как и победить в бою. Но он обладал еще одной занятной чертой характера. Французы говорят об одном из своих героев: "в его храбрости присутствует определенная доля безрассудства, столь импонирующая французам", - эти слова вполне можно отнести к Баден-Пауэллу. Он весь искрился озорством, и часто сквозь воина и администратора проглядывал шаловливый школьник. Полковник встречал бурских коммандос язвительными насмешками, приводившими противника в замешательство не хуже проволочных заграждений и стрелковых ячеек. Удивительное разнообразие личных достоинств - его самая яркая черта характера. Он рисовал карикатуры двумя руками одновременно, прекрасно танцевал, мог возглавить безнадежное предприятие - ему все было по плечу. К тому же Баден-Пауэлл обладал магнетическим талантом лидера передавать часть своих качеств подчиненным. Таков был человек, сохранивший Мафекинг для Королевы.
Когда, еще до формального объявления войны, противник сосредоточил несколько коммандо из Зееруста, Рустенбурга и Лихтенбурга на своей западной границе, Баден-Пауэлл опираясь на помощь прекрасных офицеров, в том числе полковника Гулда Адамса, лорда Эдварда Сесила (сына английского премьера) и полковника Гора сделал все возможное для подготовки города к обороне. В этом деле он получил всестороннюю поддержку со стороны Бенджамина Уэйла - известного южно-африканского подрядчика, заблаговременно обеспечившего город провизией, в то время как высшие должностные лица Колонии продемонстрировали такую же выдающуюся степень глупости, граничащую с изменой, как и в случае с Кимберли, встречая все требования пушек и подкреплений близорукими сомнениями в необходимости каких-либо мер предосторожности. Именно в ходе запоздалой попытки удовлетворить самые насущные потребности гарнизона мы пережили хотя и незначительное, но первое поражение в этой кампании. 12-го октября, через день после объявления войны, бронированный поезд, перевозивший два 7-ми фунтовых орудия для обороны Мафекинга, был пущен под откос и захвачен бурскими рейдерами у Крааипана, в сорока милях южнее места назначения. Противник в течение пяти часов обстреливал потерпевший крушение состав из орудия, пока капитан Несбитт, командовавший поездом, не приказал своему малочисленному отряду (около двадцати человек) сложить оружие. Будучи само по себе рядовым эпизодом, это событие, тем не менее, произвело сильное впечатление, поскольку первый тактический успех окропленный первой кровью достался бурам. Гарнизон города, чья доблесть, несомненно, войдет в историю Южной Африки, за исключением небольшой группы превосходных офицеров не имел в своем составе солдат регулярной армии. Костяк обороны Мафекинга составляли иррегулярные войска: триста сорок бойцов Протекторатского полка, сто семьдесят Полицейских, две сотни волонтеров, образовавших уникальную смесь авантюристов, младших сыновей, разорившихся джентльменов и никому ничем не обязанных спортсменов - людей, всегда выступавших в роли "вуртреккеров" Британской Империи. Это были люди того же сорта, что и прирожденные бойцы других подобных подразделений, прекрасно зарекомендовавшие себя в Родезии, Натале и на Капе. К ним присоединились около девятисот боеспособных добровольцев Городской Гвардии - владельцы магазинов, бизнесмены, рядовые жители. Гарнизон располагал крайне слабой артиллерией: двумя игрушечными 7-ми фунтовыми пушками и шестью пулеметами, но бодрый дух защитников и находчивость их командиров компенсировали все недостатки. Полковник Вивьен и майор Панцера распланировали оборонительные рубежи, и вскоре невзрачный торговый пост стал походить на крепость.
Буры появились у Мафекинга 13-го октября. В тот же день полковник Баден-Пауэлл вытолкал из города два вагона, начиненных динамитом. Противник обстрелял вагоны, которые, естественно взорвались. 14-го октября буры начали теснить пикеты, стоявшие вокруг города. Для поддержки пикетов британцы выслали бронепоезд и эскадрон Протекторатского полка, отбросившие бюргеров. Получив подкрепление, противник попытался отрезать британцев от Мафекинга, но два свежих отряда при поддержке стрелявшего шрапнелью 7-ми фунтового орудия ликвидировали угрозу. В этой небольшой, но отчаянной схватке гарнизон потерял двух человек убитыми и четырнадцать ранеными, нанеся противнику ощутимый урон. Капитан Уилльямс, капитан Фитц-Кларенс и лорд Чарльз Бентинк достойны глубокого восхищения за умелое руководство своими людьми на поле боя. Но операцию в целом вряд ли можно считать благоразумной. Обернись дело по-другому, Мафекинг, оставшись без гарнизона, несомненно бы пал. Никакой результат, достигнутый подобного рода вылазкой, не оправдывал подобного риска.
16-го числа началась настоящая блокада. К этому времени буры подвезли два 12-ти фунтовых орудия, и первые из бесконечного града снарядов обрушились на город. Противник овладел запасами воды, но гарнизон к этому времени уже выкопал колодцы. К 20-му октября у города собрались пять тысяч бюргеров под командованием самого Кронье. "Сдавайтесь во избежание кровопролития", - предложил грозный бур. "И когда же начнется это кровопролитие?" - поинтересовался в ответ Баден-Пауэлл. После того, как буры в течение нескольких недель засыпали город снарядами, беззаботный полковник отправил им послание, в котором предупреждал: если бюргеры продолжат в том же духе, он будет считать подобные действия объявлением войны. Будем надеяться, что Кронье обладал определенным чувством юмора, иначе (подобно испанским генералам, донимаемым причудами лорда Петерборо) он счел бы себя оскорбленным эксцентричной выходкой оппонента.
Среди многих трудностей, с которыми столкнулись защитники города, наибольшую проблему представлял растянутый на пять-шесть миль периметр обороны, удерживаемый всего тысячей бойцов, в то время как противник мог добиться превосходства в силах в любой момент и в любом месте. Для исправления ситуации британцы прибегли к оригинальной системе небольших фортов с блиндажами и крытыми переходами. В каждом из них находилось от десяти до сорока стрелков. Центральный блиндаж соединялся с другими телефонной линией, заменявшей привычных посыльных. В городе ввели систему оповещения о начале артобстрела. Удары колокола предупреждали жителей о необходимости укрыться в убежищах. Каждая деталь свидетельствует об остроте ума человека, ответственного за оборону. Бронепоезд, окрашенный в зеленый цвет и замаскированный ветками, скрывался в зарослях кустарника, окружавших город.
24-го октября началась варварская бомбардировка с небольшими, перерывами продолжавшаяся семь месяцев. Буры доставили из Претории гигантское орудие, стрелявшее 96-ти фунтовыми снарядами, и оно, вместе со своими меньшими подельниками, с воодушевлением принялось обрабатывать город. Однако результат этих обстрелов был столь же жалок, как и наш собственный артиллерийский огонь, направленный против буров.
Поскольку пушки Мафекинга не могли противостоять вражескому огню, единственно возможным ответом представлялась вылазка, на которую и решился полковник Пауэлл. Ее осуществили ночью 27-го октября, когда сотня бойцов под командой капитана Фитц-Кларенса скрытно направилась к траншеям буров, имея приказ использовать только штыки. Позицию противника захватили решительным броском, и многие бюргеры отведали штык еще до того, как успели выбраться из-под укрывавшего их брезента. Следующая траншея открыла ожесточенный огонь, возможно, подстрелив не меньше своих людей, чем наших. Общий итог этого славного дела - мы потеряли шесть человек убитыми, одиннадцать ранеными и двоих пленными, потери противника как всегда покрыты мраком, но определенно гораздо выше.
31-го октября буры предприняли атаку на Кэнон Коп - небольшую увенчанную фортом высоту к югу от города. Ее оборонял полковник Уэлфорд (Британская Южно-Африканская Полиция), и пятьдесят семь его бойцов с тремя небольшими орудиями. Атаку отбили, нанеся бурам серьезные потери. У британцев шесть убитых и пять раненых.
Опыт этой акции, похоже, вынудил буров отказаться от дорогостоящих попыток прорваться в город, и за несколько недель осада выродилась в примитивную блокаду. Кронье отбыл для более важной работы, передав незавершенное дело комманданту Сниману. Время от времени гигантское орудие швыряло в сторону города шрапнель, но деревянные стены и крыши из рифленого железа сводили опасность обстрела на нет. 3-го ноября гарнизон атаковал Брикфилдс, удерживаемый снайперами противника, а 7-го числа провел еще одну вылазку. 18-го ноября Пауэлл написал Сниману, что тот не сможет овладеть городом, если будет лишь смотреть на него и изредка пощипывать. Одновременно в отдельном обращении к бурам, он советовал бюргерам вернуться домой, к своим семьям. К этому времени часть коммандос ушла на юг помогать Кронье сдерживать Метуэна, и осада совсем зачахла. Однако 26-го декабря участники действа взбодрились благодаря отчаянной вылазке британцев, в результате которой гарнизон понес серьезные потери. Война в очередной раз преподала нам суровый урок - при современном оружии и равенстве сил все шансы на стороне обороны.
В тот день британцы предприняли решительную атаку на бурский форт, стоявший на севере. Почти нет сомнений, что враг подозревал о наших намерениях, поскольку лишь в последний момент выяснилось, что форт дополнительно укреплен и неприступен без штурмовых лестниц. В атаке участвовало два эскадрона: Протекторактского полка и Бечуаналендских Стрелков, поддерживаемые тремя орудиями. Атака оказалась настолько безрассудной и отчаянной, что атакующая партия (имевшая слишком малые шансы на успех, если вообще имевшая таковые) потеряла убитыми и ранеными пятьдесят три человека из восьмидесяти - двадцать пять человек из первого подразделения и двадцать восемь из второго. Из строя выбыли несколько прекрасных офицеров, являвшихся душой обороны. Капитан Фитц-Кларенс был ранен, а Вернон, Сэндфорд и Патон убиты у самых вражеских орудий. Должно быть, Баден-Пауэлл пережил один из самых горьких моментов в своей жизни, когда, сложив подзорную трубу, приказал: "Пусть выезжают санитары".
Тяжелый удар не поверг обороняющихся в уныние и не умалил их энергию, но послужил Баден-Пауэллу предостережением - не следует истощать свои и без того незначительные силы дорогостоящими попытками наступательных действий. С этого момента он довольствовался оборонительными мероприятиями, ожидая, пока Пламер с севера или Метуэн с юга протянут ему руку помощи. Бдительный, энергичный, не допускавший даже мысль о возможном проигрыше, Пауэлл и его закаленный в боях гарнизон встретили новый год с твердой решимостью не сдаваться ни при каких условиях.
Январские и февральские записи в документах отражают монотонное нервное напряжение, характерное для любого осажденного города. В один день противник выпускал больше снарядов, в другой меньше. Иногда дело обходилось безо всякого ущерба, иногда (как в случаях с капитаном Гридвудом или конным полицейским Уэббом) гарнизон лишался того или иного храброго солдата. Иногда британцы праздновали маленький триумф, когда слишком любопытного голландца, на мгновенье высунувшегося из-за укрытия, чтобы получше рассмотреть результат своего выстрела, уносили в лагерь на санитарных носилках. В воскресенье обычно соблюдалось перемирие, и тогда снайперы, до этого всю неделю посылавшие друг в друга пули, встретившись, перебрасывались добродушными шутками. бурский генерал Сниман не проявлял в Мафекинге благородства, отличавшего в Ледисмите старого галантного Жубера. Здесь не только не было нейтрального лагеря для женщин или немощных, но не подлежит сомнению, что орудия противника сознательно стреляли по жилым кварталам Мафекинга в надежде оказать давление на его обитателей. Многие женщины и дети стали жертвами этой варварской политики, ответственность за которую лежит на бесчеловечном лидере, а не на грубоватом, но добродушном народе, с которым мы сражались. Негодяи есть среди представителей каждой расы, и было бы политической ошибкой действовать под влиянием чувств, постоянно раздражаемых свершающимися преступлениями. Взыскивать по счетам следует с преступника, а не с его страны.
Несмотря на растущие потери и уменьшение запасов продовольствия, гарнизон сохранял оптимизм, которым буквально лучился их командир. В программу лишь одного праздничного дня (Бог знает, что они там отмечали) входили: утренний крикетный матч, послеполуденные спортивные соревнования и вечерний концерт. Все это завершалось танцами, устраиваемыми неженатыми офицерами. Сам Баден-Пауэлл спустился со своего "орлиного гнезда", откуда он, подобно капитану на мостике, звонил в колокола и отдавал приказы по телефону, чтобы сорвать аплодисменты комическими куплетами и чтением юмористических рассказов. Бал прошел восхитительно, если не считать антракта на отражение атаки, слегка нарушившей программу. Усердно культивировались спортивные игры. Суровые обитатели казематов и траншей регулярно сражались на футбольном или крикетном поле (один из воскресных крикетных матчей настолько шокировал Снимана, что он пригрозил открыть огонь, если это "безобразие" не прекратиться).
Временами однообразие осады нарушалось визитом почтальона, изредка появлявшегося из бескрайнего, покрытого кустарником вельда, лежавшего к западу от города, и там же исчезавшего (у буров не хватало сил для полного контроля местности). Несколько слов от родных согревали сердца добровольных изгнанников, пользовавшихся возможностью послать ответную весточку тем же неверным и дорогим способом. Но письма, которые к ним доходили, не всегда оказывались желанными или хотя бы приятными. По меньшей мере, один человек получил неоплаченный счет от разгневанного торговца мужским платьем.
Кое в чем Мафекинг, при несравненно меньших ресурсах, все же мог тягаться с Кимберли. В нем открылась оружейная фабрика, созданная на базе железнодорожных мастерских, где заправляли Коннели и Клуглан из Локомотивного Департамента. Дэниелс (Полиция) помог организовать выпуск пороха и взрывателей. Фабрика выпускала боеприпасы и даже изготовила 5,5-дюймовое гладкоствольное орудие, с высокой точностью посылавшее свои снаряды на значительное расстояние. В апреле гарнизон, вопреки всем невзгодам, оставался таким же боеспособным и решительным, каким встретил войну в октябре. Передовые траншеи противников почти сошлись, и время от времени противоборствующие стороны перебрасывались гранатами. Буры их метали по старинке, а изобретательный сержант Пейдж (Протекторатский полк) использовал для этого леску. Иногда количество бюргеров и орудий уменьшалась - их коммандо уходили, чтобы преградить путь колонне Пламера, пытавшейся пробиться с севера, но это мало сказывалось на жизни гарнизона, поскольку оставшиеся буры надежно удерживали форты, которые британцы по-прежнему не могли штурмовать из-за нехватки сил. Замените Мафекинг на Ледисмит, а Пламера на Буллера, и вы получите ту же ситуацию, что и в Натале.
Пришло время упомянуть о самом северном отряде, действовавшем в такой дали, что к нему не добирались даже вездесущие корреспонденты. Несомненно, в будущем появится книга, компенсирующая недостаточное внимание газет, но сейчас упомянем лишь несколько фактов, касающихся действий Родезийской колонны. Ее дела не слишком сказались на общем ходе войны, но, действуя с бульдожьим упорством, Родезийцы, в конце концов, пробились к Мафекингу.
Изначально эти войска создавались для защиты Родезии. Их костяк составляли пионеры, шахтеры и фермеры обитавшие на обширных территориях, усилиями м-ра Родеса не так давно вошедших в состав Британской Империи. Большинство ее бойцов - ветераны туземных войн, пропитанные духом приключений. Теперь вместо дикарей им противостояли жители западного Трансвааля - бюргеры Ватерсберга и Зоутпансберга - не менее закаленные обитатели пограничья, живущие в землях, где обед вначале нужно пристрелить, а потом уже съесть. Невежественные, косматые, полудикие, владеющие ружьем с той же сноровкой, с какой средневековые англичане обращался с луком, знакомые со всеми вельдскими хитростями - они были нашим наиболее грозным противником.
С началом войны первым побуждением родезийских лидеров было удержать максимально большой участок железнодорожной линии, соединявшей Мафекинг с югом. С этой целью, через три дня после истечения срока ультиматума, к пункту в четырех сотнях миль южнее Булавайо, туда где соединяются Трансваальская и Бечуаналендская граница, выслали бронепоезд. Небольшим британским отрядом командовал полковник Холдсворт. В это время к железной дороге спустилось бурское коммандо численностью около тысячи человек; завязался бой, в котором бронепоезду повезло более чем обычно, что само по себе редкость для этой хитроумной штуковины. Буры были отброшены, потеряв несколько человек убитыми. Возможно, именно известия об этом деле, а не новости из-под Мафекинга стали причиной первых мрачных толков в Претории. Вскоре после начала боевых действий агентства телеграфировали о плачущих женщинах на улицах бурской столицы. Читая об этом, мы и не представляли, как скоро и насколько часто мы станем свидетелями подобного зрелища на Пелл-Мелл.
Рисковый бронепоезд проскочил до самого Лобатси, где наткнулся на разрушенный мост, после чего вернулся на исходную позицию, еще раз столкнувшись с коммандос и во второй раз чудесным образом избежав обычной для этих машин судьбы. До самого нового года, благодаря налаженной системе патрулирования, в сотне миль от Мафекинга железнодорожная линия оставалась открытой. На других театрах войны мы не часто встречались с подобной агрессивностью и лихостью британских операций. 24-го ноября у Секвани мы преподнесли бурам сюрприз, задуманный и исполненный полковником Холдсвортом. Ранним утром отряд, состоявший из ста двадцати пограничников, подкрался к лагерю буров и атаковал его. Наш огонь оказался настолько эффективным, что противник оценил численность нападавших в несколько тысяч. Тридцать бюргеров были убиты или ранены, а остальные рассеяны.
Пока британцы удерживали железную дорогу, на северной границе Трансвааля также произошло несколько стычек. Вскоре после начала войны доблестный Блекберн, отправившийся на разведку с шестью своими товарищами, обнаружил, что находится по соседству с многочисленным коммандо. Британцы пытались укрыться, но остроглазый кафр приметил следы и донес о них своим хозяевам. Неожиданный залп буквально изрешетил Блекберна, но его товарищи сумели отбросить противника. Перед смертью Блекберн успел продиктовал официальный рапорт об акции.
В том же районе буры сумели отрезать небольшой отряд под командованием капитана Харе. Из двадцати человек большинству удалось уйти, но капеллан Дж. У. Лери и лейтенант Хесерик (проявивший замечательную храбрость) попали в плен. (М-р Лери был ранен в ступню осколком. Когда в хижину, где он лежал, вошел германский артиллерист, Лери с юмором заметил: "Ваша работа!", на что добродушный германец ответил: "Лучше бы я выполнил ее похуже").
Коммандо, атаковавшее эту партию, а чуть позднее отряд полковника Спрекли, располагало несколькими орудиями и было довольно многочисленным. Несомненно, буры собрали его, опасаясь вторжения с севера. Когда выяснилось, что британцы не намерены проводить крупные наступательные действия на данном участке, эти бюргеры присоединились к другим коммандо. Сарел Элофф, возглавлявший силы противника на севере, позднее попал в плен у Мафекинга.
Командование маленькой армией, пробивавшейся к Мафекингу с севера (вдоль железной дороги), принял полковник Пламер - офицер чрезвычайно опытный в африканских делах, маленький, спокойный, решительный, обладавший умением подчинять себе буйный материал, с которым ему пришлось иметь дело. Не имея в своем распоряжении и тысячи человек (обычно шесть-семь сотен), он умудрялся держать открытой железнодорожную линию позади, восстанавливать разрушенное полотно и постепенно, шаг за шагом, продвигаться вперед тесня грозного и предприимчивого противника. Длительное время поселок Габороне (расположенный в восьмидесяти милях от Мафекинга), оставался его штаб-квартирой из которой Пламер поддерживал ненадежную связь с осажденным гарнизоном. Когда в середине марта он продвинулся на юг к самому Лобатси, до Баден-Пауэлла оставалось менее пятидесяти миль, но противник доказал, что он все еще силен, и Пламер, с некоторыми потерями, откатился на исходную позицию у Габороне. Оправившись, британцы вновь устремились на юг и достигли Раматлабамы, расположенной в однодневном переходе от Мафекинга. В этот раз с Пламером было всего триста пятьдесят человек, и прорвись он сквозь кольцо осаждавших, то, скорее всего, лишь увеличил бы количество едоков голодающего гарнизона. Вскоре колонна подверглась ожесточенной атаке буров и вновь отошла к месту стоянки, потеряв двадцать человек убитыми, двадцать шесть ранеными и четырнадцать пропавшими без вести. Некоторые бойцы лишились лошадей, и факт, что Пламер сумел вывести их из-под удара напористого мобильного противника, характеризует его командирские качества с самой лучшей стороны. Он подал восхитительный пример самоотверженности, отослав собственного коня и отходя пешком вместе с арьергардом. Капитан Кру Робертсон и лейтенант Милликен (знаменитый Йоркширский игрок в крикет) были убиты, а Ролт, Джарвис, Макларен и сам Пламер - ранены. Родезийский отряд вернулся к Лобатси и принялся восстанавливать силы для новой попытки.
Тем временем Мафекинг, покинутый, казалось, на произвол судьбы, сражался, словно раненный лев. Его оборона не только не ослабла, а напротив, стала еще агрессивнее. Стрелки по-прежнему были настойчивы и метки, вынуждая буров отводить свое большое орудие все дальше и дальше от города. Шесть месяцев, проведенных в траншеях и стрелковых ячейках, превратили его обитателей в закаленных ветеранов. Время от времени извне до доходили слова восхищения и поддержки. Однажды это было специальное послание королевы, в другой раз обещание помощи от лорда Робертса, но рельсы, ведущие в Англию, поросли травой и заржавели. Храбрые сердца страстно желали увидеть лица соотечественников и услышать звуки их голосов. "Сколько же еще, Господи, сколько?" - не раз рвалось из глубины души, но флаг защитников продолжал реять над городом.
Апрель стал для британцев месяцем испытаний. Они знали, что Метуэн, дошедший до самых Фотин-Стримс на Вааль-Ривер, вновь отступил к Кимберли. Они знали, что отряд Пламера ослаблен поражением у Раматлабамы, и многие его люди лежат с лихорадкой. Шесть изнурительных месяцев поселок выдерживал безжалостный град пуль и снарядов. Помощь, казалось, не придет никогда. Если бы трудности можно было облегчить сочувствием! Мафекинг приковал к себе внимание всей Империи, и даже наступление лорда Робертса, в сравнении с судьбой этой отважной горстки людей, выглядело вторичным. На Континенте сопротивление британцев также вызывало немалый интерес, и многочисленные газеты, открывшие, что писатель с воображением, обходится гораздо дешевле военного корреспондента, время от времени объявляли о капитуляции так же, как однажды объявили о падении Ледисмита. Из простого поселка с крытыми жестью домиками Мафекинг превратился в страстно-желанный приз - веху, способную доказать превосходство доблести одной великой белой расы в Южной Африке над другой. Не подозревая о бушующих в мире эмоциях, гарнизон варил зельц из лошадиных шкур, в качестве закуски на ленч ловил саранчу, и убивал свободное от службы время в изрешеченном шрапнелью клубе проводя открытый турнир по бильярду. Но их бдительность, как и бдительность человека со все замечающими зоркими глазами, сидевшего там, наверху, в Боевой Рубке, никогда не ослабевала. Численность буров возросла, как и количество их орудий. Теперь, даже менее проницательный чем Баден-Пауэлл, человек мог догадаться: до прихода помощи помощь, противник предпримет, по меньшей мере, одну решительную попытку овладеть городом.
Субботним утром 12-го мая, едва начало сереть (любимое время буров) бюргеры устремились на штурм. Отряд из трехсот добровольцев под командованием Элоффа прокрался к западной окраине города - стороне, наиболее удаленной от основных позиций осаждавших. Броском они проникли в туземный квартал и сразу же его подожгли. Первым каменным зданием с этой стороны были казармы Протекторатцев, удерживаемые полковником Гором и двадцатью его людьми. Противник овладел казармами и с ликованием сообщил Баден-Пауэллу по телефону о своем успехе. Две другие узловые точки на этом рубеже (каменный крааль и высота), также оказались в руках буров, но подкрепления противника запоздали, а контратака британцев была столь быстрой и энергичной, что все три позиции были окружены, и прорвавшихся бюргеров отрезали от их траншей. Враг проник в город, но ни на шаг не приблизился к его взятию. Весь день британцы затягивали удавку вокруг пойманных буров, не пытаясь атаковать, а лишь не давая сбежать. Какая-то часть бюргеров, группами по два-три человека, все же улизнула, но основной отряд вдруг обнаружил, что захватил собственную тюрьму, единственный выход из которой контролировался энергичным ружейным огнем британцев. Около семи вечера бюргеры осознали безнадежность сложившейся ситуации, и 117 человек во главе с Элоффом сложили оружие. Буры потеряли десять человек убитыми и девятнадцать ранеными. По какой-то причине, из-за медлительности, трусости или предательства, Сниман не поддержал атаку, которая в противном случае могла бы закончиться совсем иначе. Эта доблестная акция, не менее доблестно встреченная, еще раз продемонстрировала, что британцы не утратили желания сражаться. Характерным выдался конец всего предприятия. "Добрый вечер, командант, - приветствовал Пауэлл Эллофа, - не желаете ли поужинать?". Пленники (голландцы, немцы и французы) получили на ужин все, что только можно было отыскать в опустевших кладовых города.
Этой маленькой яркой вспышкой закончилась историческая осада Мафекинга. Атака Элоффа стала последним, хотя, без сомнения, самым тяжелым испытанием, с которым столкнулся гарнизон. Британцы отлично справились с проблемой, потеряв при этом лишь шесть человек убитыми и десять ранеными. 17-го мая, через пять дней после боя, к городу подошла деблокирующая колонна, бюргеров рассеяли, и томившийся взаперти гарнизон обрел долгожданную свободу. Многие, рассматривая на карте этот одинокий пост, затерявшийся в самом сердце Африки, уже отчаялись когда-либо свидеться со своими героическими соотечественниками, как вдруг радостный перезвон колоколов и пламя костров вспыхнули от Торонто до Мельбурна, провозгласив, что на всем земном шаре нет такой точки, куда не дотянется рука Империи, если ее дети попали в беду.
Полковник Мэхон, молодой ирландский офицер, еще в Египте заслуживший репутацию достойного кавалерийского командира, в начале марта вышел из Кимберли с небольшим, но мобильным отрядом: Имперской Легкой Конницей (переброшенной из Наталя), Кимберлийским Конным Корпусом, Конницей Алмазных Полей, Имперскими Йоменами, Капской Полицией и сотней волонтеров (Фузилеры), при поддержке батареи "М" (конная артиллерия) и нескольких "пом-помов". Общая численность колонны достигала двенадцать сотен человек. 4-го мая, пока Бартон перестреливался с бурами у Рооидама, Мэхон со своими людьми обогнул западный фланг бюргеров и устремился на север. 11-го мая, пройдя сто двадцать миль за пять дней, они оставили за спиной Фрайбург, расположенный на полпути. Броску мешали лишь преграды, возведенные природой, но они знали, что враг постоянно держит их в поле зрения. У Коодоосранда выяснилось, что буры заняли позицию по фронту, но Мэхон избежал боя, повернув западнее. К сожалению, этот маневр завел британцев в заросли буша, где противник, перехватив колонну, с близкой дистанции открыл огонь по вездесущей Имперской Легкой Коннице. Короткая стычка, стоившая нам тридцати человек убитыми и ранеными, закончилась поражением и рассеянием буров, несомненно, уступавших британцам в силе. 15-го мая освободительная колонна беспрепятственно достигла Масиби-Штадта, в двадцати милях западнее Мафекинга.
Тем временем северный отряд Пламера усилили батареей "С" (четыре 12-ти фунтовых орудия) Канадской Артиллерии под командованием майора Эудона и Квинслендерцами. Эти подразделения были частью небольшой армии генерала Каррингтона, совершившей крюк в тысячи миль через Бейру. Благодаря неимоверному напряжению сил войска прибыли как раз вовремя и влились в состав освободительной колонны. Иностранным военным критикам, весь стратегический опыт которых сводится к переводу войск через границу, стоит задуматься о том, что приходилось совершать Империи до того, как бросить своих людей в бой. Эти контингенты собирались в ходе долгого путешествия по железной дороге, потом, одолев тысячи океанских миль, их перебросили в Кейп-Таун, затем еще две тысячи миль морем в Бейру, после чего узкоколейкой довезли до Бамбу-Крик и опять по нормальной колее к Маранделлас, где они сели на повозки и отправились за сотни миль в Булавайо, откуда вновь поездами за пять сотен миль в Оотси, и, наконец, пройдя форсированным маршем последнюю сотню, прибыли к месту назначения как раз за несколько часов до выступления. Четыре дня, пешком, по отвратительным дорогам, они преодолевали по двадцать пять миль в сутки, и их бросок - одна из ярких страниц истории этой войны. Две колонны (подкрепления из колоний и собственные несгибаемые Родезийцы Пламера) достигли деревушки Масиби с интервалом в какой-то час. Теперь объединенная мощь британцев превосходила любые силы буров, которые Сниман мог бы им противопоставить.
Но отважные и цепкие буры не желали упускать добычу без борьбы. Когда маленькая британская армия подошла к Мафекингу, выяснилось, что буры контролируют единственный источник воды и оседлали холмы вокруг него. В течение часа противник отважно удерживал позиции, а их артиллерийский огонь был как всегда очень точен. Но мы имели больше орудий, и наши расчеты стреляли ничуть не хуже, и вскоре бюргеры отошли за Мафекинг, засев в траншеях на восточной стороне, но Баден-Пауэлл со своим закаленным в боях гарнизоном вышел из города и, поддерживаемый артиллерией освободительной колонны, выбил их оттуда. С обычной, вызывавшей зависть предусмотрительностью, буры увезли свои большие орудия, но одна маленькая пушка, вместе с несколькими фургонами и значительным количеством провианта, все же досталась горожанам в качестве сувенира. Длинный шлейф клубящейся пыли, тянувшийся к восточному горизонту, свидетельствовал, что легендарная осада Мафекинга, наконец, завершилась.
Так была поставлена точка в этой осаде, примечательной тем, что лежавший на равнине город, гарнизон которого почти не имел солдат регулярной армии и современных орудий, смог противостоять многочисленному и предприимчивому противнику, располагавшему тяжелой артиллерией. Честь и слава горожанам, столь долго и достойно переносившим это испытание! Честь и слава несгибаемым солдатам, проведшим в траншеях семь изнурительных месяцев! Их упорство оказало бесценную услугу Империи. В самые тяжелые и критические первые месяцы войны, по меньшей мере, четыре или пять тысяч буров были привязаны к Мафекингу и не присутствовали на других театрах, где их появление могло бы стать фатальным. Почти восемь месяцев гарнизон оттягивал на себя две тысячи человек и восемь орудий (включая одно большое "Крезо"). Мафекинг предотвратил вторжение в Родезию и на всем гигантском пространстве от Кимберли до Булавайо вдохновлял белых и туземцев, сохранявших лояльность Империи. Все это стоило нам две сотни жизней и было совершенно патриотами, сумевшими убить, ранить или взять в плен не менее тысячи врагов. Критики могут сказать, что империя по этому поводу предавалась чрезмерному энтузиазму, но, по крайней мере, она восхищалась достойными людьми и достойным подвигом.
Глава 25 Марш на Преторию
В начале мая, когда закончился сезон дождей, но вельд еще оставался зеленым, шесть недель вынужденного бездействия лорда Робертса подошли к концу. Он вновь изготовился к одному из своих мощных "прыжков тигра", позволивших ему в одночасье преодолеть пространство от Белмонта до Блумфонтейна, или, в былые дни, от Кабула до Кандагара. Болезни выкосили его армию, восемь тысяч человек прошли через госпиталя, но оставшиеся в строю сохраняли бодрость духа и рвались в бой. Любые перемены, уводившие их прочь от охваченной мором, зловонной столицы врага, столь безжалостной к своим завоевателям, несли с собой надежду. И, когда 1-го мая центральная колонна покинула Блумфонтейн, устремившись под звуки оркестров на север, лица солдат сияли радостью, а шаг был бодр.
3-го мая, преодолев двадцать миль, главные силы британцев собрались у Кари. От Претории их отделяло еще двести двадцать, но, несмотря на разрушенную железную дорогу, реки и сопротивление противника, через месяц эти люди уже маршировали по главной улице трансваальской столицы. Не будь противника вовсе, подобный бросок все равно считался бы достойной работой, а если учесть, что армия двигалась фронтом шириной в двадцать миль и действия всех частей тщательно координировались между собой, труд британцев выглядит еще достойнее. Истории этого грандиозного марша мы и намерены посвятить главу.
Робертс подготовил себе дорогу, расчистив юго-восточный угол Республики, и к моменту начала наступления фронт располагался по дуге протяженностью около сорока миль, правым флангом (Ян Гамильтон) опираясь на Табанчу, а левым на Кари. Эту гигантскую сеть, постепенно затягивая, тащили с юга на север через всю Оранжевую Республику. Общая концепция была восхитительной, и, похоже, представляла собой адаптацию стратегии буров, которую те, в свою очередь, заимствовали у Зулусов. Прочный центр сковывал противостоявшего ему противника, в то время как мобильные фланги, Хаттон слева и Гамильтон справа, должны обойти и захлопнуть его в ловушке, как захлопнули Кронье у Паардеберга. На карте, в уменьшенном масштабе, план выглядит замечательно, но когда он воплощается в жизнь на местности при сорокамильном фронте (поскольку предстоит охватить позиции врага), и необходимости обеспечить снабжение широко разведенных крыльев, не опираясь на железную дорогу, успех операции во многом зависит от наличия под рукой мастера административной работы, подобного лорду Китченеру.
3-го мая, в день выступления с крайнего северного аванпоста - Кари, армия лорда Робертса имела следующую диспозицию. На левом фланге располагался Хаттон со своей конной пехотой, собранной со всех уголков Империи. Этот внушительный и мобильный отряд с батареями конной артиллерии и "пом-помами" действовал несколько миль западнее железной дороги, двигаясь на север параллельно ей. Главная колонна Робертса держалась железнодорожной линии, с невероятной быстротой восстанавливаемой саперами (Железнодорожные Пионеры) и Инженерами под руководством Жирарда и несчастного Сеймура. Просто удивительно, как они умудрялись за один день обеспечивать движение поездов через взорванные кульверты (водопропускные сооружения). Главную колонну составляли: 11-я дивизия Пол-Карю, включавшая Гвардейцев и бригаду Стефенсона (Уорикширцы, Эссекцы, Уэльсцы и Йоркширцы). Их поддерживали 83-я, 84-я и 85-я батареи Полевой Артиллерии, тяжелые орудия и небольшой отряд конной пехоты. Скользя взглядом по британскому фронту, через семь или восемь миль мы видим 7-ю дивизию Таккера, состоявшую из бригады Максвелла (ранее Чермсайда - Норфолкцы, Линкольнцы, Хемпширцы и Шотландские Пограничники) и бригады Уэйвэла (Северные Стаффордцы, Чеширцы, Восточные Ланкаширцы и Южно-Уэльсские Пограничники). Правее Таккера находим конную пехоту Ридли. За нею на много миль, со значительными промежутками между подразделениями, растянулись кавалерия Бродвуда и бригада Брюса Гамильтона (Дербиширцы, Суссекцы, Камеронцы и Имперские Волонтеры Сити). И, наконец, на самом правом фланге замечаем Яна Гамильтона с его Хайлендерами, Канадцами, Шропширцами и Корнуэлльцами, кавалерией и конной пехотой. Этот отряд, выступив в сорока милях от лорда Роберса и, постепенно забирая западнее, на Винбург, соединился с правым флангом британцев. Такова была армия, насчитывавшая от сорока до пятидесяти тысяч бойцов, брошенная лордом Робертсом на Трансвааль.
Робертс ожидал, что мобильный и предприимчивый противник попытается нанести удар по нашим тылам. Для предотвращения подобного развития событий принимались все возможные меры. 8-я дивизия Рандла и Колониальная Дивизия Брабанта оставались в тылу правого фланга для отражения возможного нападения. У Блумфонтейна оставались 6-я (Келли-Кенни) и 3-я (Чермсайда) дивизии с кавалерией и орудиями. Метуэн, действуя от Кимберли в направлении Бошофа и пребывая в сотне миль от наступавших сил, играл роль их крайнего левого крыла. Лорд Робертс с присущим ему здравым смыслом ожидал угрозу именно на правом фланге, и принял необходимые меры предосторожности.
Целью первого дня марша стал небольшой городок Брандфорт, лежавший в десяти милях севернее Кари. Голова колонны остановилась перед ним, а правое крыло начало обход и вынудило буров оставить позицию. При этом дивизия Таккера, действовавшая справа, столкнулась с некоторым сопротивлением, но сломила его артиллерийским огнем. 4-го мая пехота отдыхала, а 5-го числа продолжила движение в том же походном порядке и, пройдя около двадцати миль, обнаружила себя к югу от Вет-Ривер, где противник приготовился к энергичному сопротивлению. Произошла ожесточенная артиллерийская дуэль. Все как всегда - орудия британцев на открытой позиции против невидимого врага. После трех часов горячей перестрелки конная пехота перешла реку левее и начала обходить фланг буров, который те торопливо свернули. Первый плацдарм был захвачен Канадцами и Новозеландцами при энергичной поддержке 3-го батальона Конной Пехоты капитана Энли. Еще одним великолепным эпизодом этого боя явилась атака копи двадцатью тремя Западноавстралийцами. Наши потери в целом были незначительными. Люди Хаттона взяли "Максим" и двадцать-тридцать пленных. На следующий день (6-го мая) армия по трудному броду перешла Вет-Ривер и к ночи остановилась у Смаалдеела (в пяти милях севернее). Одновременно Ян Гамильтон смог достичь Винбурга, вследствие чего британцы сократили фронт почти вдвое, сохранив при этом общую диспозицию. Гамильтон, получив подкрепление у Якобсруста, оказался достаточно силен и сломил сопротивление противника. Его действия между Табанчу и Винбургом дорого обошлись бурам (в одной из акций он разгромил Германский легион). Неформальные боевые действия, что вели против нас представители многих наций при попустительстве их правительств - прискорбный факт, на который мы не жалуемся из гордости, или, возможно, по политическим соображениям. Но пусть эти правительства не удивляются, если подобная мягкость породит очень опасный прецедент. Европейским правительствам будет трудно выражать протест, когда в следующей небольшой войне, в которую окажутся вовлечены Франция или Германия, они столкнутся с несколькими сотнями британских искателей приключений, сражающимися на стороне противника.
Последующие отчеты о продвижении армии носят скорее географический, чем военный характер. Войска катились на север, не встречая препятствий, не считая необходимости строительства временных железнодорожных веток из-за разрушения противником большинства мостов. Пехота, как и в течение всей кампании, шла великолепно. Конечно, двадцатимильный дневной переход кажется нормой для здорового человека, шагающего по дорогам Англии, но брести под палящим африканским солнцем, с тридцатью-сорока фунтами за плечами - совсем другое дело. Люди пребывали в отличном настроении, страстно желая настичь маячащего впереди, но постоянно ускользающего противника. Огромные тучи дыма затянули северный горизонт - буры жгли сухой вельд, отчасти пытаясь прикрыть отступление, отчасти чтобы униформа цвета хаки выделялась на черном фоне. Далеко на флангах солнечные блики гелиографов отмечали позиции наших широко распахнутых крыльев.
10-го мая войска лорда Робертса, три дня стоявшие у Смаалдеела, двинулись на Велгелеген. Подошедшая кавалерия Френча усилила центр и левое крыло армии. Утром 10-го числа армия вторжения уткнулась во внушительный рубеж обороны, подготовленный бурами на северном берегу Санд-Ривер. Бюргеры под командованием двух Бота растянулись на двадцать миль, и все указывало на их решительное намерение дать британцам бой. Будь позиция атакована в лоб, сложились бы все предпосылки для второго Коленсо, но британцы к этому времени твердо усвоили урок, что такие бои выигрываются умом а не кровью. Кавалерия Френча обошла буров с одной стороны, а пехота Брюса Гамильтона с другой. Обычно нам не удавалось прорывать фланги буров, но на в этот раз их боевые линии оказались настолько растянутыми, что могли быть проткнуты в любой точке. Между противниками не происходило жестоких схваток. Вместо этого британцы медленно, но упорно продвигались вперед, а буры также медленно отходили. На левом фланге отличились Суссекцы, бросившиеся в атаку на важный в тактическом плане копи. Потери были небольшими, если не считать приданного кавалерийского подразделения, которое внезапно оказалось отрезанным сильным отрядом противника. Капитан Элворти погиб, а Хейг (Иннискиллингцы), Уилкинсон (Австралийцы) и двадцать бойцов попали в плен. Нам также достались сорок или пятьдесят пленных, притом, что общие потери противника были гораздо больше. В целом, прорыв фронта шириной приблизительно равной расстоянию от Лондона до Уокинга, стоил британцам самое большее пары сотен выбывших из строя, в то время как они овладели наиболее сильным из встречавшихся оборонительных рубежей. На своей заключительной стадии эта война (учитывая число вовлеченных в нее людей и количество сожженного пороха) стала самой бескровной из всех известных истории войн. Пехота прокладывала себе путь, теряя преимущественно ботинки, а не жизни.
11-го мая армия лорда Робертса прошла двадцать миль до Женева-Сайдинг и изготовилась к ожидавшейся на следующий день битве. Британцы имели все основания полагать, что буры будут защищать свою новую столицу - Кроонстад. Но те не задержались и здесь. 12-го мая около часа дня лорд Робертс вошел в город. Стейн, Бота и Де Вет улизнули, провозгласив поселок Линдли новой резиденцией правительства. Теперь, когда британцы преодолели половину пути до Претории, стало ясно, что на южном берегу Вааля они больше не встретят серьезных помех. Бюргеры массово покидали армию и возвращались на фермы. На юго-востоке Рандл и Брабант медленно теснили буров к Линдли. На западе Хантер пересек Вааль у Виндсортона, при этом Фузилерная бригада Бартона встретила ожесточенное сопротивление бюргеров у Рооидама, в то время как Мафекингская освободительная колонна Мехона проскользнула мимо их фланга, избежав внимания британской публики, но не разведчиков противника. Потеряв у Рооидама девять убитых и тридцать раненных, Фузилеры продолжали идти вперед. Что касается буров, то, гонимые от копи к копи, они, похоже, потеряли гораздо больше людей, чем британцы. Йомены в очередной раз продемонстрировали, что в Южной Африке найдется не так уж много подразделений, способных превзойти по храбрости великолепных спортсменов центральных графств Англии с их непреодолимой склонностью бросаться в атаку под охотничье "телли-хоу!". После акции буры отходили вдоль Ваальской линии к Христиане и Блоемхофу. Преследуя их, Хантер оказался в Трансваале, первым перейдя границу республики (если не считать рейд Родезийцев в начале войны). Тем временем Метуэн двигался параллельно Хантеру, несколько южнее, имея ближайшей целью Хоопстад. Во множестве британских семей маленькие "Юнион Джеки", воткнутые в карты, стремительно перемещались вверх.
Войска Буллера также устремились на север. Наконец Ледисмитский гарнизон, восстановив здоровье и силы, получил шанс нанести ответный удар своим мучителям. Многие из лучших подразделений отправились на другие театры войны. Бригаду Харта и Фузилерную бригаду Бартона передали под Кимберли в 10-ю дивизию Хантера, Имперская Легкая Конница отправилась освобождать Мафекинг. Однако в Натале по-прежнему оставались значительные силы, пополненные дополнительным призывом и волонтерами. Не менее двадцати тысяч клинков и штыков рвались на перевалы Биггарсберга.
Высокую гряду прорезали три прохода, каждый из которых удерживался сильным отрядом противника. Любая попытка прорыва гарантировала значительные потери. Однако Буллер, превосходно рассчитав маневр, приказал людям Хилдъярда демонстрировать активность перед фронтом буров, в то время как остальная армия, совершив марш, обошла линию обороны и 15-го мая устремилась к Данди. Много событий произошло с того октябрьского дня, когда Пенн Саймон повел три батальона на Талана-Хилл, и вот, спустя семь непростых месяцев, земля, за которую он погиб - опять наша. Его ветераны пришли на могилу командира поднять национальный флаг над прахом храброго человека.
Несколько тысяч бюргеров быстро оставляли Северный Наталь. Длительное напряжение ледисмитской осады сказалось и на них. Теперь эти люди сильно отличались от воинов, противостоявших нам на Спион-Копе и Николсонс-Неке. Они по-прежнему великолепно сражались, но существует предел человеческой выносливости, и фермеры не могли более противостоять лиддитным снарядам и штыкам ожесточившихся солдат. На этом этапе войны у нас мало поводов для бахвальства. Мы можем гордиться кампаниями, в которых, терпя неудачи, сражались с численно превосходящим противником, но теперь нам оставалось лишь сочувствовать несчастным храбрым бюргерам, попавшим в подобную же ситуацию - этим жертвам разложившегося правительства и собственных заблуждений. Дети вельда сражались ничуть не хуже тирольцев Хофера, вандейцев Шаретта или шотландцев Брюса, но те бились с реальными, а не воображаемыми тиранами. Сердце разрывается при мыслях о взаимной бойне, страданиях, невосполнимых потерях, о мужской крови и женских слезах - обо всем, чего можно было избежать, убедив одного упрямого и невежественного человека позволить стране следовать обычаям всех остальных цивилизованных государств.
Буллер двигался с быстротой и решительностью, ярко контрастировавшими с некоторыми из его ранних операций. 15-го мая заняв Данди, 18-го авангард британцев достиг Ньюкасла, расположенного на пятьдесят миль севернее. В девять дней он покрыл 138 миль. 19-го мая армия уже стояла ввиду Манджубы, столь долго отбрасывавшей зловещую тень на южноафриканскую политику. Перед британцами находился исторический Лаингс-Нек - проход, ведущий из Наталя в Трансвааль, теперь пронзенный знаменитым железнодорожным туннелем. Здесь буры заняли позицию, девятнадцать лет тому назад оказавшуюся англичанам не по силам. И вот "красношеие" вернулись, чтобы предпринять новую попытку. Британцам требовалась пауза, поскольку десятидневный запас продовольствия, имевшийся в войсках, подходил к концу, и пришлось ждать починки железной дороги. Передышка дала время 5-й дивизии Хилдъярда и 4-й дивизии Литтелтона подтянуться ко 2-й дивизии Клери, которая вместе с кавалерией Дандоналда все это время шла в авангарде. Единственные потери во время этого блестящего марша выпали на долю конной пехоты Бетьюна. Эскадрон, высланный на разведку в направлении Врайхейда, чтобы убедиться в чистоте нашего фланга, попал в засаду и понес тяжелые потери от ружейного огня, открытого почти в упор. В этом несчастье, причина которого, как и в большинстве подобных случае, кроется в небрежном несении дозорной службы, пострадало шестьдесят шесть человек, из которых почти половина погибли. Буллер, подтянув две дивизии и починив железнодорожную линию в тылу, принялся вытеснять буров с Лаингс-Нека, так же как он вытеснил их с Биггарсберга. В конце мая Хилдъярд и Литтелтон отправились на восток, демонстрируя намерения обойти проход со стороны Утрехта.
12-го мая лорд Робертс занял Кроонстад, оставаясь там восемь дней. К концу этого срока его железнодорожные коммуникации были восстановлены, а войска, в достаточной степени пополнив запас продуктов и боеприпасов, могли уверенно идти вперед. Страна, по которой он продвигался, изобиловала стадами и отарами, но при щепетильности Робертса касательно частной собственности (подобной щепетильности Веллингтона, выказанной на юге Франции), голодный британский солдат не мог позариться даже на цыпленка. Наказание за мародерство было скорым и жестким. То, что некоторые фермы сжигались, а скот конфисковался - правда, но подобные действия применялись как кара за особые проступки, не являясь системой. Устало бредущий "Томми" угрюмо поглядывал на огромные стаи откормленных гусей у запруд, зная, что за попытку сомкнуть пальцы на соблазнительной белой шее ему придется заплатить жизнью. В цветущей изобильной стране ему приходилось довольствоваться грязной водой и мясными консервами.
Лорд Робертс использовал восьмидневную паузу для закрепления достигнутого успеха. Мы уже видели, что Буллер подкрадывался к границе Наталя. На западе, по мере продвижения усмиряя страну и собирая оружие, Метуэн достиг Хоопстада, а Хантер - Христианы. Рандл на юго-востоке овладел богатыми зерновыми районами и 21-го мая вступил в Ледибранд. Теперь перед ним лежала труднопроходимая холмистая местность около Сенекала, Фиксбурга и Бетлехема, где ему пришлось надолго задержаться. Ян Гамильтон ощупью пробирался на север, правее железнодорожной линии, очищая район между Линдли и Хейлброном. Пройдя через оба города он вынудил Стейна вновь сменить столицу. Теперь ею стал городок Фреде на самом северо-востоке Республики. Гамильтон, имея перед собой двух грозных братьев Де Вет, в постоянных стычках, сопровождавших его продвижение, потерял почти сотню человек. Его правый фланг и тыл постоянно подвергались нападениям, и это присутствие противника вне нашей линии наступления таило в себе признаки будущей опасности.
22-го мая главная армия возобновила наступление, пройдя пятнадцать миль и достигнув Хонингс-Спруйта. 23-го мая еще один переход в двадцать миль по бескрайней холмистой степи вывел ее к Реностер-Ривер. На этом рубеже противник намеревался задержать британцев, но Гамильтон на левом фланге был уже возле Хейлброна, а Френч угрожал справа. Реку перешли беспрепятственно. 24-го армия была у Фредефортской дороги, а 26-го авангард перешел Вааль по Вильджоен-Дрифту. 27-го за ним последовала вся армия. Войска Гамильтона ловко перебросили с правого на левый фланг британцев, благодаря чему силы буров оказались сосредоточены на ложном направлении.
Противник готовился оказать сопротивление на линии железной дороги, но, благодаря широким охватывающим маневрам неутомимых Френча и Гамильтона оборона данного рубежа стала невозможной. Британские колонны неукротимым потоком безостановочно рвались вперед. Тяжелая поступь солдатских ботинок звучала все севернее, все ближе к конечной цели. Основная масса армии фристейтеров отказалась покинуть страну и ушла в восточные и северные районы Республики, где, как полагали британские генералы (и, как показало будущее, полагали ошибочно), они не будут доставлять забот. Государство, которое буры Оранжевой Республики защищали с оружием в руках, прекратило свое существование. В Блумфонтейне именем Королевы публично провозгласили, что республика присоединяется к Империи и впредь именуется "Колония Оранжевой Реки". Те, кто считают эту меру чрезмерно суровой, должны вспомнить, что на начальном этапе войны фристейтеры официально аннексировали каждую захваченную ими милю земли. В то же время англичан, знавших историю Оранжевой Республики, страны - способной служить образцом государственного устройства, огорчала мысль, что эта республика добровольно совершила самоубийство ради одного из самых коррумпированных правительств, известных истории. Если бы Трансвааль управлялся так, как управлялась Оранжевая Республика, событие, подобное Второй Бурской войне, никогда бы не произошло.
Грандиозный марш лорда Робертса подходил к концу. 28-го мая войска преодолели двадцать миль и без боя перешли Клип-Ривер. Британцы с удивлением отмечали, что трансваалеры гораздо бережнее относятся к своей собственности, чем ранее относились к собственности союзников. Их отступавшие войска вовсе не разрушали железнодорожное полотно. Местность становилась все населеннее. Повсюду на изгибах холмов виднелись силуэты дымоходов и водонапорных башен, отзывавшиеся в сердцах солдат северной Англии щемящей тоской по дому. В отдалении высился гребень знаменитого Ранда, под пожухлой травой которого лежали сокровища, и не снившиеся царю Соломону. Победный приз, который, тем не менее, доставался не победителям. Запыленные солдаты и офицеры без особого интереса рассматривали эту сокровищницу мира. Они не стали богаче ни на пенни оттого, что их кровь и энергия принесли справедливость и свободу золотоносным полям. Они открыли миру новую отрасль экономики, благодаря их подвигу станут богаче люди всех наций, горнодобытчики, финансисты и торговцы получат большую прибыль. А люди в хаки, не расточая жалоб и не требуя вознаграждения, пойдут дальше - в Индию, Китай, в любую точку, куда позовет их наша раскинувшаяся по всему земному шару Империя.
От Вааль-Ривер пехота, не встречая сопротивления, устремилась к знаменитой золотой гряде. Гигантские, удушливые тучи дыма днем и мерцающие огненные поля ночью свидетельствовали, что противник все еще не опустил руки. Гамильтон и Френч, наступая на левом фланге, обнаружили усеянные бурами холмы. В результате хорошо организованного боя британцы очистили высоты, потеряв при этом около дюжины людей. 29-го мая, быстро продвигаясь вперед, Френч у Доорнкопа (в точке западнее Клип-Ривер-Берга) вновь наткнулся на хорошо закрепившегося противника, имевшего к тому же несколько орудий. Френч располагал тремя конными батареями, четырьмя "пом-помами" и тремя тысячами конных пехотинцев, но позиция показалась ему слишком сильной, чтобы атаковать ее собственными силами. Подоспевшая вскоре пехота Гамильтона (19-я и 21-я бригады) помогла выбить буров. Великолепные Гордонцы, атакуя на открытой местности, потеряли почти сотню человек. На другом фланге, словно испытанные ветераны, сражались Имперские Волонтеры Сити. Когда рафинированные горожане впервые шли в бой, многие были склонны смотреть на них с улыбкой, теперь же не улыбался никто, кроме их генерала, уверенного, что на таких бойцов можно положиться в любой ситуации. Действия Гамильтона сопровождались обходным маневром Френча на правом фланге буров (скорее угрозой, чем реальным давлением), но сама атака была чисто фронтальной, абсолютно такой же, как любая из наших атак начального периода войны. Лишь редкие цепи, мощная артиллерийская поддержка и, возможно, упавший моральный дух противника позволили избежать тяжелых потерь, характерных в былые дни. Правда, следует заметить, что нехватка продовольствия вынуждала Гамильтона пробиваться, не обращая внимания ни на какие препятствия.
Пока на британском левом фланге шел бой у Доорнкопа, в центре конная пехота Генри двигалась прямо на важный железнодорожный узел - Джермистон, лежавший меж огромных белых шахтных отвалов. Здесь линии из Йоханнесбурга и Наталя соединялись с линией из Претории. Атакуя, полковник Генри изрядно рисковал, поскольку пехота отстала, но после скоротечной беспорядочной стычки бурских снайперов вытеснили с отвалов и близлежащих домов, и 8-й конно-пехотный овладел железной дорогой. Этот яркий подвиг тем заметнее, что в целом кампания продемонстрировала не так уж много примеров расчетливой дерзости, когда командир осознанно идет на риск небольших потерь во имя значительного выигрыша. Своим успехом Генри во многом обязан батарее "J" (Королевская Конная Артиллерия), действовавшей энергично и рассудительно.
Теперь Френч находился западнее города, Генри перерезал железную дорогу с востока, а Робертс приближался с юга. Его пехота за семь дней преодолела 130 миль, но мысль, что каждый шаг приближает их к Претории, возбуждала солдат не меньше чем звуки флейт и барабанов. 30-го мая победоносные войска разбили свои палатки у города, в то время как армия Боты без боя оставила сокровищницу страны. В Йоханнесбурге царили хаос и смятение. Богатейшие шахты мира более суток зависели от милости не признающей законов многонациональной толпы. Мнения официальных лиц города разделились. Краузе стоял за закон и порядок, в то время как Судья Кох склонялся к попустительству беспорядкам. Одной искры было достаточно, чтобы город охватило безумие. В критический момент толпа наемников с угрозами собралась у шахты Робинсона, но благодаря твердости и такту управляющего - мистера Такера и жесткой позиции комиссара Краузе, ситуацию удалось сохранить под контролем, и опасность миновала. 31-го мая без насилия над жизнью и разрушения собственности, над великим городом, созданным преимущественно британскими руками, взвился британский флаг. Пусть он развевается над ним до тех пор пока, под его сенью царят закон, честные чиновник и администраторы с чистыми руками - до тех пор, но не долее!
Завершающая стадия великого броска близилась к концу. Два дня армия стояла у Йоханнесбурга, ожидая подвоза припасов, а затем перешла на тридцать миль севернее, ближе к Претории. Здесь, прикрывшись дорогостоящими фортами, защищавшими каждую складку местности, меж холмов притаилась столица буров - резиденция их правительства, дом самого Крюгера и центр всего антибританского. Наконец-то было найдено место, где судилось состояться великой битве, призванной навсегда решить: в британских или голландских руках окажется будущее Южной Африки.
В последний день мая две сотни Улан под командованием майора Хантера Уэстона с Чарльзом (Саперы) и Бернхемом (Скауты) - отличавшимся своим героизмом в ходе всей кампании, отделились от основных сил с намерением совершить набег на железнодорожную линию Претория-Делагоа и, взорвав мост, отрезать бурам пути отхода. Это было чрезвычайно смелое предприятие, но небольшому отряду не повезло. Его перехватило сильное коммандо буров, и после стычки британцы вынуждены были прорываться к своим, потеряв пять человек убитыми и четырнадцать ранеными.
Кавалерия Френча ожидала исхода предприятия в девяти милях севернее Йоханнесбурга. 2-го июня Френч получил приказ идти вперед, чтобы, совершив широкий охват с запада, окружить столицу и перерезать Питерсбургскую линию, идущую на север. Местность между Йоханнесбургом и Преторией представляла собой череду ложбин, замечательно способствующих действиям кавалерии, но, выполняя обходной маневр, Френч оказался в диком и слишком пересеченном районе, севернее Малой Крокодайл-Ривер. Здесь он попал под жестокий обстрел, при этом его войска не могли развернуться из-за условий рельефа, но, тем не менее, с чрезвычайным хладнокровием и рассудительностью отразили нападение. Покрыть за день тридцать две мили, а к вечеру попасть в засаду - тяжелое испытание для любого командира и любых солдат. Двое убитых и семеро раненых - незначительные потери в ситуации, способной обернуться серьезной бедой. Буры, похоже, эскортировали большой конвой, уходивший по дороге, лежавшей в нескольких милях впереди. На следующее утро и конвой и его защитники исчезли. Кавалерия продолжила движение по земле, покрытой апельсиновыми рощами, и солдаты то и дело привставали в стременах, чтобы сорвать золотистый плод. Боев больше не было. 4-го июня Френч вышел в заданную точку к северу от города, где узнал, что противник прекратил сопротивление.
Пока кавалерия осуществляла охватывающий маневр, основная армия, оставив одну бригаду для обеспечения безопасности Йоханнесбурга, быстро продвигалась к цели. Ян Гамильтон наступал на левом фланге, в то время как колонна лорда Робертса придерживалась железнодорожной линии, а конная пехота полковника Генри производила разведку по фронту. Каждый раз, когда армия взбиралась на вершины небольших гряд, пересекавших вельд, она видела перед собой два хорошо заметных холма, каждый из которых венчало приземистое строение. Это были знаменитые южные форты Претории. Меж холмов лежал узкий перешеек, а за ним столица буров.
Какое-то время казалось, что вступление в город обойдется без крови, но гул орудийных выстрелов и треск "Маузеров" известил, что противник засел на гребне. Бота оставил сильный арьергард, получивший задачу сдерживать британцев, пока всевозможные запасы и ценности не будут вывезены из города. Молчание фортов указывало, что тяжелые пушки буров уже отведены и длительная оборона не планируется. Тем не менее, решительные стрелки, поддерживаемые полевым орудием, защищали подступы к городу, и чтобы выполнить поставленную задачу, британцам предстояло сбить их с позиций. По мере подхода свежих подразделений давление британцев росло. Конные пехотинцы Генри при поддержке конной батареи "J" и артиллерии дивизии Таккера вступили в бой. Орудие и ружья противника отвечали чрезвычайно интенсивно, и на мгновенье показалось, что наконец-то началась настоящая битва. Гвардейская бригада, бригада Стефенсона и бригада Максвелла вышли на рубеж атаки и ожидали, когда Гамильтон, находившийся на правом фланге противника, обозначит свое присутствие. К этому времени прибыли тяжелые орудия, и гигантские тучи обломков, взметнувшиеся над преторийскими фортами, свидетельствовали о точности нашего огня.
Но бюргеры или пали духом, или не имели действительного намерения долго задерживаться на позиции. Около половины третьего их огонь ослаб, и Пол-Карю получил приказ наступать. Этот галантный солдат с готовностью повел две бригады своих ветеранов, и пехота ворвалась на гребень, потеряв всего от тридцати до сорока человек (преимущественно Уорикширцев). Позиция была взята, и Гамильтон, подошедший позднее, сумел задействовать лишь конную пехоту Де Лисли, преимущественно Австралийцев, которые взяли один из бурских "Максимов". В целом акция стоила нам около семидесяти выбывших из строя. Среди раненых был и герцог Норфолкский, продемонстрировавший высокое чувство гражданской доблести, когда, не взирая на свой титул и пост в Кабинете Министров, поступил на службу в звании простого капитана волонтеров. К концу этого единственного боя столица противника была отдана на милость лорда Робертса. Поразмышляйте над боем, данный бурами у своей столицы, сравните его с тем, что сделали британцы для защиты забытого Богом Мафекинга и скажите, на чьей стороне несгибаемый дух самопожертвования и решимости, служащий признаком правого дела.
Ранним утром 5-го июня Колдстримские Гвардейцы взобрались на господствующие над Преторией холмы. Перед ними, в прозрачном африканском воздухе, утопая в зелени, лежал знаменитый город. Его великолепные центральные здания величественно вздымались над окружавшим их широким кольцом особняков. Часть Гвардейской бригады и бригады Максвелла прошли через перешеек и заняли станцию, откуда утром успел ускользнуть по меньшей мере один состав, груженный лошадьми. Два других, уже готовых к отправке, удалось задержать.
Первой мыслью британцев была мысль о наших пленных, и небольшая партия под командой герцога Мальборо отправилась на их розыски. Необходимо сразу признать, что буры гуманно обращались с пленными, и лучшим доказательством этого мог служить их внешний вид. Сто двадцать пять офицеров и тридцать девять солдат были обнаружены в Модел-Скулс, превращенных в тюрьму. День спустя наша кавалерия подошла к Ватервалу, расположенному в четырнадцати милях севернее Претории. Здесь содержались три тысячи наших солдат, чье питание, конечно, было гораздо скуднее, хотя в других отношениях, похоже, с ними обращались вполне достойно. (Сноска: позднейшие сведения, к несчастью, выявили, что с больными и пленными из Колониальных войск обхождение было не настолько хорошим). Девять сотен пленных буры успели переместить, но кавалерия Портера поспела вовремя, чтобы под ожесточенным огнем орудия противника, стрелявшего с гребня холма, освободить остальных. Не раз в этой кампании нам сопутствовала удача, но освобождение наших пленных, лишившее противника действенного рычага давления, с помощью которого он мог бы добиться лучших условий мира, явилось одним из счастливейших событий.
В центре города раскинулась громадная площадь, украшенная (или обезображенная) пустым пьедесталом, предназначенным для статуи Президента. Неподалеку возвышалась унылая, напоминавшая амбар церковь, в которой он проповедовал, а по другую сторону Правительственные офисы и Суд - строения, достойные любой европейской столицы. На этой площади, в два часа пополудни 5-го июня, лорд Робертс, сидя в седле, смотрел на марширующих мимо солдат, шедших за ним так далеко и так верно - Гвардейцы, Эссекцы, Уэльсцы, Йоркцы, Уорикширцы, орудия, конная пехота, лихие бойцы нерегулярной армии, Гордонцы, Канадцы, Шропширцы, Корнуэллцы, Камеронцы, Дербиширцы, Суссекцы и Лондонские Волонтеры. Более двух часов волны цвета хаки, поблескивая сталью, величественно катились мимо своего главнокомандующего. Высоко над их головами, на шпиле Раадзаала впервые развевался огромный "Юнион Джек". Сквозь долгие месяцы тьмы и сумерек мы пробивали дорогу к свету. И, наконец, странная драма, казалось, близится к завершению. Бог войны вынес долго откладываемый вердикт. Но некоторых сердец из тех, что в этот величайший момент казалось разорвались от счастья, касалась тень жалости к храброму поверженному противнику. Он сражался и умирал за свои идеалы, мы сражались и умирали за свои. Надежда Южной Африки в том, что побежденные или их потомки осознают - флаг, развевающийся над Преторией, означает не расовую нетерпимость, не жажду золота, не махинации с законом или коррупцию, а один закон для всех и одну свободу для всех. Этот флаг символизирует закон, по которому живут люди на всех континентах необъятной Земли. Когда это будет понято, может случиться, даже они начнут отсчет более счастливой жизни и большей свободы с 5-го июня - дня, когда символ их нации перестал развеваться меж флагов других стран.
