Британская империя

Говорят, из пригоршни праха нас всех
Преблагой Господь сотворил.
Этот прах, пусть и впал в первородный грех,
Закалился в огнях горнил.

И когда в пучину могильной тьмы
Канут всех живых имена,
«Мы ― Империя», – скажем со смехом мы,―
«И к упадку клонится она».


Перевод Евгений Туганов


Взято на http://www.stihi.ru/2007/07/13-1487

Песня сэра Найджела

Клинок! Клинок! Мне дайте клинок.
Идем в опасный поход.
Пусть рвы глубоки, ворота крепки.
Но сильный все превзойдет.
Пусть со злой судьбой предстоит мне бой ―
Мой плюмаж выше стен взлетит.
Все замки отопрем мы стальным ключом.
Или знайте, что я убит.

Коня! Коня! Мне дайте коня.
Пусть умчит он меня в края,
Где кипит война, кровава, страшна,
Но славу стяжаю я.
Направим мы бег от лени и нег,
Вливающих в жилы яд,
По тропам крутым, где слезы и дым.
Но сердце надежды пьянят.

И дух мне в грудь вложите такой.
Чтоб я не бледнел в бою;
Чтоб, ясен и смел, одного хотел ―
Честь умножить свою:
Чтоб был терпелив, и, в схватку вступив.
Хранил спокойствие в ней,
И страх презирал, и чело склонял
Лишь перед дамой своей.

Песня сэра Найджела

О меч! О меч! О, дай мне меч!
   Свет деяний великих ждет.
Пусть дорога крута и дверь заперта,
   Храбрец в нее войдет.
Пусть Случай и Рок сохраняют порог,
   Я ключ железный найду.
Стяг взовьется мой над зубчатой стеной,
   Иль доблестно я паду.

О конь! О конь! О, дай мне копя!
   Пусть туда он меня умчит,
Где искус трудней, где бой тяжелей,
   Где Смерть беспощадней разит.
Охрани мои дни, да не полнят они
   Ядом неги и лени мне грудь.
И на подвиг открой, я молю, предо мной
   Слез и гнева тернистый путь.

О сердце! О сердце! О сердце мне дай!
   Пусть твердым пребудет оно.
Готовым на бой выйти с Судьбой,
   Отваги и чести полно.
Все сумеет свершить, хоть не будет спешить,
   Назначив себе свою часть.
Не зная цепей, только дамы своей
   Над собой признавая власть.


Перевод И. Г. Гуровой

Строители империи

Темпл, отважный капитан,
        Взял с собой свою собаку.
"За заслуги" орден дан,
        За давнишнюю атаку.
Малярию он схватил
        Вместе с орденом однако...
Он отважный капитан.
        Рядом с ним бежит собака.

Кокс - политик, полиглот.
        Он с моноклем, в лучшем виде ―
Кланов закка-хель оплот
        И наставник всех африди.
Вечно шляется в горах
        В одиночку и при гиде...
Дипломат и полиглот,
        Денди в самом лучшем виде.

Хокинс - молод и ершист,
        Вулижда питомец смелый,
Как любой артиллерист,
        Знает: пушки - это дело!
Остальное - пустяки,
        Лишь бы пушка загремела...
Юн, задорен и ершист ―
        Он щенок, но очень смелый.

Восемьдесят ворчунов ―
        Томми, бравые солдаты.
"Бунервал - он кто таков?"
        "Бунервалы трусоваты!"
"Эх, тащиться нам в Читрал!"
        "Не подать ли кэб, ребята?"
Восемьдесят ворчунов ―
        Наши храбрые солдаты.

Смуглолицых гурхов ряд ―
        Веселятся, словно дети,
Знать, что ждет их, не хотят,
        И к чему им знанья эти?
Раз сиркар велит - идут,
        Резво встали на рассвете.
Гурхов топает отряд,
        Простодушных, словно дети.

Вот пенджабские стрелки,
        Бородаты, черноусы.
Все стройны и высоки,
        И в сражении не трусы.
Если грохнет вдруг джезайл,
        Вскинут вмиг ружье индусы.
Превосходные стрелки,
        Все стройны и черноусы.

Вьется тропка, путь нескор,
        Ветерки по склонам веют.
Выси гималайских гор
        На закате розовеют.
Топают упорно вверх,
        Зерна будущего сеют...
Склоны круты, путь не скор,
        Гималаи розовеют.

Орден "за заслуги" ("За выдающиеся заслуги", The Distinguished Service Order - DSO) - учрежден королевой Викторией в 1886 году. Им награждали за храбрость в бою, причем как правило старших офицеров - то, что он есть у капитана, подчеркивает его выдающуюся отвагу.
Африди, закка-хель - пуштунские племена.
Вулидж (Woolwich) - зд. военная академия в Вулидже, ныне муниципальном районе Лондона.
Бунервалы - жители местности Бунер в нынешнем Пакистане.
Гурхи - непальцы, служащие в британской армии.
Сиркар - начальник
Джезайл - длинноствольный кремневый мушкет, оружие пуштунов. Именно из джезайла был ранен в Афганистане доктор Ватсон, у которого ныла эта старая рана к дурной погоде.

Перевод Петровой Александры

Взято с http://www.vekperevoda.com/1930/petrova.htm

Ещё один рассказ конюха

[Баллада № 6 «Ещё один рассказ конюха» из второго сборника баллад Артура Конан Дойля «Песни дороги» (1911) является продолжением баллады № 15 «Рассказ конюха» из его первого сборника баллад «Песни действия» (1898).]

      Вы не устали?
      Рассказывать дале?
Ещё? Ну, вы молодец!
      Я думал, что байки
      Про винтики-гайки
Вас измотали вконец.
      Ну что же, вторую
      Вам расскажу я
Историю, сударь мой.
      История та
      Не из книжки взята,
Она – из жизни самой!

      Случилось это
      В годы расцвета,
Когда крепкий наш селянин
      Мог жить, не тужить:
      Десять фунтов нажить,
А потратить всего один.
      Не то, что ныне:
      Разор, унынье,
Убытки из года в год, –
      Прибыль – один
      Фунт, господин;
Десять фунтов – расход.

      Однако, в год,
      О котором пойдёт
У нас дальнейшая речь,
      Жили фермеры прочно,
      И могли уж точно,
Потратив, больше сберечь.
      И меж тех, кто в поле
      На вольной воле
Добычу гнал во весь дух,
      Был Браун Джерри,
      Что в высшей мере
Транжира был и питух.

      В ком кровь клокочет,
      Живёт, как хочет,
Такого не ставь во фрунт,
      А где поставишь,
     Стоять заставишь,
Природа устроит бунт.
      Нужней мальчишке
      Набить себе шишки,
Чем книжки сидеть листать:
      Не был пострелом, –
      Мужчиной зрелым
Тебе нипочём не стать.

      Джерри был молоденек,
      И пил, и денег
Он не считал никогда.
      Он слова «нет»
      Не знал для монет,
А знал только слово «да».
      Он пил, что конь;
      Гееннский огонь
Уже невдали блистал,
      И мой рассказ –
      О том, как враз
Он однажды пить перестал.

      Как-то четверо суток
      (Вид у парня был жуток)
Он валялся в своём дому.
      А на пятые – в ухи
      Все церковухи
Зазвонили под утро ему.
      «Чего добились?
      Почти допились
До белой горячки, друг! –
      Ему доктор сказал. –
      Всё. Пить завязал.
Иначе и впрямь – каюк:

      Где едут крыши,
      Шныряют мыши
И черти пищат в мозгу,
      Мелькают крысы,
      Блукают лисы,
Вселяют печаль-тоску.
      Рычит горилла,
      И корчит рыло,
И застит последний свет,
      Там гниды-сёстры,
      Там виды пёстры,
Однако, приличных – нет!»

      «Я вам не верю! –
      Воскликнул Джерри. –
Лекарство моё – в полях.
      Люблю лечиться,
      Гоня лисицу,
А всё остальное – прах.
      Нынче в Хо́ршеме, док,
      Полечусь чуток
На своём на гнедом коне,
      А горилл, что объявятся
      И о Брауне справятся,
Тотчас присылайте ко мне!».

      Сказал, – и скоро
      Залаяла свора,
И в Хо́ршем он поскакал,
      Но не раз и не два
      Он вспомнил слова,
Которые доктор сказал:
      «С дорожки бражной
      Сойти отважно, –
Единственный мой совет:
      Увы, дружище,
      Там видов тыщи,
Однако, приличных – нет!»

      Вот Ле́онардз-Ли,
      Ши́пли-Вуд невдали, –
Прямо рукой подать! –
      Даёшь победу! –
      Нестись по следу
В таких местах – благодать!
      Вот и Хо́ртон-Бек. –
      Отличный разбег,
И конь ещё не ослаб,
      И почва летит
      Из-под крепких копыт,
Летит из-под сильных лап!

      Су́ссекс вокруг;
      Показались вдруг
А́ннингтон, Бра́мбер-Пул,
      Земля, что немало
      Событий видала,
Впервой издавала гул.
      На холм Бри́динг-Хилл
      Взлетел, кто не хил,
Минули Сте́йдинг-Таун,
      А потом их взорам
      За длинным забором
Предстало местечко Даун.

      Тридцать миль, –
      Не сказки, не гиль, –
От При́ммерз-Стайл, и притом
      Никто не сказал:
      «Ну, хватит, устал,
Давайте, друзья, отдохнём!»
      Но после – устали,
      У Фильда отстали,
И в конце, у села Финдон-Даун,
      Скакал рядом с лордом,
      Скакал с видом гордым,
Скакал лишь один Джерри Браун.

      А потом и лорд
      Закачался, нетвёрд,
Его конь споткнулся и пал.
      «Ах, бедный лорд!» –
      Молвил Джерри и – «Чёрт!» –
Он тут же в испуге вскричал,
      Ибо, сам не свой,
      Он услышал вой,
И хрип, и отвратный визг
      Из кустов орешника
      И подумал: «Грешника
Пришёл навестить василиск!»

      В местах кромешных,
      В кустах орешных
Кто-то сидел. Два пса, –
      Лишь двое от своры
      Остались, которой
Они были честь и краса, –
      Полезли в орешник.
      Наклонив лобешник,
И Джерри полез на звук,
      На крик печали,
      Где вдруг зазвучали
Все виды гееннских мук.

      Но Джерри всё же
      И в дрожи, – Боже! –
На звук продолжал переть,
      На звук постылый –
      И кровью стылой
Не мог свою плоть согреть,
      И, глазам не веря,
      Вдруг увидел зверя,
У коего между ног
      Его пёс задорный,
      Тихий, покорный,
Прилёг, словно слабый щенок.

      Большая, как шкап, – ах! –
      На задних лапах,
Вся в гневе, стояла тварь.
      Подобной твари
      И в пьяном угаре
Джерри не видел встарь.
      И воплем Джерри
      На вопли зверя
Ответил и прочь удрал,
      Лишь напоследок
      Подумав: «Э, дак
Ведь доктор-то мне не врал!»

      И в вечер тот же,
      Но чуть попозже,
К священнику прямо в дом
      Ворвался местный
      Питух известный
И дух перевёл с трудом.
      «Я жив? Погиб ли я?
      Клянусь, – где Библия? –
Будь проклят мой славный род,
      Коль влаги пьяной,
      Балбес поганый,
Возьму я хоть каплю в рот!»

      Он клялся страстно.
      Сегодня ясно:
Та клятва – не звук пустой.
      Под шум трактирный
      Имбирный мирный
Сегодня он пьёт настой.
      Суссекс окрест –
      От наших мест
До самого Брайтон-Таун –
      Лучше от века
      Не знал человека,
Чем Джерри – Дже́реми Браун.

      Живёт он с толком.
      С сибирским волком
Он встретился в добрый час.
      Там цирк бродячий
      Был, не иначе, –
И зверь человека спас
      От муки ада.
      За это надо
Выпить... Нет, не пример
      Мне Джерри: с волчищем
      Мы встреч не ищем. –
Ваше здоровье, сэр!


1-9.10.2006
Перевод Евг. Фельдмана

Взято с http://feldman.omsklib.ru/index.php/perevody/iz-anglo-shotlandskoj-poezii/107-konan-dojl-artur-1859-1930/941-iz-poeticheskogo-sbornika-pesni-dorogi-1911-6-eshchjo-odin-rasskaz-konyukha

Скиталец



Был март – холодный, хмурый...
Сквозь утренний туман
Скиталец брел понурый,
Дитя далеких стран.

И сыт он был едва ли,
И вряд ли был здоров.
Что ж – мы беднягу взяли
Под свой нехитрый кров.

Не знавший доброй доли,
Он горбился и чах;
И муть великой боли
Была в его очах.

Мы не постигли речи,
Когда раскрыл он рот,
И поняли: далече
Живет его народ.

От коего причала
Нездешнего сюда
Скитальца к нам примчала
Соленая вода?

И был он робок, бледен,
Истерзан, слаб и худ,
Беспомощен и беден –
Скудельный тот сосуд.

Жена решила: «Что же!
Коль странник нищ и наг –
У нас найдется ложе,
И пища, и очаг».

Здоровой сельской пищей
Уняв несносный глад,
Надел скиталец нищий
Мой новенький халат.

Сгодился бы и старый –
Но молвила жена:
«Помилуй Бог, ведь гость продрог!» –
И подала вина.

И гость провел в постели,
Безмолвен и угрюм,
Несчетные недели –
И думал уйму дум.

Он стал румяней, глаже,
Но не спешил отнюдь –
Не собирался даже! –
Опять пуститься в путь.

Быть может, на дорогу
Английские слова
Неспешно, понемногу,
Копила голова?

Но вот, пуская в дело
Словарный свой запас,
Бродяга начал смело
Покрикивать на нас.

Казалось, правит домом
Персидский падишах,
Чей голос грозным громом
Гремит в чужих ушах.

Да, срок настал годинам
Несладким, ей-же-ей!
Я не был господином
Под крышею своей.

Все мнилось гостю: мало
Подарков и забот!
Где слов недоставало,
Пускались жесты в ход.

Я был на побегушках,
Покуда рылся гость
В семейных безделушках...
О, как душила злость!

Я вытерпел, страдалец,
Обиду не одну...
Тем временем скиталец
Прельщал мою жену!

Ужель бродяга хилый
Забил меж нами клин
И стал подруге милой
Любезен чужанин?

Внимала эта рожа,
Как милая поет –
И, лесть нескладно множа,
Ощеривала рот.

Супруга же, в нахала
Влюбившись горячо,
Не раз к нему склоняла
Головку на плечо.

Я не без вящей злобы
В дверной глядел проем...
И вот – подстроил, чтобы
Сошлись мы все втроем.

Супругу смерил взглядом,
И наглого скота.
А те сидели рядом –
Безгрешная чета.

Прибавив в лампе свету,
Я крикнул: «Поклянись,
Что ты не любишь эту
Мирскую мразь и слизь!»

Ответ был скор и звонок:
«Поклясться? Не могу...
Люблю! Ведь он – ребенок!
Скажи ему “агу”!»


Перевод Сергея Александровского

Взято с https://fantlab.ru/forum/forum6page1/topic1493page43#msg362090

Надежда


Веру сгубит разум –
Он способен разом
Обесценить дар
Высочайший, Божий...
Но ты ль, Надежда, манишь
Впустую? Ты ль обманешь?
В земной живет юдоли
Тобой одной прохожий!

Ты – светоч путеводный,
Звезде Полярной сродный.
Где тропы каменисты,
Где крут и горек путь,
Ты царствуешь над мраком,
Горишь Господним знаком,
И кажешь нам дорогу,
Чтоб в пропасть не свернуть.

Надежда нежно веет,
Надежда жарко греет;
Надежда гордо реет –
Как вымпел, или флаг;
Надежда средь лишений,
Надежда средь крушений...
Надежда – мать свершений,
Залог нездешних благ.

Надейся же на Бога,
Надейся, что дорога
Тебя уводит в Небо,
А не во прах и тлен!
Надейся, что Спаситель,
Твой спутник и хранитель,
Дарующий свободу,
Земной расторгнет плен.

Надейся, что любого
Спасет Господне Слово,
Что в Небе всяк отыщет
По смерти свой приют;
И думай, что, быть может,
Не червь могильный сгложет,
А примет Рай беднягу,
Томящегося тут.


Перевод Сергея Александровского

Взято с https://fantlab.ru/forum/forum6page1/topic4216page1

Вероисповедание врача (лат.)

Коль ты хорош, не упадешь –
        Ты рухнешь, если плох...
Но, крив иль прям, святой иль хам –
        Любого создал Бог.

Свой дольний сад лелеять рад
        Всевышний Бог всегда;
А боль и страх в Его руках –
        Орудия труда.

И шлюха, и анахорет,
        И праведник, и плут –
Всех создал Бог, и лишних нет,
        И все не зря живут.

О Боже, Ты ль не сбережешь
        Здорового ствола?
Но Пьянство с Похотью – Твой нож
        И острая пила.

Вершит искусственный отбор
        Небесный Садовод:
Плоды худые срежет Мор,
        Щадя здоровый плод.

Проникнет в легкие микроб,
        Кровавый сгусток – в мозг...
Бессильных Бог в бараний рог
        Согнет – сомнет, как воск!

Он лихорадку шлет, и корь,
        Холеру и чуму,
Чтоб истребляла злая хворь
        Негодных ни к чему.

Он даст ленивцу воспарить
        В миры бесплодных грез –
И жизни перережет нить,
        Пустивши в ход цирроз.

И Он же – унимает боль,
        Дав обморок средь мук...
Сказать пора: о, сколь добра
        Из Божьих льется рук!

Но Бог – лишь доброму оплот,
        А злому – шлет беду.
Лишь лучший плод из года в год
        Он пестует в саду.


Перевод

Взято с http://alsit25.livejournal.com/36857.html

Декабрьский снег

Лишь раз в году способен мир цвести,
Каштаны распускаются лишь раз;
Но, друг мой, о весне ты не грусти,
Ещё зима не отнята у нас.
Свои цветы сорвали мы давно,
Декабрьский снег летит в моё окно.

Но радостей зима не лишена,
Тишайших, нежных, мимолётней сна;
Пусть снег лежит на наших волосах,
Но не в сердцах, мой друг, но не в сердцах.
Мне мил весны стремительный разбег,
Ещё милее наш декабрьский снег.

Да, это было много лет назад,
Но для меня как будто бы вчера:
Несмелые слова, твой робкий взгляд,
Под старой ивой наши вечера.
Я только прозревал. В наш юный век
Что знать могли мы про декабрьский снег?

Но время как безжалостный палач
Вершит свою работу ― плачь не плачь.
И в волосах твоих, темней чем ночь,
Искрится белый иней. Как помочь?
А мальчик с девочкой, которых мне так жаль,
Нам улыбаются сквозь снежную вуаль.


Перевод Д.В. Ушковой

Шекспировское увещание


О судари, не спится мне в гробу,
В могиле подле Эйвонских брегов, –
Зане глаголят некие глупцы,
Преизощренные в ученой лжи,
В умении представить правдой гиль,
Что, дескать, Фрэнсис Бэкон Веруламский
(Во время оно был я с ним знаком:
Ученейший судья – к его рукам
Вседневно липло золото истцов) –
Что, дескать, Фрэнсис Бэкон – автор пьес,
В Шекспировском рождавшихся мозгу.
Враги всемерно тщатся снять венец,
Что мне друзья и весь огромный мир
При жизни возложили на чело.
Но, сколь ни хитроумен лживый хор,
А мелет, согласитесь, дикий вздор.
         Imprimis^*, дескать, будучи рожден
В убогом захолустном городке,
Чем изощрял я смолоду свой ум?
Ужель витает царственней орла
Имеющий куриные крыла?
         Да, господа! Я, выросший в глуши,
Студенческой не протирал скамьи;
Но гладный ум себе отыщет снедь
Везде, где книги есть и люди есть;
Бывает, в позаброшенных полях
Мечтательный и мудрствующий злак
Исправно зреет; но – увы! – твердят,
Что к жизни подготовиться земной
Как следует возможно лишь родясь
Близ Темзы! Но признайте, господа:
Коль скоро только университет
Плодит поэтов – то куда ж девать
И Джонсона, и Марло, и других,
Чей мерный стих шагает гордым шагом,
Точь-в-точь, как мой? Отколе взялся мед
В их сотах? Предо мною перевес
Ужели кто-нибудь из них имел
В учености? Иль нужно полагать,
Что Бэкон сочинял один за всех?
Тогда всеведущий ученый муж
Один похитит славу двадцати!
         Вы мните, я невежда? Что ж, тогда
И вовсе никаких сомнений нет:
Писал Шекспир! Не я ль волной морской
Богемию омыл, и загреметь
Заставил пушки ранее на век,
Чем первую отлили? О, ужель
Непогрешимый, столь ученый Бэкон
Молол бы чушь подобную? Так пусть
Любой огрех мой, всяк бездумный стих
Клеветников угомонят моих...
Ах да! Глаголят, будто бы нашли
Письмо, в котором Бэкона зовут
Поэтом, втайне пишущим. О да!
Но, право слово, тайне вышел срок.
Суровы были древле времена,
И канцлер многоумный в наши дни
Был мене виноват, издав закон
Преступнейший, чем бывши уличен
В никчемном стихоплетстве... Оттого
Писал он втихомолку. Но теперь
Иные времена – и вы прочли
Его творенья. Право: лучше ли
Они моих творений? Вам, друзья,
Судить... Но врозь творили он и я.
         Довольно... Джонсон был накоротке
Со мной – чем не свидетель честный Бен?
Да и надгробная не стерлась надпись;
Неужто же могильная плита
Вещала бы заведомую чушь
Меня отлично знавшим землякам –
Чтоб в местной церкви каждый хохотал,
Завидевши бесстыжий, лживый мрамор?
Я убедил вас? Коль не убедил,
И вы сомнений тягостных полны,
То вот последний довод: на любой
Взгляните мой прижизненный портрет.
Мой глас умолк – но вот мои черты!
И вас уверит сей безмолвный лик,
Что был Шекспир поистине велик.


Примечание:
* Во-первых (лат.)


Перевод Сергей Александровского

(Из антологии “Семь веков английской поэзии”. Кн. 3 М.: Водолей Publishers. 2007)

Империя

«Колосс на глиняных ногах. –
Толкует враг. – Толкни – и прах!»
(Но долго-долго жёг нас пламень,
И превратилась глина в камень).

«Величье? Да! – толкует враг. –
Но до смешного – только шаг!»
(Но всюду слышен смех наш дерзкий
И всюду слышен – шаг имперский!).


9.04.2009
Перевод Евг. Фельдмана
Взято с http://feldman.omsklib.ru/index.php/perevody/iz-anglo-shotlandskoj-poezii/107-konan-dojl-artur-1859-1930/944-iz-sbornika-ballad-pesni-dorogi-1911-24-imperiya-1902

На посещение сиротского приюта

На сцене – драма. Сеть интриг.
В перчатках лайковых мерзавец.
Обобрана невинность вмиг,
Вздыхает, слезы льет терзаясь.

А положительный герой,
Ступает гордо и вещает,
За добродетель он горой,
И зритель все ему прощает.

Но эта драма ― здесь, сейчас,
К ее завязке Смерть причастна.
В ней ― явь, открытая для глаз,
Финал ― счастливый ли, несчастный?

А роль героя-молодца?
Сыграй ее ― но не на сцене.
И ты сиротские сердца
Согреешь, выведя из тени.


Перевод Андрей Кротков

При посещении сиротского приюта

На сцене - драма. Сеть интриг.
В перчатках лайковых мерзавец.
Обобрана невинность вмиг,
Вздыхает, слезы льет терзаясь.
А положительный герой,
Ступает гордо и вещает,
За добродетель он горой,
И зритель все ему прощает.

А эта драма ― здесь, сейчас,
К ее завязке Смерть причастна.
В ней ― явь, открытая для глаз,
Финал ― счастливый ли, несчастный?
А роль героя-молодца?
Сыграй ее ― но не на сцене.
И ты сиротские сердца
Согреешь, выведя из тени.


Перевод Евгений Туганов

Взято с http://www.stihi.ru/2007/07/13-1487

Признание на седьмом десятке

Пусть года протекли,
Мы с тобою прошли
Целый век ― не припомнить, что было;
От младенческих лет
Через юный расцвет
Нас любовь берегла и хранила.
Наша юность была светла, весела,
Мы по царскому шли пути;
Под тридцать лет
Мне было, мой свет,
А тебе ― девятнадцать почти.

Свет сменяется тьмой,
День ― ночью глухой,
И Земля свершает свой бег,
И на лицах ― след
Миновавших лет,
Метки ― те, что оставил век.
Остудили ли сердце твое года?
А моя любовь велика.
Шесть десятков лет
Мне нынче, мой свет,
А тебе ― за тридцать слегка.


Перевод Андрей Кротков

Речь шестидесятилетнего

Пусть года протекли,
Мы с тобою прошли
Целый век ― не припомнить, что было,
От младенческих лет
Через юный расцвет
Нас любовь берегла и хранила.
Наша юность была светла, весела,
Мы по царскому шли пути,
Под тридцать лет
Мне было, мой свет,
А тебе ― девятнадцать почти.

Свет сменяется тьмой,
День ― ночью глухой,
И Земля свершает свой бег,
И на лицах ― след
Миновавших лет,
Метки ― те, что оставил век.
Остудили ли сердце твое года?
А моя любовь велика.
Шесть десятков лет
Мне нынче, мой свет,
А тебе ― за тридцать слегка.


Перевод Евгений Туганов


Взято с http://www.stihi.ru/2007/07/13-1487

Поручение

Седлай коня, хлестни кнутом
И шпорами попотчуй!
Стрелою мчи, стремглав скачи
Землею скудной отчей!

У старца Дункана спроси,
В сторонку поманя:
Какую дочь отдать не прочь
Он замуж за меня?

Коль ту, чьи волосы темны ―
Назад во весь опор!
О той, чьи волосы светлы,
Ты сладишь уговор.

А на обратном на пути
Веревку попрочней
Ты в шорной лавке прихвати ―
Назад вернешься с ней.


Перевод Андрей Кротков

Взято http://www.poezia.ru/article.php?sid=68118

Эхо (по мотивам Гейне)

Оружный рыцарь держит путь
Меж мрачных гор-громад.
«Что ждет меня ― любимый взгляд
Или могильный хлад?»
И эхо молвило в ответ:
«...могильный хлад».

Он устремляется вперед,
И взор его угас.
«Я знаю ― смертный час грядет,
Так пусть грядет сейчас!»
И вторит эха слабый глас:
«...грядет сейчас».


Перевод Евгений Туганов


Взято с http://www.stihi.ru/2007/07/13-1487

Советы молодому сочинителю

Терпеливо
Жди прилива,
Всё наладь:
Снасть и кладь.
Умный шкипер ―
С грузом клипер,
Трюм набит ―
Путь открыт.


Дух унылый
Не насилуй,
Хлад в груди
Пережди:
Дай скопиться
По крупице
Тишине,
Глубине.
Глядь – усталость
Прочь умчалась,
И рука
Вновь легка.


Критик хвалит,
Критик жалит ―
Не беда,
Ерунда.
Критик злится,
Веселится ―
Брось, наплюй,
В ус не дуй.
Делай смело
Свое дело!


Перевод Марина Бородицкая

Опубликовано в журнале: «Иностранная литература» 2008, №1

Совет начинающему писателю

На себя в начале пути
Важность напусти.
Мол, груза полно,
Киль царапает дно.
Главная благодать ―
Как себя подать.
Будь солиден и крут,
Иначе ― зряшный труд!

Себя побереги,
Не труди мозги.
Нахлынет вдохновенье ―
Перетерпи мгновенье!
Отдохни ― удачный ход
Позже сам тебя найдет.
Трудясь над строкой,
Храни душевный покой.
Нервное напряжение ―
То же, что поражение,
Не пытайся сдуру
Насиловать натуру.

У критиков признание ―
А ты ноль внимания!
В критике лесть ―
Да плевать, Бог весть!
Топят в луже ―
Бывает и хуже!
Винят черт-те в чем ―
Поведи плечом.
Цени плоды труда,
Прочее ― ерунда!


Перевод Евгений Туганов


Взято с http://www.stihi.ru/2007/07/13-1487

Совет начинающему писателю

Представь, мой друг, себе картину,
Твоей судьбины бригантину.
Чем ты, по праву капитанства,
Наполнишь трюмное пространство?

Как в отношенье порционном
Распорядишься рационом?
Разделишь как его на доли,
Чтоб растянуть его подоле?

Подумай, это очень важно:
Как ни веди себя отважно,
Ты не проснёшься знаменитым,
Отправясь в путь с пустым корытом!

Мозги устали? С прежним рвеньем
Их не грузи своим твореньем,
Иначе, молча протестуя,
Начнут работать вхолостую.

Пускай без мыслей, как без пищи,
Передохнут и станут чище,
И после чистки генеральной
Создашь ты опус шедевральный!

Живи спокойно, неторопко,
И опустевшую коробку
Опять – десятки, сотни, тыщи –
Наполнят мысли и мыслищи!

Вином и куревом, мой милый,
Своей природы не насилуй,
Иначе шутки с организмом
Закончишь нервным катаклизмом!

И если критиков орава
Во всех газетах крикнет: «Браво!»
Триумф восприняв равнодушно,
Ты усмехнись и молви: «Скушно!»

И если критиков орава
Устроит автору облаву,
На их критические враки
С усмешкой молви: «Вот собаки!»

Хвалу с хулою отвергая,
Твори, все силы напрягая,
Не обольщаясь и не ноя,
И – наплевать на остальное!


5-6.02.2014
11-13.02.2014
Перевод Евг.Фельдмана


Взято с http://feldman.omsklib.ru/index.php/perevody/iz-anglo-shotlandskoj-poezii/107-konan-dojl-artur-1859-1930/939-iz-poeticheskogo-sbornika-dorozhnye-pesni-1911-31-sovety-molodomu-avtoru