Юлий Буркин, Сергей Лукьяненко.
 Царь, царевич, король, королевич...

                                       Ю.Буркин:
                                      Друзьям - писателям и фэнам...

                                       С.Лукьяненко:
                                      В том числе и друг другу!





Предисловие, в котором доктор Ватсон

   впервые видит Холмса растерянным



     - Я вижу, что вы получили мою телеграмму, Ватсон, - сказал
Шерлок  Холмс   вместо  приветствия.  И  лишь  потом,  радостно
улыбаясь, пожал  мне руку: - Как я рад  видеть вас, Ватсон! Так
любезно  с  вашей стороны пожертвовать вечером в галерее  Тейт,
прервать экскурсию с любимым племянником...

     - Холмс,   Холмс,  помилосердствуйте,   -   взмолился   я,
усаживаясь в  кресло  перед  камином.  Огонь  весело плясал, на
столике поблескивали  хрустальные  бокалы,  а  по  лестнице уже
шаркали  тапочки  миссис Хадсон. В предвкушении горячего чая  я
умиротворенно вздохнул и спросил:

     - Шерлок,  я  понимаю,  как  надоели вам мои  вопросы,  но
откуда?  Откуда  вы   все   это  узнали?  Про  телеграмму,  про
племянника, про вечер в галерее Тейт?

     - Элементарно, Ватсон, - Шерлок Холмс развел руками, потом
снял с камина персидскую туфлю с табаком и  приступил к набивке
трубки.   -   Все  очень  просто,  если  применять  мой   метод
дедуктивного мышления. Итак...

     Он   глубоко  затянулся   душистым   болгарским   табаком,
снисходительно посмотрел на меня и сказал:

     - Вчера,  как  вы помните,  я  посылал  вам  телеграмму  с
приглашением посетить Бейкер-стрит сегодня вечером. Вы ответили
мне, что,  к сожалению, не можете воспользоваться приглашением,
ибо ваш племянник,  приехавший из Суссекса на пару дней, просил
показать ему галерею Тейт.  И  вы уже обещали молодому человеку
посвятить этому нынешний вечер...

     - Значит... - растерянно сказал я. Холмс кивнул.

     - Именно.  Я знал,  где  вы и с  кем.  Поэтому я  попросил
посыльного отнести телеграмму в галерею. Раз вы там были, то вы
были  со  своим  племянником.  Если все-таки пришли  -  значит,
получили телеграмму. Элементарно, Ватсон!

     - Действительно, элементарно, - был вынужден признаться я.
Но Холмсу явно наскучил  наш  разговор. Он выхватил из-за пояса
револьвер, пальнул в потолок и заорал:

     - Хадсон, чаю!

     - Спешу, спешу, - пролепетала  бедная  старушка, пересекая
гостинную.  В  руках  ее  подрагивал поднос с  двумя  чашечками
пахучей жидкости бледно-желтого цвета.

     - Если  можно,  еще по чашечке, - любезно попросил  Холмс,
пряча револьвер.  Миссис  Хадсон  кивнула,  поставила поднос на
столик  и  пустилась  в  обратный путь. Холмс  поднял  чашечку,
поднес к губам, блаженно улыбнулся:

     - Попробуйте, Ватсон. Такого вы еще не  пили. Это турецкий
чай, а турецкий чай есть традиция в Турции.

     Глядя на медленно рассеивающееся облачко порохового  дыма,
я вполголоса спросил:

     - Холмс, Бога ради,  что  случилось с нашей дорогой миссис
Хадсон? Она не ругает вас даже за стрельбу в вечернее время!

     Холмс пренебрежительно махнул рукой.

     - Мелочи,  Ватсон.  Вчера мы поспорили с ней, кто  быстрее
сложит пасьянс. Я выиграл и теперь  могу  делать,  что  угодно,
целую неделю.

     - Шерлок, вы выиграли у миссис Хадсон? - поразился я. - Но
она - мастер  по раскладыванию пасьянсов, а вы - совершеннейший
дилетант.

     - Позавчера был сильный дождь, - небрежно обронил Холмс.

     - Ну и что? При чем здесь пасьянс?

     - У миссис Хадсон застарелый ревматизм.

     - Ну?

     - Вы  же  доктор,  Ватсон.  Сложите два плюс  два.  Миссис
Хадсон вчера  еле  шевелила  руками из-за очередного обострения
ревматизма! А признаться в этом ей мешало женское кокетство. О,
женщины,  -  вздохнул  Шерлок.  - Женщины... Кстати,  именно  с
женщинами, точнее -  с женщиной, связана  моя просьба к  вам  -
покинуть племянника и прийти на Бейкер-стрит.

     Нахмурившись,  я  попытался   проследить  за  причудливыми
изгибами мысли гениального  детектива. Так ничего и не поняв, я
небрежно спросил:

     - Так, и зачем же я понадобился?

     - Вам придется  отбросить  все  личное,  -  понизив голос,
сказал  Холмс.  -  Отбросить  все,  кроме  профессионализма,  и
выслушать меня до конца.

     Я понял все в ту же секунду. О, бедный Шерлок! Холостяцкая
жизнь,  частые  визиты  в  лондонские  притоны,   необходимость
притворяться то нетрезвым матросом, то частным адвокатом...

     - Холмс, друг мой, - тихо сказал я. - Не пугайтесь. Многие
мужчины проходят через это. Помню, в студенческие годы я сам...
Впрочем, неважно. Медицина в наши дни  сделала огромные успехи.
С  помощью  раствора  марганцовки,  ляписа и горячей  грелки  я
исцелю вас...

     Холмс захохотал. Мне даже показалось, что  мой бедный друг
повредился в уме. Но уже  через  мгновение  Шерлок успокоился и
сказал:

     - О нет, Ватсон! Я не подхватил триппер, вы ошиблись!

     - Да?

     - Да! Вы нужны мне как профессионал-помощник  сыщика, а не
как врач-профессионал.

     Похвала  от  Шерлока  была  событием в нашей дружбе,  и  я
невольно  простил  ему  оскорбительный  смех  над   медицинской
наукой.

     - Я слушаю вас, Холмс,  -  самым деловым тоном произнес я.
Шерлок отхлебнул  чая,  поморщился,  потом слегка наклонился ко
мне и доверительным шепотом спросил:

     - Вы помните сокровища Агры, Ватсон? Помните Знак Четырех?

     - Как же мне не помнить? - изумился я. - Ведь в результате
этого дела я обрел жену, очаровательную мисс Морстен.

     - Как ее здоровье? - неожиданно спросил Холмс.

     - Нормально...

     Холмс  кивнул  с таким мрачным видом, словно его  огорчила
эта новость. Потом скорбно сказал:

     - Ватсон, дорогой. Мы совершили ошибку в том деле, большую
ошибку! Мы  упустили  настоящего  преступника  и стали причиной
гибели невинного человека.

     Ничто, ничто  в этом мире  не поразило бы меня так сильно.
Визит на  Бейкер-стрит  Ее  Величества, женитьба Холмса, миссис
Хадсон, напившаяся  рома, - я  мог бы представить себе любое из
этих событий.  Но  неудача  в  расследовании  казалось бы столь
блестяще завершенного дела...




     - Неужели нельзя ничего поправить? - с трепетом спросил я.

     - Можно, -  скорбно  ответил  Холмс.  -  Выпейте пока чай,
Ватсон, это закалит вас... И слушайте, слушайте... Ох, как я не
хочу  говорить,  но  истина,  друг  мой,  дороже  всего.  Итак,
несчастный Бартоломью  Шолто, владелец сокровищ Агры, был убит.
И мы решили, что преступником был дикарь Тонга, слуга Джонатана
Смолла...

     - Да, и разве  могут быть сомнения? Отравленная игла в ухе
несчастного...

     - Иглы могут втыкаться в  свежий  труп с той же легкостью,
как и в живое тело, - зловеще сообщил Холмс.

     - Бог мой, о чем вы?

     - Ватсон,  мне   уже  во  второй  раз  сегодня  приходится
напоминать  вам,  что  вы  врач.  Вы  знакомы  с  растительными
ядами...  хотя  бы понаслышке.  Они  действуют  быстро,  но  не
мгновенно.  Неужели   вы  всерьез  полагаете,  что  человек,  в
которого вонзилась  отравленная  игла, останется мирно сидеть в
кресле, скорчив лишь злобную ухмылку?

     - Ну...

     - Ухмылка. Зловещий  оскал  на лице мертвеца. Ватсон, если
бы Бартоломью был отравлен ядом, вызывающим  судороги и спазмы,
он просто слетел бы с кресла! Спазмы мускулатуры скинули бы его
на пол.

     - И правда, - с ужасом прошептал я. - Но как же...

     - Его отравили,  но  отравили стрихнином, - грустно сказал
Шерлок.  -  Отравили, дождались  смерти  и  усадили  обратно  в
кресло.  Усадили,  зная, что бедный дикарь проникнет в  комнату
через чердак и выстрелит! И убийство  можно  будет  свалить  на
него.

     - Но... но... это  жуткое хладнокровие... расчетливость...
кто?! Как можно было все так точно рассчитать?

     - Слушайте меня  внимательно,  Ватсон.  Что  мы имеем? Два
брата-близнеца,   Бартоломью  и   Тадеуш,   часто   ссорящиеся,
недолюбливающие друг друга. Тадеуш пристально следит за судьбой
Мэри Морстен,  посылает ей жемчужины... предлагает поделиться с
ней сокровищами. Бартоломью против. Кто еще  участвует в драме?
Старый негодяй  и правдоискатель Джонатан Смолл... имя-то какое
заурядное! Его слуга, пигмей, который  едва  может  общаться  с
хозяином. Тот  великодушно  выучил  пару  пигмейских  слов, а у
Тонга и на это не хватило  способностей.  Далее.  Верный  слуга
рода  Шолто,  индус Лал  Рао,  который  почему-то  вдруг  решил
пособлять  Смоллу.  Зачем, Ватсон? Лал Чавдар, отец Рао,  помог
майору  Шолто  спрятать труп  Морстена...  А  сын  вдруг  решил
предать хозяина. Почему? Индусы верный народ, Ватсон!

     - Как же вы все объясните,  Холмс?  -  дрожа от нетерпения
спросил я.

     - Дело обстояло так... Тадеуш, принимая искреннее  участие
в судьбе Мэри  Морстен, рассказал ей  о сокровищах и  привел  к
Бартоломью. Он требует  поделить сокровища на три части - после
чего они с Мэри поженятся и откроют собственное  дело - частный
пансионат для девушек.

     - Ох... - только и вымолвил я.

     - Бартоломью против. Тогда Тадеуш и, простите меня Ватсон,
ваша будущая супруга, убивают несчастного скупердяя.  Усаживают
в  кресло...  и  просят  верного  Лал  Рао,  к  которому  давно
подъезжает Джонатан Смолл, поддаться на  его  уговоры.  И  дать
знать,  что  в  этот  вечер  Бартоломью   останется  один...  с
найдеными сокровищами! Джонатан вместе с пигмеем  идут на дело.
Они  не   ведают,   что   драгоценности  уже  заменены  дешевой
бутафорией.  Пигмей  "убивает" труп,  возможно,  понимает  свою
ошибку, но объяснить что-либо разгневанному хозяину не в силах.
Два  неудачника  уносят  поддельные  побрякушки.  Мисс  Морстен
приходит  к  нам, разыгрывает маленькую комедию... потом к  ней
подключается и Тадеуш, изображая из себя дурачка-ипохондрика. И
мы верим им...

     - Ой... ой... - простонал я.

     - Джонатан  выкидывает  поддельные драгоценности  в Темзу,
пигмей убит нашими  пулями...  Мисс Морстен, очевидно и вправду
полюбив вас,  соглашается  стать миссис Ватсон. Тадеуш, который
ее любит, расстроен,  но  огромное состояние смягчает его муки.
Верный Лал Рао на некоторое  время  садится  в тюрьму... Тадеуш
его после  вознаградит.  Меня  смущает  лишь  одно: почему мисс
Морстен  до сих  пор  не сообщила вам  о  своей доле  сокровищ?
Видимо, ищет благовидный повод. А может,  ее шантажирует бывший
соучастник... Она вас  любит,  Ватсон, утешьтесь этим. - Шерлок
выдержал  паузу,  затем  тихо  спросил:  -  Итак, что мы  будем
делать? Оставим все, как есть или же дадим делу законный ход?

     - Холмс...  -  простонал я.  -  Друг  мой...  Ваша  логика
безупречна... Бог мой!  Моя  жена -  убийца!  Что делать, я  не
знаю... Холмс...

     Холмс захохотал.

     - Как вы жестоки, - с чувством сказал я.

     - Милый Ватсон! - Холмс  подался  ко мне, - успокойтесь! Я
лишь хотел показать  вам,  что методом дедукциии можно доказать
любые, прямо противоположные  вещи!  Детективу надо иметь еще и
голову, кроме  знаний  дедукции!  Я  пошутил!  Бартоломью  убил
пигмей! Драгоценности на дне Темзы! Ваша жена невинна!

     Холмс снова захохотал  и  с криком: - Шампанского, Хадсон,
шампанского! - пальнул в потолок из револьвера.

     - Вы сегодня  несносны,  -  буркнул  я сердито, раскуривая
трубку. - Как вы  можете?  Издеваться над миссис Хадсон, пугать
меня...

     Холмс повернулся, и я  увидел,  что на глазах его блеснули
слезы:

     - Ватсон, дорогой, простите! Я  неправ.  Но войдите и вы в
мое положение -  вот уже три  недели нет ни  одного  приличного
дела. Я скучаю, Ватсон! Я так скучаю!

     - Мой бедный друг, -  прошептал  я. В моей голове родилась
безумная мысль,  а  не организовать ли диковинное преступление?
Похитить Биг  Бен или обокрасть  Тауэр? Ради Холмса я готов был
на все.

     - Я так сильно скучаю,  -  повторил Холмс. - Очень сильно.
Шампанского! - и он опять выстрелил в потолок из револьвера.

     В это мгновение дверь гостинной отворилась, и колеблющейся
походкой  вошла  миссис  Хадсон.  Но  в  руках у  нее  было  не
шампанское, о нет! В руках у  нее  была  длинная  кавалерийская
сабля!

     На какое-то  мгновение  мне  показалось, что выведенная из
себя старушка  решила  прекратить пальбу, отрубив Холмсу голову
или по меньшей мере руки.

     - Мистер  Холмс,  -  невозмутимо  сказала  наша  добрейшая
миссис Хадсон, - незадолго до прихода доктора Ватсона, когда вы
кололи  себе  утреннюю  порцию  кокаина,  и  я не решалась  вас
беспокоить, к  вам  приходили два джентльмена со слугой-негром.
Они забыли вот это...

     Глаза Холмса  засверкали.  Он отложил трубку, бережно взял
из рук миссис Хадсон  саблю,  и принялся ее разглядывать. Потом
повернулся ко мне:

     - Ну, что вы можете сказать об этой сабле, Ватсон?

     Его уныния как  ни  бывало. Обрадованный такой переменой в
своем друге я принял клинок из его рук.

     - Во-первых, - сказал я, стараясь во всем следовать методу
Холмса,  -   это   отличная   кавалерийская  сабля.  С  хорошим
отвесом... острым клинком.

     - Великолепно! - подбодрил меня Холмс.

     - Во-вторых, - я задумался, - забыть саблю, боевое оружие,
в чужом доме - это неслыханно!

     - Так.

     - И в-третьих  -  сабля  очень  потертая,  побывавшая не в
одном бою. Отсюда можно сделать  вывод,  ее  владелец - пожилой
отставной    военный, кавалерист, страдающий склерозом и чем-то
глубоко озабоченный.

     - Блестяще! Блестяще!  -  завопил  Холмс.  -  Вы превзошли
себя, доктор!

     Я скромно улыбнулся.  Миссис  Хадсон раскрыла было рот, но
Холмс строго посмотрел на нее,  и  старушка  промолчала.  Тогда
друг взял саблю обратно, внимательно осмотрел ее и сказал:

     - Ну  что  ж,  я  могу  сказать  о  владельце  этой  сабли
следующее: это крепкий мужчина средних лет,  служивший где-то в
Индии,  никогда  не ездивший на коне, абсолютно лысый,  любящий
колбасу с чесноком и старающийся прочитать  все попадающиеся на
глаза книги и газеты. Сабля подарена ему другом.

     Меня эти бездоказательные построения несколько рассердили.

     - Холмс, - мягко сказал я, - сегодня вы не в лучшей форме.

     Шерлок Холмс вздохнул и протянул мне саблю.

     - Глядите, доктор. Сабля очень тяжелая, старик не сумел бы
ее долго носить.  А  ножны  изрядно потерты - но  только  не  с
правой стороны,  как было бы, езди он на  коне, а внизу. Вывод:
это крепкий нестарый человек, обычно передвигающийся пешком.

     - Но почему с кавалерийской саблей? - завопил я.

     - Подарок, память о друге, -  спокойно  ответил  Холмс.  -
Клинок сабли выкован из дамасской  стали,  вывод:  ее  владелец
служил в Индии.  На клинке остались крошечные кусочки колбасы с
чесноком, похоже, саблю использовали вместо столового прибора.

     - Боевое оружие? Позор... - прошептал я.

     - Это еще не все, - соболезнующе сказал Холмс. - На жирном
лезвии  остались  буквально  микроскопические  частички  волос.
Цвета их разглядеть  не могу, но вывод напрашивается сам собой:
владелец сабли регулярно брил ей голову.

     Я схватил  со стола бокал  с шампанским и осушил его одним
глотком.

     - Ну и о книгах-газетах, - невозмутимо  продолжил Холмс. -
На тех же жирных пятнах остались частицы бумаги - как газетной,
так и книжной.

     - Ужасно, - пробормотал я. -  Неслыханно...  К  чему  идет
Англия?

     - Самое интересное, что владелец сабли -  не англичанин, -
задумчиво сказал Холмс, закуривая. - Но доказать это дедуктивно
я не могу. Пока.

     Некоторое время мы молча курили,  глядя  в  камин. Потом я
спросил у миссис Хадсон:

     - Холмс не прав, ведь верно?

     - Прав,  -  кротко  ответила  старушка.  -  Лысый  мужчина
средних лет, от него пахло чесноком, он читал "Таймс", разрезая
страницы саблей.  Очень  загорелый,  вот  как  вы, когда только
приехали из Афганистана. С ним еще были...

     - Молчать, Хадсон,  молчать!  - закричал Холмс. - Дедукция
подсказывает мне, что мы найдем  в  прихожей  еще что-нибудь! И
сделаем вывод о спутниках офицера самостоятельно!

     Через минуту мы уже  были  в прихожей. Зоркие глаза Холмса
обежали комнату, потом он  вскрикнул  и поднял стоящий у дверей
ботинок.

     - Это ваш? - с благоговейным ужасом спросил он.

     - Нет,  -  с сожалением признался я. Ботинок был  хороший,
кожаный, но без пары  и  слишком большого размера, чтобы стоило
на него претендовать.

     - Удивительно, - прошептал Холмс.  -  Потрясающе... Забыть
трость  -  естественно. Забыть  саблю  -  возможно.  Но  забыть
ботинок... Что вы о нем скажете?

     Наученный горьким  опытом  я  изучал  ботинок  минут пять.
Потом рискнул сделать предположение:

     - Его владелец - мужчина с ногами.




     Несколько  мгновений  Холмс озадаченно  смотрел  на  меня.
Затем робко спросил:

     - Все?

     - Все! - ехидно сказал я.

     - Да, не поспоришь, - согласился  Холмс.  -  Можно  только
добавить. Владелец  ботинка  -  молодой  парень,  худощавый,  с
большими руками и ногами. А  еще  он  притворяется  шотландцем,
солнечно-рыжий, в  хороших  отношениях  со своим слугой-негром,
таскает с собой  волынку, на которой не умеет играть, регулярно
бреет ноги и носит толстые шерстяные носки.

     Я присел на тумбочку для зонтиков и спросил:

     - Бог мой, но как? Как вы сумели понять это?

     - Если бы  вы читали мой трактат  об обуви и  характере ее
владельцев, то никогда бы не задали  такого  вопроса.  -  Холмс
похлопал  меня  по  плечу.  - Такие ботинки может  носить  лишь
молодой и  худощавый  парень.  Что  касается  остального...  На
ботинке мелкие рыжие волосы -  ботинконоситель  брил  ноги  уже
после того, как  обулся.  Но как он мог  это  сделать в брюках?
Вывод - он носит шотландскую юбочку, кильт. Раз  он ушел, забыв
ботинок, в такую  прохладную погоду, значит на нем были толстые
шерстяные носки. Но шотландцы не носят носков!

     - Да? - поразился я.

     - Да, - подумав, сказал Холмс. - Мне так  кажется. Если же
владелец ботинка носит шотландскую юбку, но  при  этом  одет  в
носки  -  значит он  лишь  притворяется  шотландцем!  А  любой,
выдающий себя за  шотландца,  будет повсюду таскать волынку. Но
играть на  ней не сможет -  это чисто шотландский  порок... Что
там я еще говорил?

     - Слуга-негр, - напомнил я, -  в  дружеских  отношениях  с
лже-шотландцем.

     - Самое слабое звено моих предположений, - признал Шерлок.
- Я делаю этот вывод лишь на основании того, что ботинки хорошо
начищены.  Значит   -   у   слуги  с  якобы-шотландцем  хорошие
отношения.  А  что  слуга  - негр, нам сказала  миссис  Хадсон.
Придется поверить ей.

     - Честное слово! - возмутилась миссис Хадсон.

     - Ладно, поверим в вашу наблюдательность, - решил Холмс.

     На несколько минут мы погрузились в раздумья. Потом Шерлок
опустился на колени и стал ползать по полу.

     - Вы что-то нашли? - спросил я.

     - Нет,  но  давайте поищем! - предложил Холмс. Я  послушно
опустился рядом и мы принялись ползать по полу вместе.

     - Вы уж извините,  я тут давно не прибиралась, - созналась
миссис Хадсон.

     - Да, я вижу, с прошлого  вторника,  -  рассеянно  ответил
Холмс, заползая под диванчик, на  котором  обычно  сидели  наши
посетители. И тут же оттуда донесся его вопль.

     - Что случилось? -  я попытался прийти к Холмсу на помощь,
но вдвоем мы под диваном не помещались.

     - Дорогу, Ватсон!  -  кричал Холмс. - Шампанского, Хадсон!
Это самая удивительная находка в моей жизни! Мышь! Мышь!

     - А!!!  -   завопила   Хадсон,   с  неожиданной  ловкостью
запрыгивая на тумбочку для зонтиков.

     - Не бойтесь, она в клетке!  -  сообщил  Холмс,  выныривая
из-под дивана.

     - Тогда  я  пошла  за  шампанским,  -  успокоилась  миссис
Хадсон. - Снимите меня, Ватсон!

     - Для вас, Хадсон, все что  угодно!  -  сказал я, галантно
снял старушку  с тумбочки, отнес  на кухню и вернулся к Холмсу.
Мой гениальный  друг  сидел  на  диванчике,  поставив на колени
небольшую металлическую  клетку,  вроде  тех,  в  каких  обычно
держат канареек.  Он  внимательно  смотрел  на маленькую черную
мышь, которая в свою очередь сердито смотрела на Холмса.




     - Ничего не понимаю, - горестно признался Холмс. - Мышь! В
клетке! Если я  не  ошибаюсь -  самочка,  из вида Мус  Минутус,
мышь-малютка... Кто посадил  ее в клетку? Зачем? И почему носил
с собой? Ничего не понимаю.

     Миссис Хадсон принесла нам шампанское и строго напомнила:

     - Мистер Холмс,  уже  девять  часов.  Вы пропускаете время
вечерней инъекции!

     - Мне не до кокаина, - грустно сказал Холмс. - Я чувствую,
что  столкнулся  с  совершенно  удивительной  загадкой.  Сабля,
башмак  и  мышь!  Ватсон,  если   вам   еще   не  надоели  ваши
литературные опыты,  можете  назвать  это дело "Делом плененной
мыши". Или "Делом шотландского ботинка".

     - Я не столь оптимистически настроен,  -  признался  я.  -
Даже если удивительная  троица вновь посетит нас, все равно, их
дело может оказаться вполне заурядным.

     - Люди, пришедшие  с заурядными делами, не забывают клеток
с мышами, - торжественно сказал Холмс. - Пройдемте в гостинную,
выпьем  чая,  покурим  трубки,  я  сыграю  на  скрипке...  Надо
подумать об этом удивительном деле.

     Мы вернулись в  гостинную, но не успели еще набить трубки,
как внизу затренькал колокольчик.

     - Бегу-бегу, - прошелестела миссис  Хадсон,  направляясь к
двери.

     - Я уверен, что это они,  -  сказал Шерлок. - Эх, сюда  бы
Лестрейда с его револьвером... Ладно, возьмите  с камина хлыст,
а мне дайте кочергу.

     Спрятав  под  креслами  орудия самообороны, мы  напряженно
уставились на дверь.

     - Бегу-бегу, - доносился с лестницы голос миссис Хадсон. -
Уже почти открываю дверь!

     - Вы думаете, будет драка? - спросил я.

     - Надо быть готовым ко  всему,  - туманно ответил Холмс. -
Мне  не  внушают  доверия  наши  гости,  Ватсон. Что-то с  ними
нечисто...

     Наконец, миссис Хадсон впустила посетителей. Мы  услышали,
как они  раздеваются  в  передней,  потом  по лестнице затопали
тяжелые шаги.

     - Дедукция подсказывает,  -  прошептал  Холмс,  -  что это
будет самое  удивительное  и  мистическое  приключение  в  моей
жизни!

     - Удивительней собаки Баскервиллей? - поразился я.

     - Во сто крат! - уверенно сказал Холмс и громко крикнул: -
Войдите!

     Дверь   медленно   открылась  и   в   гостинную   вступила
удивительная  троица.  При  виде  ее  у  меня  улетучились  все
сомнения в сложности предстоящего дела, а рука сама полезла под
кресло, за хлыстом.

     Первым шел  высокий  мужчина,  в  жилах  которого, судя по
чертам  лица, текла  и  капля азиатской крови.  Одет  он был  в
военный мундир колониальной армии. Был он абсолютно лыс, щеки и
подбородок тоже казались выскобленными до блеска. От незнакомца
явственно несло  чесноком.  Из  одного  кармана  кителя торчала
свернутая  в  трубку газета, из другого -  маленький  томик,  в
котором я не без гордости узнал  свои  собственные  "Записки  о
Шерлоке  Холмсе",  любезно выпущенные  полгода  назад  мистером
Конан Дойлем.

     Следующим шел молодой рыжий парень. Был он так  рыж, что в
печально знаменитом  "Клубе  рыжих"  достоин  был  бы  занимать
председательствующее место. Под мышкой  парень  небрежно держал
полуспущенную волынку.  Клетчатый  кильт доставал ему до колен,
далее  тянулись  голые ноги,  слегка  посиневшие  от  холода  и
покрытые  частыми  порезами  от  регулярного  бритья.   Толстые
шерстяные носки на  ногах  разительно отличались друг от друга:
один носок был  девственно-чист, и, если не считать заплатки на
месте большого пальца, - вполне приличен,  зато другой оказался
весь заляпанным жидкой уличной грязью. В  довершении картины на
руках у парня были толстые кожаные перчатки.




     Третьим шел негр. Вид его немедленно напомнил мне о тяжком
бремени  белого  человека -  ибо  негр  был  из  тех,  что явно
нуждаются в  дрессировке.  Исполинского роста и телосложения, с
копной  курчавых  волос  на  голове и в  цветастой  набедренной
повязке, негр походил на людоеда из детских сказок.  В носу его
болталось огромное золотое кольцо, за пояс  был заткнут длинный
кинжал.

     - Мы имеем честь видеть мистера Шерлока  Холмса? - вежливо
осведомился мужчина восточной наружности.

     Вместо  ответа  Холмс  выпустил  клуб  дыма  из  трубки  и
спросил:

     - Могу ли я узнать, кому понадобился Холмс?

     Военный кивнул, как бы извиняясь за свою напористость.

     - Позвольте представиться. Мистер Мак-Смоллет, - он указал
на рыжего  парня,  который  торопливо  поклонился и заискивающе
улыбнулся Холмсу. - Вождь Иванду, - и огромный негр отвесил нам
поклон. - И, наконец, ваш покорный слуга - генерал Кубату.

     Холмс молча курил. Потом поинтересовался:

     - И что  же  привело  ко  мне  мистера Мак-Смоллета, вождя
Иванду и генерала Кубату?

     С тяжелым  вздохом  Кубату  опустился  в ближайшее кресло,
даже не  спрашивая  разрешения.  Впрочем  Мак-Смоллет  и Иванду
скромно остались стоять у двери.

     - Нас привела беда, мистер  Холмс.  Но прежде чем я изложу
все  обстоятельства   дела,   столь  же  запутанного,  сколь  и
необычного, позволено ли мне  будет  спросить: свободны ли вы в
данный момент?

     Холмс пожал плечами и ответил:

     - Преступный мир никогда не оставляет меня  без работы. Но
я готов выслушать вас, генерал... Только  вначале ответьте: это
ваше?

     И Холмс выхватил из-под стола саблю.

     - Моя... - нервно хлопая рукой по  бедру отозвался Кубату.
-  Боже!  Я  забыл  саблю  в  вашей  прихожей,  разрезая свежую
газету...

     - А  это  -  ваше?!  - с напором спросил  я  Мак-Смоллета,
поднимая за шнурки шотландский  ботинок.  Мак-Смоллет удивленно
посмотрел на свои ноги и тихо сказал:

     - Моя... Мой, то есть.

     - А  это  тогда  чье?  -  ласково  поинтересовался  Холмс,
воодружая на столик клетку с  мышью.  -  Возможно, это животное
отважного Иванду?

     Негр   замотал   головой.    Зато   Кубату,   потупившись,
пробормотал:

     - Мистер  Холмс,  позвольте  признаться...  Зная,  что  вы
беретесь лишь за самые необычные дела, мы специально оставили в
вашем доме клетку с мышью. Мы надеялись заинтересовать вас...

     - Вы вполне заинтересовали меня, забыв ботинок  и саблю, -
сурово заметил Холмс, но  голос  его показался мне довольным. -
Так что это за таинственное дело, которым вы так надеетесь меня
заинтересовать?

     Кубату  засунул  саблю в ножны, подался вперед и  зловещим
шепотом сказал:

     - Речь  идет  о жизни детей, мистер Холмс.  О  жизни  двух
мальчиков, похищенных жестоким злодеем.

     Шерлок удивленно поднял брови.

     - Похищенные дети?  Вы  хотите сказать, что кто-то похитил
ДЕТЕЙ и угрожает им смертью?

     - Да, - без особой дрожи в голосе сказал Кубату.

     Меня  прошиб  холодный  пот.  Если генерал не  врал...  Мы
действительно    столкнулись    с    ужасающим,    беспримерным
преступлением. Пока я приходил в  себя,  Холмс,  чьи нервы были
покрепче, сухим, резким тоном потребовал:

     - Обстоятельства дела!

     - Вы беретесь?  -  в  тон ему, по-деловому поинтересовался
Кубату.

     - Все, что  в моих силах,  - отрывисто сказал Холмс. - То,
что вы сообщили, неслыханно... Рассказывайте.

     Кубату вздохнул и начал:

     - Я, как вы  могли  заметить, мистер, полукровка. Отец мой
был  сикхом,  мать  -  англичанкой. История их любви  и  брака,
одобренного    губернатором    Индии,    достойна    отдельного
повествования.  Скажу  лишь, что получив лучшее из доступных  в
Индии  образований,  я поступил  на  службу  Ее  Величеству,  и
дослужился  до  чина  генерала.  Но  речь  не обо мне...  Итак,
последним местом  моей  службы  был Пенджаб. Благодаря отменным
физическим и душевным качествам, скромности и обаянию, я был на
хорошом счету в пенджабском  гарнизоне...  Впрочем, дело и не в
этом.  Итак,  вернувшись  из  служебной  поездки  в  Америку...
добавлю, что ранее мне не приходилось покидать пределы Индии, а
тут поехал за границу, и причем сразу в  Соединенные Штаты... я
продолжил службу Ее Величеству.  Впрочем,  речь не о ней. Среди
моих друзей был некий английский  археолог,  забавный  и  милый
человек,  чья  жена,  тоже  археолог, не менее мила.  Два  сына
археологов, мальчики  одиннадцати  и двенадцати лет, были очень
привязаны ко мне. Не имея собственной семьи, я  относился к ним
с большой нежностью, и старался по мере сил передать хоть малую
толику  своих   обширных  знаний  и  навыков.  Правда,  Смол...
Смоллет?

     Ничуть  не  обидившись на  такое  панибратское  обращение,
Мак-Смоллет кивнул.

     - Итак, благодаря  моим  рассказам и личному примеру, дети
были  очень  ко  мне  привязаны.  Особенно  младший.  Несколько
месяцев  назад,  как раз после возвращения из  Америки,  где  я
повидал   много    интересного   и   поучительного,    например
американские библиотеки  и  магазины...  О  чем  я? Итак, после
своего   возвращения   в  Индию  я  увидел,  что  дети   чем-то
встревожены. Ненавязчивые вопросы и такт позволили мне узнать о
произошедшей за время моего пребывания в  Америке истории. Отец
мальчиков, как я уже говорил - археолог, раскопал некий древний
и полузабытый храм, посвященный отвратительной индийской богине
Кали. Богиня эта...

     - Я в курсе, - повторно набивая трубку сказал Холмс.

     - Итак, богиня эта, - ничуть не смущаясь продолжил Кубату,
- очень отвратительна. А ее поклонники - еще хуже. К несчастью,
вблизи храма жил некий престарелый  индийский  маг,  по  общему
мнению  окрестных  жителей - бессмертный. Этот маг, решив,  что
археолог  оскорбил  святыню индийского  народа,  пригрозил  ему
страшной карой. А  именно: он заявил, что дети археолога умрут.
Я,  как  мог,  успокаивал  своих  юных  друзей. Но недавно  они
исчезли. Имеются  все  основания предполагать, что маг выполнил
свою  угрозу  и похитил мальчиков. Однако, мы смеем  надеяться,
что  дети  еще  живы.  Поэтому я, а также  дальний  родственник
археолога  Мак-Смоллет  и  преданный  слуга  археолога   Иванду
отправились  в  путь.  К  вам, мистер Холмс! Лишь  вы  способны
спасти детей, вернуть  счастье  их родителям, успокоение мне, и
солидное вознаграждение самому себе.

     - Насколько солидное?  -  заинтересовался я, зная что друг
мой ничуть не заботится о своем благосостоянии.

     - Тысяча, - кратко ответил Кубату.

     - Чего, - растерялся я. - Шиллингов?

     - Гиней. Золотых гиней, - заискивающе улыбнувшись  ответил
Кубату.

     - Никогда не  думал,  что  археология  -  столь прибыльное
занятие, - меланхолически заметил Холмс, посасывая трубку.

     - Дело в том, - внезапно вступил в разговор негр, -  что я
-  большой  вождь  мальдивского  племени  пога-тири.  Я  обязан
археологу жизнью. И  готов отдать все золото нашего племени для
спасения его наследников.

     Изъяснялся негр на прекрасном, чистейшем английском языке,
и  я  проникся  к  нему  и  его  трогательной  верности хозяину
невольным уважением.


     - Как были похищены дети? -  внезапно  спросил  Холмс. - И
почему вы думаете,  что они еще  живы? И где  предполагаете  их
искать?

     - А на эти  вопросы, - пожав  плечами сказал Кубату,  -  я
отвечу лишь после того, как вы  подтвердите,  что  беретесь  за
розыски детей.

     Наступила тягостное молчание. Прервал его Холмс.

     - Приходите завтра, в это же время. Я должен все обдумать.

     Ни Кубату, ни Мак-Смоллет, ни отважный  Иванду не проявили
признаков нетерпения  или  обиды.  Откланявшись,  они  вышли из
гостинной. Лишь  на столе осталась  клетка с черной мышью, а на
полу - вновь забытый Мак-Смоллетом ботинок.


     Мы с  Холмсом  продолжили  разговор после чудесного ужина,
поданного   миссис   Хадсон.   Баранья  отбивная  была   просто
великолепна, кларет отличался изысканным букетом, а к турецкому
чаю я уже начал привыкать.

     Набив поплотнее трубки, мы с Холмсом уселись друг напротив
друга, и я поинтересовался:

     - Холмс, что мы будем делать? Вы беретесь за это дело?

     - Очевидно, - без убежденности в голосе ответил Холмс.

     - Вас что-то беспокоит?

     - Да, есть одна мелочь, - отозвался знаменитый детектив. -
Девяносто процентов сказанного Кубату - ложь.

     - Почему?

     - Долго  объяснять,  Ватсон.  Скажу  лишь,  что   какие-то
исчезнувшие дети, видимо, и вправду существуют. Но вот причины,
по  которым Кубату -  будем  пока  называть  его так  -  и  его
странные спутники ищут детей... Здесь не все так просто. Тысяча
гиней...

     Холмс   покачал   головой.   Потом,  отпив  немного   чая,
оглушительно свистнул и лукаво посмотрел на меня. Не  скрою - я
догадался, что произойдет.

     - Звали, мистер Холмс? - печально поинтересовалась Хадсон,
перемещаясь из коридора в холл.

     - Звал, -  радостно  подтвердил  Холмс.  -  Миссис Хадсон,
дорогая, не позовете ли вы мою нерегулярную гвардию?

     - Натопчут... - вздохнула Хадсон, покидая комнату.

     - Холмс,  вы не  правы,  - с укором  заметил  я. -  Нельзя
посылать старую больную женщину за уличными мальчишками.

     - Да? А плату за квартиру повышать правильно? - неожиданно
взорвался  Холмс.  -  Половина  моих доходов уходит  на  аренду
жилья!

     - Вы  давно  могли  бы  выкупить  дом   или  переехать,  -
неуверенно предложил я.

     - Переехать? А как же я буду жить без нашей дорогой миссис
Хадсон? Я так  привык  к  ее ворчанию, к ее  бифштексам,  к  ее
плавной поступи... Не просите, Ватсон...

     Сбитый с толку, я лишь покачал головой. Да, мой гениальный
друг имел свои слабости и недостатки...

     Мои размышления  прервал  гвалт  ввалившихся в холл детей.
Это  были  те  самые  лондонские  гамены,  юные  бездельники  с
Бейкер-стрит,  которые  предпочитали  зарабатывать на жизнь  не
мытьем кебов на перекрестках или продажей  газет  на  углах,  а
выполнением мелких поручений Холмса. День и  ночь они толпились
у дверей, лучше любой вывески показывая, где живет детектив.

     - Звал, начальник? - стараясь казаться солидным и взрослым
сказал старший из них, мальчик лет шестнадцати.

     - Есть дело, - просто ответил Холмс.

     - Раз плюнуть, - небрежно ответил юнец  и в доказательство
своих слов плюнул на дорогой персидский ковер.

     - Надо проследить кое за кем, -  не  обращая  внимания  на
поведение мальчика, продолжил Холмс.

     - За лысым офицером, шотландцем в одном  ботинке и негром?
- осведомился юнец. - Мы уже проследили, на всякий случай.

     - Отлично! - Холмс потер руки,  встал  со  стула и оглядел
свою "гвардию". - Растете, ребята!

     - Стараемся,  начальник,  -  гордо ответил самый  младший,
добывая из кармана рваных брюк  сигарный  окурок.  - Огонька не
найдется?

     - У тебя  за  спиной  целый  камин,  - осадил зарвавшегося
ребенка Холмс. - Сколько с меня?

     - По  гинее  каждому...  ну,  и   по   три   шиллинга   за
оперативность, - осторожно предложил старший.

     Холмс, не споря, расплатился, и предводитель гаменов начал
свой рассказ:

     - Короче так... Живут эти лохи в гостинице "Бодливый бык".
Не гостиница, а тьфу! - одно название. Снимают  комнату с тремя
постелями. Негр тоже на  кровати  спит, совсем как человек. Под
кроватью  у  шотландца  кожаный  чемодан,  тяжелый  -  жуть!  Я
пробовал приподнять, чуть руки не  оторвал.  У  офицера и негра
вещей почти  и нету. Так, ерунда,  унести - раз  плюнуть. Когда
они  от  вас ушли,  то  вначале заглянули  в  лавку ювелира  на
Нельсон-стрит, семнадцать.  Что-то ему продали, я не разглядел,
стекла в  лавке  грязные.  Тоже  мне,  ювелир-грязнуля, тьфу на
таких! Вот и все. Сейчас сидят в гостинице,  едят говяжьи почки
с хреном. Тьфу, гадость...

     - Свободны, -  коротко поблагодарил детей Холмс и принялся
бродить по комнате, старательно обходя заплеванное место.

     Я, приоткрыв рот, следил ним. Мне иногда кажется, что если
приглядеться хорошенько,  как  думает  Холмс,  то  можно  стать
сыщиком не  хуже чем он.  Вот только у меня с наблюдательностью
плохо.

     - Кстати, Ватсон, вы тоже свободны, - вдруг обронил Холмс.
- Вас ждут жена и племянник.

     - Как вы догадались?

     - Уже второй час ночи, доктор.

     С криком "кэб! кэб!" я выскочил на улицу.


     После небольшой, но  содержательной  беседы с женой я спал
как убитый. Но уже в пять утра меня разбудили.

     - Вставайте, доктор, вас ждут пациенты, - громко прошептал
мне  кто-то в  самое  ухо. Спросонок я  не  сразу узнал  голос.
Конечно же, это был Холмс.

     - Нельзя так  шутить,  Шерлок,  -  укоризненно  сказал  я,
натягивая брюки.  - И вообще... Я хочу спать,  у меня много дел
сегодня...

     - Ну, Ватсон,  не врите, -  Холмс покачал головой. - Вы же
весь дрожите от радости, что я заглянул за вами. И  эта радость
оправдана! Дело принимает неожиданный оборот.

     - Я  не  от радости  дрожу,  а  от  холода,  -  заметил я,
озираясь в поисках рубашки. - Жутко холодно сегодня.

     - Это потому, что окно открыто.

     - А почему...

     - Потому что я через  него  влез. Не хотелось будить ваших
домашних. Ни слова больше, доктор, поспешим!

     Я покорно  вылез за Холмсом  в окно и уселся в поджидающий
нас  кэб.  Там  уже сидело трое,  в  ком  я  с удивлением узнал
Лестрейда и двух полицейских в штатском.

     - Привет, Ватсон! - заорал  на  всю улицу Лестрейд. - Дело
крайне секретное и опасное.  Обещайте  хранить тайну о том, что
услышите!

     Из окон  начали высовываться проснувшиеся обыватели, но, к
счастью, возница тронул, и мы двинулись в путь.

     - Обещаю, обещаю, - покорно сказал я.

     - Так-то, - сразу успокоился Лестрейд. - А то, знаю я вас,
писателей.  Пишите  обо  всем,  что на глаза  попадется.  Людей
хороших обижаете,  тайны  государственные выдаете... У вас ведь
такая добрая    профессия, Ватсон! Вы доктор! Вы должны  лечить
людей! Это ваше призвание!

     - Хотите,  вас  полечу?  -  поинтересовался я. -  Вы  явно
простужены.

     - Ну  уж  нет,  -  Лестрейд покачал головой. -  Если  врач
писать начал... Нет ему больше веры.

     Оскорбленный в лучших чувствах, я громко спросил Холмса:

     - Шерлок, а  зачем  вы  пригласили Лестрейда? Неужели дело
столь опасно?

     - Вы ошибаетесь, доктор, - грустно  сказал  Холмс.  -  Это
Лестрейд пригласил меня, и, по моей  просьбе, вас. Скотланд-Ярд
заинтересовался загадочной троицей одновременно с нами.

     Кэб громыхал по каким-то узким и  темным  переулкам,  а  я
напряженно обдумывал услышанное. Ничего не надумав, спросил:

     - А с каких  это  пор полицию стали интересовать пропавшие
дети, Лестрейд?

     - Какие дети? - удивился  Лестрейд.  - Речь идет о подрыве
британской экономики! И, вероятно, о шпионаже!

     Вот что рассказал мне Лестрейд...

     Два  дня  назад на рынок золота стали поступать  необычные
слитки. Мало того, что они имели форму куриного яйца и состояли
из метала  высочайшей  пробы.  Неизвестные  продавали золото по
смехотворно  низким  ценам.  Рынок,  столь  чуткий  к  малейшим
неожиданностям,  тут  же пришел в движение. Заколебался и  курс
ценных  бумаг,  в  Сити  началась  легкая  паника.  По  личному
распоряжению  министра  финансов  было начато расследование.  И
выяснилось,  что  слитки  продает  странная  троица:   человек,
выдающий себя за генерала британской армии, молодой шотландец и
здоровенный негр.

     - Это  иностранная  диверсия!  -  брызгая  слюной   хрипел
Лестрейд. -  Ди-вер-си-я!  Мамой клянусь, тут замешана Америка,
Германия либо Россия!

     - А может быть Африка? - предположил я. Лестрейд подумал.

     - Возможно. Все  возможно.  Наш  долг  -  спасти Англию от
экономической паники,  а  честных  людей  -  от разорения. Этот
лжегенерал и его пособники угодят за решетку!

     - Вы   думаете,   что   он   не  генерал?  -   рискнул   я
поинтересоваться. Лестрейд захохотал:

     - Конечно!  Мы  связались  с   министерством   обороны,  с
колониальным   управлением,   с    военно-морским   флотом   Ее
Величества. Нет такого генерала!

     - Какая наглость, - с чувством произнес я.

     Дальше мы  ехали молча. Предутренний туман застилал улицы,
стучали  на  камнях  колеса  кэба,  Холмс  задумчиво  курил,  а
Лестрейд вполголоса повторял: "Нет такого генерала. Нет."

     О Англия!  О  любимая  родина!  Как  отступают перед лицом
истинной опасности, внешней угрозы, все личные разногласия! Как
сплачиваемся мы,  англичане!  И никогда над британской империей
не опустится солнце, пока  каждый  из нас готов отставить прочь
личную выгоду и временно заняться спасением Отечества.

     - Приехали! - просипел  Лестрейд. - Они еще спят, я думаю.
Возьмем негодяев тепленькими...

     Мы  выбрались  из  кэба  и  подошли   к  маленькой  унылой
гостинице  с  невыразительной  вывеской, на которой  значилось:
"Бодливый  бык".   Разбуженный   портье,   едва  увидев  значок
Лестрейда и дубинки полицейских, тут же согласился помочь нам в
спасении  Отечества.  Мы поднялись на второй этаж по  скрипучей
деревянной лестнице  и  остановились  перед  дверью  с  номером
восемь.

     - Тут, - шепнул портье и поспешил  удалиться.  Мы  его  не
задерживали. Дело было слишком опасным,  чтобы  брать  с  собой
безоружного человека.




     Холмс  приник  ухом к  двери  и тут  же  сделал нам  знак:
"тише!" Мы замерли. И услышали доносившиеся из-за двери голоса:

     - Я все равно молчать не буду! Продешевили!

     - Шотландец! - шепнул Холмс.

     - Откуда  мне  было знать цены на золото?  -  возразил  за
дверью другой человек, в котором я опознал Кубату.  - Точнее, я
знал.  Я  тщательнейшим  образом проштудировал справочники,  но
реальность...

     - Сами   признаются,   диверсанты!  -   завопил  Лестрейд,
сообразив, о чем идет речь. - Ломайте дверь, джентльмены!

     Мы налегли на дверь и та, конечно же, не выдержала. Вместе
с обломками досок мы влетели в  скудно обставленный гостиничный
номер. Первым, кого  мы увидели, был негр Иванду, который сидел
на  кровати  и водил  точильным  камнем  по  своему  дикарскому
кинжалу. За столом сидел Мак-Смоллет  и  по  инерции  продолжал
оживленно  жестикулировать.  Он был в одной юбке  и  его  тощая
волосатая  грудь  произвела  на меня незабываемое  впечатление.
Кубату, в теплых  кальсонах и при сабле, расхаживал по комнате.
Наше появление застало их врасплох.

     - Джентльмены, -  сипло  рявкнул  Лестрейд.  -  Именем  Ее
Величества вы арестованы!

     Полицейские многозначительно положили руки на дубинки.  Я,
за неимением оружия, принял боксерскую стойку. Один Холмс стоял
задумчивый и отрешенный от окружающего.

     - Почему это арестованы, позвольте  спросить?  - вскрикнул
Мак-Смоллет, поднимаясь из-за стола. - А, Холмс! Спасите нас от
произвола!

     - Вы   арестованы   за    подрыв   британской   экономики,
контрабанду,     мошенничество,     подлог    документов     и,
предположительно, похищение детей! - радостно сообщил Лестрейд.

     Отстранив  Мак-Смоллета,  вперед  вышел  Кубату.  Подтянул
кальсоны, улыбнулся  мне, дружески протянул Холмсу руку, ничуть
не смутился, что тот ее не пожал, и произнес:

     - Господа! Прежде чем произойдет то, что, увы, произойдет,
позвольте сказать несколько слов.

     Покосившись на его саблю и кинжал негра, Лестрейд кивнул.

     - Во-первых,  подрыва  экономики  не было. Дешевое  золото
могло пойти Британии  только на пользу. Во-вторых, границ мы не
пересекали, так что о контрабанде речь тоже не идет. В-третьих,
мы те, за кого себя выдаем...

     - Вы не генерал!

     - Генерал. Правда не английской армии, но...

     - Шпионы! - Лестрейд радостно посмотрел на Холмса. - Я был
прав! Как тебя зовут на самом деле? Джон? Фриц?

     - В-четвертых,    что    самое   главное,    -   продолжал
генерал-шпион, - мы прибыли  к  вам частным образом, надеясь на
помощь  мистера  Холмса,  гениального  детектива,  в   спасении
детей...

     Не стоило Кубату называть Холмса гением при Лестрейде! Ох,
не стоило!

     - Взять  их,  ребятки!  -  завопил  сыщик  и  бросился  на
Мак-Смоллета, справедливо определив его как самого  безопасного
противника.

     И  тут  -  началось!..  Я  вместе  с одним из  полицейских
попробовал задержать  негра,  чей  кинжал  внушал  нам резонное
опасение. Однако негр к оружию не прибег. С криком: "Размахнись
плечо!"  он  отвесил  вначале  полицейскому, а потом и  мне  по
чудовищной затрещине. Отлетая в угол, я успел еще заметить, как
Кубату  саблей  выбил дубинку  у  второго  "бобби"...  А  Холмс
невозмутимо раскуривал трубку. Потом милосердный обморок  скрыл
от меня развязку побоища....




 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Королевский пингвин * 


Глава первая, в которой я дважды падаю в обморок,

     Шерлок Холмс что-то понимает, и начинаются самые
     фантастические поиски в истории человечества.
     (Рассказ продолжает доктор Ватсон).


     - Ватсон, милый,  очнитесь...  -  тормошил  меня  Холмс. Я
открыл глаза и спросил:

     - Мы победили?

     - Ну  что  вы  как  маленький  -  победили,  проиграли,  -
недовольно ответил Холмс. - Ничья.

     Ничья заключалась  в  том,  что  полицейские со стенаниями
потирали ушибы и  шишки, Лестрейд сидел в кресле, и улыбающийся
Мак-Смоллет прикладывал  ему  ко  лбу холодный компресс. Иванду
вновь точил кинжал. У Кубату и  Холмса  под  глазами  появились
симметричные синяки.

     - Вы неплохо  знаете  джиу-джитсу, - сообщил Холмс Кубату,
приведя меня в чувство.

     - Работа такая, - скромно ответил лже-генерал.

     - Все равно  я вас арестую, -  со слезами в  голосе сказал
Лестрейд.  -  Все равно! Возьму подмогу и  арестую...  Ой,  моя
голова...

     - Голова  -  кость,  что  с ней сделается,  -  утешительно
сказал ему Мак-Смоллет.  - Вот я  сколько раз головой  бился  -
никаких изменений в самочувствии не наблюдалось!

     - Выслушайте меня, джентльмены, - вновь предложил  Кубату.
- А потом... потом делайте так, как подскажет вам совесть.

     - Говорите, - предложил Холмс.

     - Начнем с того, что я солгал. Но лишь  потому, что правда
чудовищнее и удивительнее лжи. Дело в том, что мы трое родились
в  две  тысячи  пятисотом  году  от   Рождества  Христова.  Ну,
приблизительно.

     - Хе-хе, - сказал Лестрейд.  А  я подумал, что страх перед
арестом замечательно стимулирует человеческую фантазию.

     - Выслушайте меня,  а потом делайте выводы, - поморщившись
предложил Кубату. И вот что он рассказал...

     По словам  генерала-шпиона  через  шестьсот  лет  вся наша
Земля объединилась  в  единое государство. Кубату был генералом
всепланетной армии, которая защищала Землю от злых венерианцев.
Мак-Смоллет и Иванду являлись его подчиненными. Но и в двадцать
пятом веке  встречались  злодеи!  Один  из  них, гениальный, но
преступный  ум,  похитил двух  ребятишек  и  спрятал  их  самым
тщательным образом, причем  как  подозревал Кубату - в прошлом.
Веке так в двадцатом, или в двадцать втором... Не в силах найти
детей сами, Кубату и его друзья  решили  обратиться  к  лучшему
сыщику  всех  времен  и  народов  -  Шерлоку Холмсу. С  помощью
чудесной  машины,  позволяющей передвигаться  во  времени,  они
прибыли в Лондон начала двадцатого века.  Но поскольку боялись,
что он им не поверит, придумали затейливую историю об индийском
маге и археологе с двумя детьми...

     Мое писательское самолюбие было несколько задето фантазией
Кубату.  Я,  конечно, отдавал  должное  новомодным  сочинениям,
вроде  недавно  вышедшей  "Машины  времени"  молодого  писателя
Герберта  Уэлса.  Но построить на этой забавной гипотезе  такую
чудовищную ложь... Иронически улыбнувшись,  я  покачал головой.
Лестрейд   стонущим   голосом  хихикнул   и   жестом   попросил
Мак-Смоллета сменить ему повязку. Лишь Холмс сохранял серьезный
вид. О, мой гениальный друг умел притворяться!

     - И чем же вы можете доказать  столь удивительную историю?
- поинтересовался он. - Не сомневаюсь, что если  вы убедите нас
в своей  искренности, добрейший инспектор Лестрейд отпустит вас
в  двадцать пятый век... ну и меня с Ватсоном туда же, помогать
вашим розыскам.

     - В  двадцать   пятый  век?  Отпущу,  отпущу,  -  просипел
Лестрейд. - Докажите только... шпионы...

     - Докажем, -  не выказывая растерянности, заявил Кубату. -
Сейчас, только штаны натяну...

     Через  минуту   троица  была  уже  одета.  Лестрейд  зорко
поглядывал на нее, побитые полицейские насторожились,  да и мне
закралась  в  голову мысль: может, вся ложь имела  единственной
целью расслабить нас?

     - Итак, -  профессорским  голосом  сказал  Кубату,  - наша
машина времени осталась в двадцать пятом  веке. Чтобы вернуться
туда мы все должны зайти в этот шкаф...

     - Куда,  куда?  -  заволновался   Лестрейд.   Подскочил  к
огромному  платяному  шкафу,  открыл   дверки.   Шкаф  оказался
совершенно  пустым,  лишь на полке лежала пара грязных  носков,
которые Мак-Смоллет  поспешил  стыдливо спрятать в карман юбки.
Лестрейд на  всякий  случай  заглянул  под  шкаф, подвигал его,
убеждаясь, что никакого потайного хода нет, и картинно взмахнул
рукой:

     - Прошу!

     Кубату  держался  великолепно. Ни единым жестом он не  дал
понять, что его  игра  проиграна. Галантно уступил Холмсу право
первым  войти  в шкаф, потом предложил мне последовать  примеру
друга.

     Я решил  продолжать игру до конца  и зашел в  шкаф. Следом
втиснулись Кубату,  Мак-Смоллет  и  Иванду.  Честно  говоря,  в
шкафу, хоть он и отличался большими размерами, стало тесновато.
Кубату торжественно прикрыл дверцу и наступила тишина.

     - Что  теперь?  -  спросил  Холмс. - Вам надо  дернуть  за
рычаг, или произнести заклинание?

     - Зачем же? - гордо спросил Кубату.  -  Мы  уже  приехали.
Открывай дверцу, Смол... Мак-Смоллет!

     - Не могу, руки заняты, - сдавленно ответил Мак-Смоллет. -
Я Иванду держу.

     - Герой, - согласился Кубату и  толкнул  дверцу  - судя по
звуку - ногой.

     Я первым выглянул из шкафа, готовясь иронически улыбнуться
Лестрейду. Но Лестрейда снаружи не было. Не было и полицейских.

     Честно говоря,  даже  гостиницы  "Бодливый бык" снаружи не
было. Глазам  моим  предстал огромный зал, уставленный длинными
рядами книжных шкафов. Я оглянулся, проверяя, рядом ли Холмс, и
плавно опустился ему на руки.


     - Что-то  вы  стали  частенько  падать  в   обморок,  -  с
сочувствием сказал Холмс, обмахивая меня какой-то книжкой.

     - У  меня  последствия афганского ранения, - нашелся я.  -
Где мы?

     Холмс вздохнул.

     - Как ни трудно мне это признать - но,  видимо, в двадцать
пятом веке. Оглядитесь, Ватсон.

     Я  встал  и  последовал  его  совету.  Помещение,  где  мы
оказались, было, судя  по  всему, большой библиотекой. При виде
множества книжных шкафов я испытал некоторую  радость - потомки
наши были образованными и светскими  людьми.  За  спиной у меня
стоял  здоровенный  шкаф,  из  которого  мы,  судя по всему,  и
вылезли. Шкаф был  слегка поломан -  он стоял на  трех  ножках,
вместо четвертой  была  небрежно  подложена  толстая  книга.  Я
поморщился. Все-таки  истинная культура до двадцать пятого века
не дожила.

     Библиотека   располагалась   в  большом   сводчатом  зале,
напомнившем мне  средневековые замки. В окнах виднелся чудесный
сельский пейзаж - ивы, березки... пальмы,  бамбуковая рощица. Я
потер глаза, но смешение растительности осталось.




     - Где мы? - вопросил я.

     - В Африке, - отозвался подошедший сзади Кубату. - Африка,
двадцать пятый век. Вам нравится?

     - Ничего, - вынужден  был признать я. - Удивительно. Вы не
лгали... Простите мои сомнения, сэр.

     Кубату расцвел в улыбке.

     - А по воздуху вы летаете?

     - Еще как!

     - А электричество нашло самое широкое применение в быту?

     - Широчайшее! Правда, здесь, на острове Мадагаскар, оно не
в  чести.  Здесь сохраняется патриархальный, я бы даже  сказал,
отсталый образ жизни. Зато тут в ходу магия.

     - Я был прав, - оживился Холмс. - Развитие науки не мешает
развитию спиритизма!

     - Иногда даже  способствует,  -  с неожиданно кислым видом
согласился Кубату. - Что ж, господа, перекусим - и за работу?

     Мы кивнули и прошли вслед за Кубату в еще более роскошный,
хотя и мрачноватый зал. Там уже суетились Мак-Смоллет и Иванду,
сервируя необъятных  размеров  стол.  Меню отличалось некоторой
странностью:  нам  подали соленое  свиное  сало  и  соленые  же
огурцы, свежее молоко  и спелые бананы, вареное мясо с горохом.
Я не сразу рискнул приступить к такому взрывоопасному обеду, но
Холмс шепнул мне: "Ватсон,  мы  в гостях у потомков, соблюдайте
их обычаи!"

     И мы соблюли.

     После обеда, когда  Иванду  подал десерт - зеленые бананы,
манго,  и  восхитительную  настойку  на  кокосовом  молоке,  мы
закурили трубки и вернулись в библиотеку - для беседы.

     - Я понимаю,  -  расхаживая  вдоль  книжных шкафов, заявил
Кубату, - как вам хочется узнать о мире двадцать пятого века, о
чудесных  переменах  в науке и культуре, обществе и  искусстве.
Увы, я пока не могу многое вам рассказать. Замечу лишь, что все
народы Земли  ныне  объединились в единое государство, культура
невиданно  расцвела,  а преступления очень редки. Поэтому мы  и
были вынуждены  потревожить  вас,  Холмс,  и вашего неизменного
помощника - доктора Ватсона. Да. А электричество, Ватсон, нашло
у нас самое широкое применение!

     - И зачем же  мы  понадобились? - поинтересовался Холмс. -
Как  я  понимаю,  сказку  о  пропавших  детях можно отложить  в
сторону. Речь идет о чем-то неизмеримо более важном...

     Кубату всплеснул руками:

     - Что вы, что вы!  Речь именно о детях! И я почти  не лгал
вам - двух  мальчиков, чьи родители - археологи, похитил жуткий
злодей, маг и волшебник, обитавший прежде в этом замке!

     Холмс сконфуженно потер переносицу.

     - Да,  и  моя дедукция  дает  сбои... Но  как  я могу  вам
помочь, ведь я не знаю вашего мира, языка, обычаев...

     Кубату вздохнул:

     - Холмс, весь ужас в том, что дети спрятаны не в настоящем
мире!

     - А какие еще бывают? - жадно поинтересовался я.

     - Вам ли не знать, Ватсон! Вы писатель!

     - Ну...

     - Что вы делаете каждый вечер?

     - Мою  ноги  перед сном, - признался я.  Беседа  с  Кубату
чем-то напоминала мне разговоры с Холмсом.

     - Я не о том! Что вы делаете дальше?

     Я почувствовал,  что  краснею,  но  спорить  с потомком не
решился.

     - Ну...  снимаю  верхнюю  одежду,  одеваю  кальсоны...  По
пятницам и средам... вам обязательно надо это знать?

     - Да  нет  же,  по каким дням  вы  спите  с  женой, мне не
интересно.   Хотя   советую   сменить   пятницу   на   субботу,
равномернее... Но интересует меня другое: когда вы пишите?

     - По утрам! - обрадовался я безопасной теме.

     - Вот! По утрам вы творите. Создаете Вымышленные Миры.

     - Никакие не вымышленные,  - обиделся я. - Правда и только
правда.

     - А если бы чуть-чуть присочинили? Написали бы книжку, где
Шерлок  Холмс  -  добродушный  толстяк,  разводящий  орхидеи  и
разгадывающий преступления не выходя из дома?

     - Заманчивый образ... - вздохнул Шерлок.

     - Ну, это был бы вымышленный Холмс...

     - Вот именно! Вы создали бы вымышленный мир!

     - Но ведь только на бумаге!

     - Все,  что  создает  человеческий  разум,  существует   в
реальности! - важно заявил Кубату. -  Едва писатель откладывает
перо, как созданный им мир начинает жить сам по себе!

     - Кошмар,  -  честно  признался  я.  -  Любая  книжка  так
оживает?

     - Да!

     - И   романчики   ужасов,   и   непристойные   французские
сочинения?

     - Да!  Конечно,  если книжка тупа и бездарна,  то  мир  ее
зачахнет, захиреет и станет нежизнеспособным.

     - Простите,  что  перебиваю  вашу интересную дискуссию,  -
произнес Холмс, -  но позвольте узнать, в какой Вымышленный Мир
злой чародей спрятал детишек?

     - Вот это  вы  и  должны  выяснить,  - торжественно заявил
Кубату.

     - Где свершилось преступление?

     - Здесь, - Кубату обвел руками море книг вокруг.

     - Да, - только  и  произнес я.  Вокруг  нас было не  менее
десятка тысяч томов. Все лучшее, что  создал человеческий гений
за два с половиной тысячелетия,  собралось,  вероятно,  в  этой
библиотеке.  Сколько  их, оказывается, было - гениев!.. Но  Бог
мой, как же Холмс найдет нужную книжку?

     - Позвольте узнать,  - ничуть не смутившись спросил Холмс,
- как происходит сам процесс  путешествия  в  Вымышленный  мир?
Вероятно, действует чудесная и сложная машина?

     - Работающая с помощью электричества! - добавил я.

     Мак-Смоллет неожиданно хихикнул, но  под  строгим взглядом
Кубату тут же принял серьезный вид.

     - Увы, - признался  Кубату. - Техника наша, даже с помощью
электричества, не способна  на  такое. В Вымышленные миры можно
проникнуть лишь с помощью магии. Этот самый злой колдун, в чьем
замке мы находимся, скрылся в неизвестном направлении, но перед
этим соорудил... э... э... магический шкаф!

     И  Кубату  торжественно  указал  на  тот  самый  шкаф,  из
которого мы недавно вылезли!

     - Забавно, - ледяным голосом сказал Холмс.

     Кубату нервно заулыбался:

     - Ваша  обида  естественна,  но ошибочна, дорогой  Шерлок!
Шкаф, как видите,  слегка  поломан -  у  него не хватает  одной
ножки. Если вместо нее подставить книгу - то можно зайти в шкаф
и выйти в том мире, который  описан  в  книге.  Соответственно,
войдя в  том мире в любой  шкаф, вы сможете  вернуться обратно.
Но,  Холмс!   Если   подложить   вместо  художественной  книжки
реалистическое  сочинение,  как,   например,  рассказы  доктора
Ватсона  о  вас - то шкаф будет  работать  вместо  обыкновенной
машины времени!

     - Так это  МОЯ  книга?  -  завопил  я, поспешно выхватывая
из-под  шкафа  несчастный  томик.  Да,  это  была  моя  книжка,
содержащая не меньше трех десятков рассказов  о моем гениальном
друге.  Я  бережно  погладил  переплет и открыл  томик.  Так...
Статья об авторе... Мне бросились  в  глаза  слова:  "Вспомним:
спутнику главного героя романа большой дороги положено оттенять
его качества"... Да,  верная мысль! Что там дальше... "и доктор
Ватсон   исправно   выполняет   эту   задачу."   Хм.  Несколько
грубовато...  я ведь все  же  автор!  Перелистнув  страницу   я
наткнулся и на такую хамовитую  фразу: "Правда, доктору Ватсону
одажды  довелось выслушать от своего  друга  слова  одобрения."
Ничего  себе! Холмс меня часто хвалит! Но  прочитать  хоть чуть
больше  я  не  успел.  Кубату  выхватил  книгу  у меня из рук и
укоризненно покачал головой:

     - Что вы  делаете,  доктор! Некорректно читать чужие книги
без разрешения!

     - Это моя книга! - взорвался я. Но Кубату продолжал качать
головой, а потом шепотом спросил:

     - Вы что,  хотите  узнать  из  библиографической справки о
том,  в  каком году умерли? Или, как  сложилась  ваша  семейная
жизнь? Или, когда умер уважаемый Холмс?

     - Упаси  Господь!  -  воскликнул  я. - Этого ведь  уже  не
изменишь?

     - Никоим образом, - вздохнул Кубату. - Вы не беспокойтесь,
вам еще  немало  осталось,  каждому  бы  такое долголетие... Но
зачем с ужасом ждать рокового дня?

     - Все,  все,  - я  понял  причину  поспешности  Кубату,  и
перестал тянуться к книжке.

     - Да,  путешествия  во времени таят в себе удивительные  и
страшные тайны,  -  задумчиво  сказал  Холмс.  - Путешествия во
времени...  Да...  Расскажите  мне  немного  об  этой  зловещей
фигуре,  этом  Мориарти  двадцать  пятого  века,  этом  маге  и
чародее.

     - Для дела? - поинтересовался Кубату.

     - Конечно!

     - Иванду,  расскажи-ка  ты! - предложил Кубату негру. -  И
пояснил: - Он с этим злодеем давно воюет.  Иванду, если честно,
здесь вроде полицейского...

     Негр почесал  затылок,  встал, откашлялся, вынул и спрятал
кинжал, затем произнес:

     - Злодей наш  -  фигура страшная, просто сказочная. Ростом
средний, пухленький, выглядит моложаво,  хотя  лет ему - ой как
много!  Шутник,  прикольщик, но шуточки у него  все  злые,  под
стать натуре.

     - Черный   юмор,   одним   словом!  -  весело   воскликнул
Мак-Смоллет, но под  тяжелым  взглядом негра поспешно зажал рот
руками.

     - Злой юмор, -  мрачно сказал Иванду. - Аккуратист он еще,
педант. Бананы не любит. Людоедствует помаленьку.  В науке толк
знает. К женскому полу прохладен, к мужскому агрессивен, боя...
писателей терпеть не может.

     - Это еще почему? - возмутился я.

     - Сам когда-то бумагу марать пробовал, да  как увидел, что
плохо получается, в науку  подался.  В душе лентяй, но скрывает
сие тщательно.  Университет  закончил,  магией занялся... ну, и
натворил делов.

     - Думаю, информации хватает, - улыбнувшись сказал Холмс. -
Вполне хватает.

     - Да? - поразился Кубату.

     Холмс, не обращая на него внимания, прошелся вдоль книжных
шкафов,  вынимая  и  разглядывая   некоторые   книги.  Осмотрел
Магический Шкаф. Закурил трубку, подумал и произнес:

     - Итак, у нас есть около  двадцати  книг,  в которых могут
быть спрятаны дети.

     - Так много? - страдальчески спросил Кубату.

     - Минуту назад у  вас был выбор из нескольких тысяч томов,
- резонно заметил Холмс.

     - Тогда не будем тянуть, - со  вздохом  сказал  Кубату.  -
Иванду! Одень штаны и рубашку! Мак-Смоллет! Тоже самое!

     - Может не надо? Я в юбке меньше потею.

     - Как хочешь,  конечно,  но за последствия будешь отвечать
сам,  -  весело  ответил  Кубату  и  потер руки. -  Наконец-то!
Начинаем!




     Пока Иванду переодевался, а Мак-Смоллет задумчиво оправлял
юбку,  Холмс  достал из  ближайшего  шкафа  какую-то  книжку  и
показал ее Кубату. Тот замахал руками:

     - Нет, нет и нет! Я не хочу знать, куда мы попадем!

     - Почему? - поразился Холмс.

     - Мне это  не нужно, - гордо  ответил Кубату. -  Я большой
знаток литературы,  для  меня будет удовольствием узнать книжку
по первым же страницам... то есть, минутам.

     - Как угодно, -  Шерлок  подложил книжку под шкаф, толкнул
его - шкаф стоял прочно - и удовлетворенно улыбнулся.

     - Вперед! - Кубату бросился в  шкаф  и  гордо выкрикнул из
его недр. - Я никогда за  чужой спиной не прячусь, первым в бой
иду!

     Мы последовали за отважным генералом.

     В  Шкафу   было   тихо   и   довольно-таки  уютно.  Пыхтел
Мак-Смоллет, позвякивал  саблей  Кубату,  терпко  пах Иванду. Я
прижал губы к самому уху Холмса и шепнул:

     - Честно говоря, до сих пор не верю в происходящее. Машина
времени - еще куда ни шло... Но ожившие книги?

     - Вам стало стыдно, Ватсон? - проницательно спросил Холмс.
-  Что  ж... У каждого врача  есть  свое кладбище, а у  каждого
писателя, как видите, наоборот.

     - Что "наоборот"? - возмутился я.

     - Ожившие персонажи, - Холмс хихикнул.

     - Приехали, думаю, - подал голос Мак-Смоллет. - Начальник,
выметаемся?

     - Я первый! - храбро сказал Кубату, и начал путешествие по
шкафу,  пробираясь  к  выходу.  Увы,  было   слишком  тесно,  и
поскольку он зашел первым, то честь  выйти навстречу опасностям
выпала Иванду. Точнее, выпал он сам.

     ...Да, Кубату не  врал.  Мы действительно оказались в ином
мире!

     Спустившись  по  шаткой  деревянной  лесенке,  мы  увидели
уютный  дворик, окруженный  двух-трехэтажными  домами.  Посреди
двора  стояло   странное   дощатое   сооружение,  откуда  мы  и
выбрались. Дверца  сооружения поскрипывала, шатаясь на петлях и
позволяя рассмотреть кучи птичьего помета на полу будочки.

     - Курятник? - предположил Мак-Смоллет. - Помню, однажды...

     Холмс взял на  палец  немного помета, растер, рассмотрел и
удовлетворенно кивнул:

     - Голуби. Это голубятня.

     - Что  ж,  мир достаточно  спокойный,  -  зорко  глядя  по
сторонам, заметил Кубату. - Если дети здесь, то  им, по крайней
мере, ничего не угрожает...

     Вслед за Кубату и Мак-Смоллетом  мы  двинулись  по  двору.
Замыкал шествие Иванду  с обнаженным кинжалом в руках. Двор был
тихий  и  безлюдный, заросший какими-то желтыми цветочками и  в
изобилии усыпанный конфетными фантиками.

     - Надо найти аборигена, - рассуждал вслух Кубату. - Узнать
новости... Холмс, теперь вы нам верите?

     - Разумеется,  -  извлекая  трубку,  сказал  Холмс.  -  На
кокаиновое опьянение  происходящее  не  похоже.  Я  горжусь  не
только своим  трезвым умом, но и  вниманием к тайнам  Востока и
достижениям спиритизма.

     - Молодец! - одобрил Холмса Кубату. - Во! Аборигены!

     Мы  как  раз вышли из дворика и  остановились  на  широкой
безлюдной  улице,   вымощенной  отличным  крупным   булыжником.
Невдалеке  виднелось  здание цирка,  возле  которого  толпилась
кучка народа.

     - Интересно,  интересно,   -   бормотал   Холмс,  едва  не
проглатывая от волнения трубку. -  Однако,  Ватсон,  это  очень
развитая страна! Или же в ней описан мир будущего.

     - Почему?

     - Видите - у цирка электрические фонари.

     - Восхитительно!  Какой  чудесный,  яркий свет они  должны
давать ночами! -  воскликнул я. -  Как сияет весь  этот  город!
Интересно, как он называется?

     - Сейчас узнаем, - зловеще  прошептал  Кубату, высовываясь
из   подворотни.   По  улице  как  раз  пробегал  мальчик   лет
одиннадцати,  одетый  только  в  сандалии  и  красные  ситцевые
трусики.

     - Малец! - зазывно позвал Кубату.

     - Чего? - откликнулся малец.

     - Хочешь конфетку?

     - Ищи дурака! -  фыркнул  невоспитанный ребенок. Но тут же
заколебался. - А конфета какая? Шоколадная?

     - Ага!  -  гордо сказал Кубату и похлопал Мак-Смоллета  по
плечу: - Конфету, майор!

     Мак-Смоллет  вздохнул  и извлек из кармана юбки конфету  в
яркой обертке.  Мальчик  с сочувствием оглядел шотландца, потом
взял у него конфету и спросил:

     - Чего надо-то?

     - Мальчик, -  начал Кубату, - а не видел  ли ты здесь двух
ребятишек, твоих ровесников? Одного зовут  Стас,  а  другого  -
Костя. Мы их ищем.

     - Еще  конфеты  есть?  -  по-деловому  подошел  к  вопросу
мальчик. Кубату  требовательно  посмотрел  на Мак-Смоллета. Тот
виновато улыбнулся.

     - Нет, - упавшим голосом сказал генерал.

     - Значит, не видел, -  пожал  плечами мальчик и убежал, на
ходу разворачивая конфету.

     - Мои познания в литературе дают осечку, - хмуро признался
Кубату. -  Я не узнаю этой местности. А  что можете сказать вы,
Холмс?

     - Мы находимся в городе,  на  берегу реки, в день большого
праздника.   Сейчас   июнь   месяц,  население  города   чем-то
обеспокоено, но старается не подавать виду.

     - Поразительно!   -   воскликнул   Мак-Смоллет,   украдкой
извлекая из кармана конфету и засовывая ее в  рот. Да, воинская
дисциплина в будущем  хромала.  - Почему река, почему праздник,
почему июнь?

     - Пахнет водой  -  но  не  соленой,  вдоль улицы развешаны
флаги  и  транспаранты, у цирка цветут кусты  желтой  акации  -
которая  зацветает  в  июне,  -  лаконично  объяснил  Холмс.  -
Предлагаю прогуляться  по  городу, ознакомиться с обстановкой и
продолжить поиск похищенных детей.

     - Согласен, - кивнул Кубату.


     Около  часа   мы  гуляли  по  набережной,  с  любопытством
разглядывая развешанные повсюду плакаты и лозунги. Смысл их, по
большей части,  был  непонятен.  Вот,  например:  "Пятидневке -
ура!" Или:  "Перейдем реку досрочно  и вброд!" А самый частый и
странный лозунг гласил: "Проискам нэцкистов - решительное фу!"

     - Что такое нэцки? - спросил Мак-Смоллет.

     Кубату покрутил ус и ответил:

     - Куколки такие маленькие, восточные.

     По улицам  сновали  люди  -  в  большинстве своем мальчики
разного возраста. Девочек и взрослых  практически  не  было,  а
изредко  встречающиеся  выглядели  крайне  смущенными,  как  бы
чувствуя свою неуместность.  Потом мы услышали гул моторов и по
улице медленно проехало пять черных мотоциклетов. Механизмы эти
выглядели  великолепно,  и   я   уверился,  что  это  и  впрямь
фантастический  мир.  Молодые парни в белых рубашках и  шортах,
сидящие на мотоциклетах, проводили нас внимательными взглядами.

     - Ох, что-то готовится, - тоскливо сказал Иванду. - Чую!

     Инстинкты негра  не  подвели. Над городом вдруг прокатился
колокольный звон и люди засуетились, торопливо двигаясь в одном
направлении.  Нас  подхватило толпой, и понесло. Взрослых стало
больше, они выскакивали из домов  и  присоединялись  к  потоку,
опасливо озираясь  по  сторонам.  Из переулков выезжали рычащие
мотоциклеты, образовавшие сплошное кольцо вокруг толпы.

     - Куда нас ведут? А? - запаниковал  Мак-Смоллет. - Чего-то
мне это не нравится...

     Кубату  молчал.  Он  казался   растерянным.   Холмс  зорко
оглядывался по  сторонам.  Я  начал  вспоминать  порядок первой
помощи  при  травмах,  потому  что толпа густела,  и  несколько
человек  уже  едва  не  упали  под  ноги  идущих.  Мы  медленно
приближались к мосту, перекинутому через реку.

     - Привет, туристы!

     Мы оглянулись.  Людским  водоворотом  к  нам  прибило того
самого проворного юнца, что польстился на шоколадные конфеты.

     - Что происходит? - взял быка за рога Мак-Смоллет.

     - Праздник Перехода Реки, - пожал плечами мальчик. - Ну вы
и темные...

     Иванду, явно  болезненно  воспринимающий  цвет своей кожи,
помрачнел. А Мак-Смоллет истерически воскликнул:

     - Ты нам  зубы не заговаривай!  Что за праздник? А то вмиг
уши надеру!

     Толпа двигалась  тихо,  и слова Мак-Смоллета услыхали все.
От  нас  шарахнулись  как  от  прокаженных.  Мальчик  удивленно
приподнял брови. А со всех  сторон  уже  протискивались парни в
белых рубашках и шортах, побросавшие свои чудесные мотоциклеты.
С некоторым  удивлением я понял,  что нас подхватили под руки и
поволокли.

     - Еще порядочными притворялись, впятером шли! -  выкрикнул
тощий прыщавый юнец, глядя как нас утаскивают. -  Я сразу понял
- провокаторы! Да здравствуют Ветерки!

     - Ура! - нестройно ответила толпа.

     - Что вы себе позволяете? - возмущался  Кубату.  -  В  чем
дело?

     - Как  что?  -  темноволосый,  желтоглазый  парень,   явно
предводитель мотоциклетчиков, ехидно прищурился.  -  Вы грозили
избить невинного ребенка!

     - Не избить, а  уши надрать! - возмутился Мак-Смоллет. - И
это ведь просто фигура речи! Слова!

     Парень помрачнел:

     - А слова - это, по вашему, не обидно?  Мальчик, тебе было
очень горько?

     Выбравшийся  из  толпы вместе с нами мальчик пожал  тощими
плечами:

     - Ну... Не так чтобы очень... Умеренно.

     - Умеренно - но больно! Эх...

     - Что делать-то будем? - осведомился у предводителя рыжий,
интеллигентного вида юноша. - Сделаем внушение и отпустим?

     - Внушениями  тут  не отделаться,  -  предводитель  махнул
рукой. - К Яру их!

     Нас   повели   вдоль   берега,   к   маленькой    трибуне,
возвышавшейся у моста. Оханье  и  писк толпы стали тише. Многие
падали  в  воду, но  не  выбирались на  берег,  а с  радостными
возгласами форсировали реку.

     - Яр...  Яр... -  бормотал  Кубату. - Я  знаю  это имя!  Я
читал! Я вспомню...

     - Быстрее вспоминай,  -  нервно  ответил  Мак-Смоллет. - В
расход пустят, падлы... Ох, и зачем я на это подписался...

     Трибуна была  обсажена молодыми тополями и выглядела очень
уютно. В  простом  деревянном  кресле  сидел  пожилой  мужчина,
потягивавший что-то из  пузатой бутылки с надписью "Верона" и с
довольным видом поглядывающий на переправу в бинокль.

     - Подозрительных  типчиков  привели,   -  сплюнув,  сказал
предводитель мотоциклетчиков.  -  Мальчика  обидели, ведут себя
странно.

     - Юра, не  кипятись, - осадил  его пожилой. - А вдруг люди
издалека? Надо разобраться.

     - Как знаешь, пап, - парень облокотился  на перила трибуны
и  с  показным безразличием уставился на реку.  В  этот  момент
Кубату гулко хлопнул себя по лбу и заорал:

     - Ярослав  Игоревич?   Родин?  Скадермен?  Очень   приятно
познакомиться!

     Старик расплескал свой напиток  и  подозрительно уставился
на генерала.

     - Откуда вы меня знаете?

     - Да кто ж вас не знает! - веселился Кубату. -  Рад, очень
рад встрече!..

     Все, разинув рты, глазели на нас.  Старик размышлял. Потом
спросил:

     - Если  можно,  один вопрос.  Напоследок...  Земля,  город
Нейск,  магазин  мужской одежды. Это не вы  стояли  в  витрине,
одетый в костюм аквалангиста?

     - Н-нет, н-не я, - неожиданно начал заикаться Кубату.

     - А похожи... Бей их, ребята!

     В ужасном положении, в которое  мы  попали,  бить нас было
нетрудно.  Сплошное   кольцо   народа   вокруг,   да  еще  наша
растерянность... К  счастью,  мотоциклетчики  повели себя очень
странным образом.  Они разбежались вокруг широким кольцом (лишь
Юра   грудью   прикрыл  старика)  и  принялись  кидать  в   нас
пинг-понговыми шариками,  слаженно  выхватывая  их из карманов.
Точность попаданий была замечательной, но ввиду легкости оружия
серьезного ущерба мы не понесли.

     - Ходу! - взвизгнул  Мак-Смоллет,  и мы помчались. Ох, как
мы мчались! Впереди несся Иванду, раскидывая нападавших, за ним
мы с Холмсом, а Кубату и Мак-Смоллет прикрывали отход.

     - Яшка, особыми - огонь! - кричал  за  спиной  Юра.  Через
секунду Мак-Смоллет взвизгнул.

     - Что случилось? - поинтересовался на бегу Холмс.

     - Падлой буду, они в шарики свинец залили!

     - Значит, бежим быстрее, - рассудил Шерлок.

     Погоня  отстала  -  молодежь  принялась  взнуздывать  свои
мотоциклеты.

     - Вы узнали книгу? - полюбопытствовал Холмс.

     - Узнал... Знаменитый русский детский роман...

     - Детский? - Холмс не скрывал своего  удивления.  Да  и  я
поразился. Ох уж эти загадочные русские души!

     - Да, но  это не сам роман. То, что  мы видим - происходит
лет  через  десять после описанных в нем событий...  Интересно.
Вымышленные   миры   порой    развиваются   в   непредсказуемых
направлениях...

     - Вынужден  вас  огорчить, - Холмс казался смущенным, -  в
этой книге пропавших детей нет.

     - Огорчить? Да вы меня обрадовали! Но почему нет?

     Холмс загадочно улыбнулся и твердо сказал:

     - Нет. Гарантирую.

     - Тогда бежим...  Где  бы  нам  обнаружить  шкаф приличных
размеров? А!

     Вслед  за  Кубату  мы  вошли  в  дом, над дверью  которого
красовалась вывеска: "Таверна "Пустой город". Вопреки  названию
она оказалась не пуста, а напротив  -  полна  мокрых,  веселых,
довольных людей,  попивающих за столиками вино. Видимо, грелись
после переправы.

     - Шеф, давай задержимся? - оживился Мак-Смоллет.

     - Забыл, как свинец под ребра  бьет?  -  каменным  голосом
ответил Кубату,  твердой  поступью  направляясь  в дальний угол
таверны. Там,  сквозь  табачный дым проступал солидный платяной
шкаф.

     Посетители поглядывали на  нас, но ни о чем не спрашивали.
Возле шкафа мы  выстроились  в небольшую очередь. Кубату открыл
шкаф, вытащил оттуда  гору  одежды самых разных фасонов, сложил
на пол. Сурово сказал:

     - Первыми уходят Холмс и Ватсон. Мы с Иванду прикрываем.

     Под удивленные  возгласы посетителей мы втиснулись в шкаф.
Возгласы стихли.  Добросовестно  посидев  в  шкафу с полминуты,
Кубату распахнул дверцу. Признаюсь, мне было страшновато - а ну
как чудесное  изобретение  не  сработает,  и  мы вновь окажемся
перед разгневанными  мотоциклетчиками?!  Но все было в порядке.
Книжные полки, пальмы и березки за окном...

     Холмс  бережно  вынул из-под  закачавшегося  шкафа  книгу,
положил ее на стол, стал отбирать новые тома. Спросил у Кубату:

     - Отдохнем, или как?

     - Отдохнем, -  решил  генерал.  -  Чайку  попьем,  бананов
покушаем. Такое  приключение  надо зажевать... Шерлок, а почему
вы решили, что в этой книге нет наших детей?

     - Элементарно, Кубату, - Холмс присел  на  стопку  книг  и
знакомым мне тоном произнес: -  Как  я понял, маг ваш -  фигура
весьма зловещая.  Раз уж он решил  учинить детям пакость,  то в
детскую  книгу   их   никогда  не  пошлет.  Выберет  что-нибудь
другое...

     - Вот паразит!  Морда  бессмертная! - возмутился Иванду. -
Что учинил!

     - Если  нам  в  детской  книге  так  бока намяли, -  потер
ушибленную  поясницу  Мак-Смоллет, -  то  что  же  во  взрослой
маячит?

     Кубату, который явно гордился  своей  начитанностью, мудро
изрек:

     - Отображение  реальности,  дорогой  Мак-Смоллет,  нередко
утрирует    жизненные    колизии,    трудности,    человеческую
агрессивность. Это естественно, поскольку придает повествованию
занимательность. Нам придется быть предельно осторожными, чтобы
не сгинуть среди книг...

     - О-хо-хо, - вздохнул негр. - Кащей проклятый...

     - Кто? - не понял я.

     - Кащей, - раздраженно повторил Кубату. - Мага так зовут -
Кащей Бессмертный!


Глава вторая, в которой Кащей встречает дикарей.


     Лысый генерал произнес  это  имя с такой значительностью в
голосе, что  и  Холмс,  и  Ватсон  почувствовали себя несколько
уязвленными. Для них имя это было пустым звуком.

     ...Для них, но не для внимательного  читателя, знакомого с
историей  острова  Русь.  Он  помнит,  как  закованный  в  цепи
Манарбит  после   восстановления  этномагического  поля   вновь
обернулся злыднем  Кащеем  и  проводил  своих  незванных гостей
проклятиями и угрозами. Далее события развивались так...

     На  третьи   сутки  пребывания  в  неволе  Кащей  поклялся
озолотить того, кто его освободит. На седьмые передумал и решил
только пообещать  озолотить,  а  после освобождения - наоборот,
превратить своего спасителя в какую-нибудь особо мерзкую тварь.
К  концу  третьего  месяца  Кащей,  приобретший  за  этот  срок
привычку разговаривать  сам  сам с собой, торжественно произнес
вслух:

     - Клянусь, когда меня  освободят,  я не стану тратить силы
на того, кто это сделает. Нет. Я уничтожу ВЕСЬ этот гадкий мир,
в  котором  я,  самый  могущественный  волшебник,   подвергаюсь
неслыханным унижениям!

     В этот  миг,  подобострастно  кланяясь  на  ходу, в камеру
пыток просеменил невесть откуда взявшийся поп Гапон.

     Кащей сообразил,  что  не  стоит  посвящать  Гапона в свой
новый, только что выдуманный, план  и  вскрикнул  с  притворной
радостью:

     - Гапончик! Милый! Ты ли это?!

     - Я, Кащеюшка, кто же еще.

     - Вот радость-то,  вот радость, - забренчал оковами Кащей.
- Ну-ка, Гапончик,  помоги мне отсюда выбраться. Будем с тобой
мед-пиво пить, усов у нас нет, так что все в рот попадет. Жить
будем дружно...

     Тут  только,  осмыслив   беспомощность  своего  вчерашнего
господина, Гапон выпрямился, расправил плечи. Приосанился:

     - Жить дружно? С тобой что ли, козел? -  он прошелся вдоль
Кащея, проверяя надежность цепей и добавил: - Мед-пиво пить? Да
с тобой хоть с  усами, хоть без усов, ничего в рот  не попадет.
Ты же все  приколы  строишь! Кто  мне  банан из слоновой  кости
подсовывал? А?!  А  кто  в  зелено  вино слабительного намешал?
Кстати, мед с пивом ничуть не хуже подействуют...

     Не удержавшись, Кащей хихикнул от приятности воспоминаний,
но тут же взяв себя в руки взмолился:

     - Да это я по дружбе, Гапончик! Ты ж мне как брат родной!

     - Как брат?! -  покачал  головой Гапон. - А  не  ты ли мне
говорил,  что  правильно  свет  мой  -  Алена Соловьинишна -  к
Муромцу  убегла,  что,  мол,  зачем  ей  такой  как  я  заморыш
дебильный?

     - Заморыш, Гапончик, это значит гость заморский, важный, и
не дебильный вовсе я говорил, а дебелый - рослый да здоровый.

     - Не знаю такого слова, - нахмурился Гапон.

     - Словарь Даля почитай!  -  посоветовал Кащей. - И вообще,
шутил я!

     - Ясненько.  Освободить  я  тебя   освобожу.   Дай  только
придумаю, чего за это просить с тебя, да как сделать,  чтобы ты
от обещаний своих не отрекся.

     С этими словами Гапон  уселся  на стоящую поотдаль плаху и
тяжело задумался.

     - Предложеньице есть, - первым нарушил тишину Кащей минуты
через три.

     - Выкладывай, обмозгуем.

     - Думаю, нет тебе  ничего  милее, как стать князем русским
заместо Владимира, а княжной чтоб  -  Соловьинишна  была. Это я
тебе запросто устрою. А во-вторых, как  сделать,  чтоб  я  свое
обещание выполнил. Нужно взять с меня честное кащеево слово...

     - О-ха-ха!  О-хо-хо!  -  схватился  за живот Гапон.  -  По
первой-то части я с тобой согласен: князем быть,  это хорошо. А
вот с честным словом твоим, это ты загнул, загнул...

     - Ты  что  же,  тать,  не веришь мне?! -  грозно  вскричал
Кащей, вспылив, но  тут же и  осекся. - Ладно,  будем  считать,
первая часть принята за основу. Давай про вторую думать.

     Они вновь  надолго  замолчали.  Первым  опять  взял  слово
Кащей:

     - Ничего нам не придумать. Как ни  поверни,  все  равно  я
тебя обхитрить смогу. Так что или поверить тебе придется мне на
слово, или уж не знаю что...

     - Погодь-погодь...  -  перебил  его  Гапон.  -  Есть  одна
мыслишка! Дай додумать, не мешай...

     Кащей нетерпеливо побренчал цепями, но произнести еще хоть
слово не решился. А Гапон  принялся  излагать  свою  гениальную
идею:

     - В цепи тебя Иван со своими басурманами заковал, так?

     - Ну, так...

     - Оттого  они   это   сделать   смогли,  что  прибор  твой
колдовской отключили, верно?

     "Он  слишком  много  знает",  -  подумал  Кащей,  а  вслух
согласился:

     - Верно.

     - Почему  ты,   несмотря  на  всю  силу  свою  колдовскую,
освободиться не можешь? Потому, что руки закованы, а тебе кроме
заклинаний еще и пассы специальные надо делать. Так?

     - Так, - неохотно признал Кащей.

     - От  прибора  нить  волшебная  тянется к дубу,  где  яйцо
хрустальное  хранится.  Если ниточку эту обрезать, то ты  снова
силу свою потеряешь!

     - Только попробуй!!! - взъярился Кащей.

     - Не  боись,  не  буду.  Мне это самому невыгодно.  Так  я
поступлю:  освобожу  тебе одну руку, пилку дам.  А  сам  возьму
ножницы, да  с нитью той  рядышком сяду. Ежели ты супротив меня
коварство какое измыслишь, вмиг ту  нить  перережу,  и снова ты
силу потеряешь.

     - Не перережешь! - злобно сверкая глазами  заявил Кащей. -
Ты тогда и сам другим человеком станешь.

     - А мне терять нечего, - захихикал Гапон, - я и с прибором
человек маленький - попик Гапончик, советник  княжий да кащеев.
И без прибора -  литературный  критик, тому обучающий, чего сам
делать не умею. Так что обрежу, будь спокоен.

     Кащей сник, а Гапон, схватив  пилку,  перепилил  оковы  на
правой руке, отдал инструмент и опрометью выскочил из камеры.

     Освободившись  (для   скорости  Кащей  пилил  не  цепи,  а
собственные  конечности,  тут  же вырастающие заново),  чародей
выбежал из  дворца. Гапон сидел на  поляне, в одной  руке держа
кабель  транслятора,  а  в  другой - ножницы. Мелко  трясясь  и
хихикая, Гапон крикнул:

     - Эй, Кащей, сделай-ка мне сюда  еды  побольше,  а то ведь
проголодаюсь!

     - Я те что, холоп дворовый? - огрызнулся Кащей.

     - Ну, как хочешь, - закивал головой Гапон. - Режу!

     - Тьфу ты, навязался  на мою голову, - проворчал в сердцах
Кащей, затем  что-то  прошептал  и  взмахнул  руками. С громким
хлопком и бирюзовой вспышкой возле Гапона  возникли три корзины
- с фруктами, пирогами и бутылями.

     - И колбаски, колбаски еще, - крикнул Гапон, - да получше.

     Ударив его по  затылку,  с неба свалилась палка сервелата.
Глаза Гапона расширились:

     - Ты  так больше  не  шути, Кащеюшка, -  крикнул  он. -  Я
ниточку-то чуть было  уже не перерезал. Лучше делом займись. На
все для  тебя три дня  даю, как  положено. А потом  - пеняй  на
себя. Ну-ка расскажи, как обещание свое выполнить думаешь?

     - А вот  это уж - фиг тебе,  - отрезал  Кащей. - Сказал  -
сделаю. Как - не твоя забота.

     Со словами этими он повернулся к Гапону спиной и воротился
в замок. Уселся на трон и задумался. Выполнять обещанное Гапону
он не собирался, это само собой. Другая мысль глодала его - как
весь мир уничтожить? Не так-то это легко, если учесть, что сила
его  действует  только в пределах острова. Да  и  тут  ДЗР-овцы
снуют... Кащей  скривился  от  неприятного  воспоминания  и для
успокоения взял нелюбимый фрукт - банан.

     Но  мысль  о   ДЗР-овцах   не  отступала,  и  вдруг  Кащей
почувствовал, что она же может ему чем-то и помочь. Департамент
реальность защищает, он  же  хочет ее уничтожить. Значит, нужно
выяснить, что реальности угрожает, и этим воспользоваться...

     На мгновение Кащея посетила неприятная мысль:  "А сам-то я
не исчезну  вместе с реальностью?"  Но он без труда отогнал ее.
"Нет, быть того не может. Я ж бессмертный." Этномагическое поле
действовало на умственные способности своеобразным образом.

     Тут-то и  припомнилась  Кащею  похвальба Смолянина: о том,
как они спасли мир, вернув в свое время каких-то пацанов...

     "Вот! - мысленно  вскрикнул  Кащей. - Выкрасть отроков, да
упрятать понадежнее!" От  волнения он засунул  в рот так  и  не
очищенный банан и принялся  жевать  его, не обращая внимания на
кожуру.

     "Как выкрасть? - Принялся он бегать  туда-сюда по тронному
залу. - Где схоронить?  Здесь?  Нет, тут ДЗР-овцы уже побывали,
могут снова  пробиться! Убить? Нет, лучше чего-нибудь посмешнее
придумать..."

     Выскочив в дверь, он сбежал по каменной лестнице, метнулся
в подземелье.  Двери  камер  были  распахнуты настежь, пленники
отпущены: значит,  и  это  помещение  ненадежно.  Вернувшись  в
тронный зал, он наткнулся на другую дверь: туда,  став  Кащеем,
он  за  ненадобностью не  заходил  никогда.  На  двери,  шевеля
губами, Кащей прочел: "Библиотека" и с трудом вспомнил, что оно
означает.  Из  всех  книг  Кащей уважал лишь  свои  собственные
былинки, высмеивающие князя Владимира, богатырей да боянов.

     За дверью  обнаружился ряд запыленных стеллажей с книгами.
Они занимали  все  обширное  помещение,  оставляя  место только
письменному столу и старому шкафу в углу. И тут Кащей аж присел
от удовольствия:  вот прикол-то! Он спрячет драгоценных отроков
в книгу! Пусть их там попробуют найти! Вперив взгляд в платяной
шкаф, Кащей забормотал волшебную тарабарщину и взмахнул руками.
Грохнуло, вспыхнуло,  и  шкаф  отныне  превратился в магический
прибор, переправляющий любого желающего  в  вымышленный книжный
мир. А  в какой -  зависит -  вот прикол-то! -  от того,  какую
книжку под шкаф заместо сломанной ножки подсунешь.

     Он  схватил  для проверки  какой-то  том,  сунул  его  под
просевший угол, открыл  дверцу  и забрался внутрь. Посидел пару
секунд,  размышляя,   как   же   действует  его  волшебство,  и
решительно полез обратно.

     ...И оказался на залитом солнцем берегу океана!

     Кащей  огляделся. Его  окружала  непроглядная  тропическая
чаща. Ни  одной березки или клена - сплошные  пальмы и инжир. И
никаких следов  человека... Тут Кащей испугался. Ведь, согласно
произнесенному им  заклинанию, чтобы вернуться назад, он должен
был войти в любой шкаф того вымышленного мира, в который попал!
Магическая интуиция подсказывала  ему,  что если создать в этом
мире шкаф при помощи колдовства, действовать надлежащим образом
он не будет.  Шкаф  должен быть  местный,  плоть от плоти  этой
книжки!

     - А вдруг этот  остров - необитаем?  - с дрожью  в  голосе
спросил себя Кащей. И сам же задал встречный вопрос:

     - Совершенно необитаем?

     - То есть абсолютно!

     По спине злодея прошла дрожь. Он храбро возразил сам себе:

     - Я шкаф тогда сооружу!

     - Без топора не выйдет.

     - А я топор в лесу найду! - по-детски схитрил Кащей.

     - Найдешь топор  - и что же? Ты размахнешься  по сосне - а
стукнешь по ноге!

     "Заговариваюсь, -  подумал  Кащей.  - Откуда здесь сосны?"
Однако замечание внутреннего  голоса  насчет ноги и топора было
так обидно, что он завопил:

     - Но почему?!!

     - Да потому, что никогда и ничего не делал в жизни сам!

     Да, это было  верно. И, прекратив спор, Кащей уныло побрел
вдоль берега. Что же делать? Как вернуться и угробить весь мир?
И вдруг...

     - Обитаем! Обитаем! - завопил Кащей, чуть было не запрыгав
от радости. На узкой полоске  мокрого  пляжа  он обнаружил след
босой  ноги  и, радостно  приплясывая,  прошептал:  -  Я  готов
целовать песок, по которому ты ходил... Только кто?

     И тут  невдалеке  послышались  гортанные  крики  и  грохот
барабанов. Кащей,  приплясывая  еще  веселее, двинулся на звук.
Но, приблизившись и выглянув из-за валуна, он остудил свой пыл.
Эти до шкафов еще не додумались...

     На  берег  были  вытащены  огромные пироги, а  их  хозяева
развели  на  берегу  костер  и   что-то   стряпали   на   огне,
пританцовывая: видимо, стряпня являлась ритуалом.

     Вдруг несколько человек отделились от остальных и побежали
к  лодкам,  а еще через минуту  они  уже тащили к костру  двоих
своих соплеменников, на ходу освобождая  их  от  пут. Одного из
них  ударили   по  голове  дубинкой,  не  особенно  церемонясь,
распороли  живот  и  принялись  потрошить. Дикари так увлеклись
этим  занятием,  что  не  сразу  заметили,  как  второй   вдруг
ринулся  вперед  и  с  невероятной быстротой пустился бежать по
песчаному берегу. Трое человек устремились за ним в погоню.

     - Уйдет,  уйдет   ведь!  -  Симпатии  Кащея,  конечно  же,
оказались на  стороне  людоедов.  Не  рискуя  приближаться, он,
однако, всей душой был с ними.

     На  пути  убежавшего  встала  небольшая  бухточка,  беглец
ринулся  в воду и  в  два  счета  переплыл ее.  Двое  из  троих
преследователей сделали  то  же  самое.  Их  потенциальный обед
скрылся   в   чаще,   и   тут  Кащей  увидел,   как   навстречу
преследователям  выскочил  одетый  в  лохматые  шкуры  человек.
Первого  этот  новый  персонаж  уложил  прикладом,  во  второго
выстрелил в упор. Затем вернулся в заросли.

     Кащей прокрался поближе,  и сквозь кусты увидел, что так и
не  съеденный  дикарь  и  одетый в шкуры  человек,  обменявшись
какими-то знаками, вместе двинулись вглубь чащи.

     Пригибаясь, Кащей проследовал за ними и вышел к частоколу.
Пакостить на чужой  территории  было для Кащея делом привычным,
поэтому перебрался он без труда.

     Из-за стены дощатой хижины  доносился  хриплый неуверенный
голос: "Это хлеб. Это молоко. Пей,  пожалуйста.  Пей.  Пей  же,
придурок!" Обогнув хижину, Кащей остановился как вкопанный. Вот
он! Наконец-то!  За  изгородью  чинно  прохаживались похожие на
куриц птахи, а в дальнем углу  загона  прилепился  к  частоколу
собранный из  бамбуковых  плетенок шкаф! Кащей, не задумываясь,
перелез    через    забор,     пробежал    мимо    взволнованно
раскудахтавшихся птиц,  приоткрыл  створку  и увидел внутри три
плетеные  же  полки. На  них  лежали  мелкие  коричневые  яйца.
Видимо, так оберегал  их  хозяин от местных тушканчиков. Кащей,
согнувшись в три погибели, втиснулся под  нижнюю полку, вытянув
руку, затворил дверцу... И  вскоре  выпал из шкафа в библиотеке
своего замка.

     Поднявшись и исполнив от радости пару хореографических па,
он  вытащил  из-под шкафа книгу и по  слогам  прочел  название:
"Даниэль Дефо. Робинзон Крузо."

     "Вот так занесло! - подумал он, - впредь буду осторожнее."

     Похвастаться очередным волшебным достижением не терпелось,
и он побежал к Гапону.

     Поп выслушал его, не выпуская из рук ножницы  и кабель, от
чего сердце  Кащея  холодело,  энтузиазма  не  проявил, спросил
только:

     - Ты, Кащей, просто свихнулся  от  переживаний. Помешался.
На  шкафах.  Как твое  изобретение  поможет  мне  стать  князем
русским?!

     - А-а!  -  с обидой  махнул  Кащей рукой,  -  что с  тобой
толковать! -  Но,  увидев,  как  хищно  поп пощелкал ножницами,
добавил: -  Поможет, поможет, не  боись! - и помчался обратно в
замок, бормоча: - Теперь только детишек выкрасть осталось...

     Задача осложнялась  тем,  что  отправиться  за  пацанами в
прошлое Кащей не  мог:  там, в отсутствии этномагического поля,
он потерял бы  свое  нынешнее обличье, магические способности и
злодейский характер. А все это ему очень любо было.

     Выход нашелся быстро. Кащей решил сделать во времени дыру,
(что это такое, он и сам  не понимал, но знал, что справится) и
уговорить пацанов в эту дыру шагнуть.

     Привычно   взмахнув  руками,   Кащей   произнес   зловещие
заклинания. На  потолке библиотеки зазвенела люстра, стеллажи с
книгами зашатались, а посреди помещения возникло дрожащее пятно
света...

     Кащей  подошел  поближе  и  вгляделся в него.  Глазам  его
открылась  небольшая  комнатка,  с  продавленным  диваном,   на
котором сидели два мальчика с разинутыми от удивления ртами..




Глава третья, в которой Стас берет инициативу в свои руки, но это не очень-то помогает.

     (Рассказывает Костя).


     Когда я пришел из школы, Стас сидел на  диване, и, высунув
от натуги язык, писал в  клетчатой  тетрадке,  подложив под нее
учебник  природоведения.  Услышав,  как   хлопнула   дверь,  он
торопливо спрятал тетрадку  в самое надежное место - под диван.
Вот глупый, не понимает, что в зеркале, висящем в прихожей, все
прекрасно видно. Интересно, что он такое секретное пишет?

     Бросив  портфель  в  угол,  я   посмотрел   на   Стаса   и
поинтересовался:

     - Что на обед?

     - Варенье с  батоном, - хмуро  ответил Стас. - На второе -
чай.

     - Лентяй! - возмутился я. - Сегодня твоя очередь готовить!

     - Не хочешь варенье - зажарю  яйца,  -  согласился Стас. -
Как ты вчера.

     - Хочу варенье, - быстро передумал  я.  И  мы  отправились
обедать.

     ...Шли  третьи  сутки  нашего  автономного  существования.
Запасы пищи подошли к концу вчера, деньги - на день раньше.

     - Это  ты  виноват,  что  у  нас  только  хлеб  и  варенье
остались, - намазывая очередной бутерброд, обвинил я Стаса.

     - Я думал, ты  не очень расстроишься, если я позову друзей
перекусить после футбольного матча, - смущенно ответил брат.

     - Одного-двоих  -  это  еще  куда ни шло, -  рассуждал  я,
давясь   ненавистным    бутербродом.    -    Но   целая   орава
проголодавшихся пятиклассников - это офигеть можно!

     - Надо было  спасать  положение,  -  оправдывался  Стас. -
Мороженные пельмени - идеальное решение!

     Бутерброд  определенно   не   лез  в  горло,  а  торопливо
спрятанная Стасом тетрадь не давала  покоя.  Стихи  он, что ли,
писать начал?

     - Делай яичницу, - велел я, откладывая истекающий вареньем
хлеб. Стас вздохнул, открыл холодильник,  и  стал  доставать  с
плетеных  полок   мелкие   грязные  яйца,  брезгливо  держа  их
кончиками пальцев. А я тихонечко пошел в зал, запустил руку под
диван, вытащил тетрадь и принялся читать...

     "Вы про  меня ничего не  знаете, если не читали книжки под
названием "Сегодня, мама!", но это не беда. Эту книжку написали
сразу  два  писателя, наверное, в одиночку не  решились,  и,  в
общем,  не  очень наврали.  Кое-что  присочинили,  но  в  общем
рассказали  все как  было.  Это ничего. Я  еще  не видал  таких
людей, чтобы совсем  не врали, кроме разве Кубатая и Смолянина,
да  еще   сфинксов,  но  они  не   люди.  Про  Кубатая   -  это
генерал-герой, - про Смолянина и сфинксов рассказывается в этой
самой книжке, и  там почти все правда, только кое-где приврано.
А еще эти писатели решили, что если в книжке два главных героя,
то  одного  надо  все  время  ставить  в  смешные  положения  и
показывать каким-то недотепой.  Не  знаю, как они выбирали, над
кем будут издеваться, может спички тянули,  только издевались в
основном  надо  мной.  А  мой  старший  братец Костя все  время
оказывался таким умным и  находчивым,  что прежде чем я дочитал
до конца, я две книжки порвал на кусочки.

     Только в этой истории  никакого  такого вранья не будет. И
ничего  смешного  тоже,  я  уж постараюсь. Это  будет  зловещая
книжка.  Так  что если кто-то хочет посмеяться,  то  пусть  эту
книгу не  читает, а идет  в магазин, покупает себе колбасу, ест
ее  и  молчит. А  я  буду писать  серьезно  и трогательно,  как
знаменитый детский писатель Игорь Петрович Решилов.

     Недавно наши  родители  уехали  в  Антверпен,  на конгресс
археологов-борцов  за  палеоконтакт.  Мы   с   Костей  немножко
надеялись, что они  и нас возьмут.  Но этого не  получилось  по
финансовым   соображениям,   так  папа  признался.   Про   наши
приключения в будущем никто не знает, а  вот  родители  недавно
откопали  какую-то  древнюю железяку и сразу стали знаменитыми.
Вот их и пригласили на халяву.

     Папа очень не хотел  оставлять  нас одних, он считает, что
если дети остаются одни дома,  то  с  ними непременно случаются
какие-нибудь неприятности. Но мама,  конечно,  его переспорила.
Она-то помнит, как достойно я проявил себя в Древнем Египте.

     Так что мы  родителей за границу отпустили. Папа ведь даже
в прошлом  не  был, а уж на Венере и мама не бывала. У них было
тяжелое  детство,  у   мамы   -  рабовладельческое,  у  папы  -
пионерское. Пусть отдохнут. Нам оставили в морозильнике котлеты
и  пельмени  на неделю, деньги на  молоко  и хлеб - в  пределах
разумного, как сказал папа, и попросили соседку -  тетю Клаву -
за нами присматривать. Ничего интересного пока  не случилось, и
я боюсь, что..."

     На этом  месте,  похоже,  мое  появление  прервало Стасово
творчество. Я спрятал тетрадь и покачал головой. Ну и Стас! Вот
это да!  Писателем решил заделаться! С  чего бы это?  Может ему
витаминов не  хватает? Или от  того, что я его футбольным мячом
по голове стукнул? Бедняга...

     - Я  сготовил  яичницу, -  хмуро  сообщил  Стас,  входя  в
комнату и  подозрительно  меня  оглядывая.  -  Только она... не
очень. Будешь есть?

     - Буду, Стасик,  -  оставив  его  в  полном остолбенении я
вышел на кухню. Есть яичницу, приготовленную писателем, мне еще
не  доводилось,  и я  мужественно  приступил  к  обеду.  Ничего
особенного,  скажу  вам.  Яичница  как  яичница,  подгорелая  и
несоленая.

     Потом  я  вернулся  в   зал,   сел  рядом  с  притихшим  и
настороженным   Стасом,   и   мы    немножко    поговорили   на
древнеегипетском. Это чтобы  не  утратить навыка, и еще потому,
что мы  по маме скучали,  хоть и  не хотели друг  другу в  этом
признаваться.

     - Большая железная  птица,  в  которую  сели  папа и мама,
перенесла их над широкой-широкой рекой, -  грустно сказал Стас.
В древнеегипетском нет слов "самолет"  и  "океан",  так что ему
приходилось выкручиваться.

     - И молодая рабыня-прислужница прошла по большой  железной
птице и накормила их ножками маленькой  домашней  птицы,  -  со
вздохом подтвердил я. Слово "курица" я забыл, а может и не знал
никогда. - И мудрые погонщики железной птицы перегнали ее через
большую-большую  реку...  Какую  реку,   Стас?   Разве  селение
Антверпен находится на другом большом куске земли?

     - Нет,  конечно,  -  признал  Стас.  -   Но  так  красивее
звучит...

     И тут случилось ЭТО!

     Что-то сверкнуло, грохнуло, нас качнуло на диване, так что
сразу вспомнились  мамины  рассказы  о  землетрясениях. И перед
нами появилось ДЫРКА!  Не  в стенке, а прямо  в  воздухе. В эту
дырку  было  видно  большое,  заставленное  книгами  помещение,
библиотека, наверное.  А  прямо  перед  нами  стоял толстенький
румяный дядька  с  маленькими  лукавыми глазками на добродушном
лице.

     - Добрый вечер, мальчики! - вскричал он и хитро подмигнул.

     Стас, наверное,  вложил  все свои умственные способности в
написание романа. Он спросил:

     - Вы кто? Если бандит, то у нас денег  нет. Только варенье
в холодильнике...

     - Варенье? Отлично,  - обрадовался бандит. - Знаете, после
путешествия во времени так хочется сладенького.

     - Так вы... - хором завопили мы.

     - Из  двадцать  пятого века, - гордо сказал дядька  утирая
пот со лба. - Привет от Кубатая.

     - От Кубатая? -  Стас  подался вперед и дрогнувшим голосом
сказал: - Я знал, знал, старый друг - не ржавеет.




     Тут он что-то  явно напутал с  пословицами, но я  не  стал
смеяться, зная  его  восхищение  генерал-сержантом,  и пошел за
вареньем. Выбрал банку малинового, оно самое вкусное и сладкое,
вернулся, и протянул  дядьке. Тот взял банку, не высовываясь из
своей дырки, и принялся пальцем отколупывать бумажную крышку.

     - Вы заходите, заходите, - суетился Стас. - Чайку попьем!

     - Не могу, -  отхлебывая  варенье прямо из банки отозвался
наш гость. - У вас нет этномагического поля.

     - Какого? - удивился я.

     - Этномагического. Я ведь не на машине времени прилетел, а
более  интересным  методом воспользовался,  -  дядька  небрежно
показал на дырку.

     Уточнять мы не стали, помнили,  какая  секретность  там  у
них, в Департаменте. А дядька отставил пустую банку, и сказал:

     - Ну, ребята, вас наверное уже вопросы одолели?

     - Да, - признался  я.  -  Вы к нам как,  отдохнуть  или  в
командировку?

     - В командировочку,  -  сладким  голосом  подтвердил он. -
Кубатай в беде. Он зовет вас. Ему нужна ваша помощь, ребятки.

     Стас охнул, но дядька не дал ему расслабиться.

     - Ты, который  пухленький,  принеси-ка  мне еще варенья, -
попросил он.

     Вот чудо из чудес: Стас  не  возмутился,  а покорно пошел!
Дядька же уселся на пол в своей библиотеке и почесал затылок.

     - Думаю, нам  надо  познакомиться.  Я - Манарбит. Знакомый
Кубатая. Работали с ним вместе... транслятор  чинили... да. Ты,
как я понял, Костя, а это, - он ткнул пальцем в возвращающегося
Стаса, - твой младший брат.

     - Это не я его младший брат, - возмутился Стас, - а он мой
старший брат!

     - Логично, - согласился Манарбит. -  Так  вот,  у  Кубатая
беда. Ему нужна ваша помощь.

     - А  что,  путешествия во времени разрешили? - с  надеждой
спросил Стас.

     - Нет, дети. Не разрешили. Но в  ДЗР сложилась критическая
ситуация. Помните Остров Русь?

     - Какой  остров?  - засмеялся я. А Стас важно  подтвердил,
ну, прям, словно он что-то помнит...

     - Смолянин упоминал  про  какой-то остров, только ему было
запрещено рассказывать.

     - Это  он  и есть! - подтвердил Манарбит.  -  Остров  Русь
проклятый!  Беда  ДЗР-овская,   горе-горюшко...  Ты  варенье-то
давай, Стасик, а то, небось, тяжело держать...

     И  он  рассказал  нам  про Остров Русь,  богатырей,  князя
Владимира, ученого  Кащеева,  который  стал Кащеем Бессмертным,
змеев горынычей, леших, боянов и  прочую  нечисть.  Кубатай  со
Смолянином и местный богатырь Иван-дурак  чуть  было  Кащея  не
победили, а магию его не разрушили. Только им  стало жалко, что
все волшебство исчезнет, так что они магию сохранили, а Кащея в
цепи заковали. Думали, удержат надолго.  Куда  там!  Кащей  уже
через несколько месяцев от цепей освободился.  Он мужик хитрый,
все это признают...

     - У вас  в будущем и волшебство  есть? - обрадовался  я. -
Драконы, богатыри, Кащей?

     - В будущем все есть,  -  гордо сказал Манарбит. - Будущее
светло  и  прекрасно. Так  вот,  мальчики,  Кащей  решил  такое
сотворить, что еще ни один злодей в мире не делал!

     Манарбит торжественно  помолчал,  прожевал  ягоды (на этот
раз варенье было вишневым), потом  ловко  выплюнул  косточки  в
стоящую на  нашем журнальном столике греческую амфору. Пролетая
сквозь  дырку   во  времени  косточки  красиво  заискрились.  А
Манарбит обвел нас взглядом и шепотом продолжил:

     - Кащей решил извести какого-нибудь знаменитого человека в
прошлом. Чтобы ход истории нарушился, и весь мир погиб!

     - Он же  и сам тогда  погибнет! - заявил Стас. Временами у
него бывают удачные мысли.

     - Ну и  что? - отпарировал Манарбит.  - Он такой  злодей и
пакостник, что ему  себя не жалко!  К тому же  Бессмертный  он,
неуязвимый и неубиваемый. Решил проверить, уцелеет ли.

     Наступило  тягостное  молчание,   только  Манарбит  громко
прихлебывал. Я побежал за новой  банкой.  А  когда вернулся, то
первое что увидел - как Стас, подпрыгивая, спорит с Манарбитом.

     - Вовсе мы не знаменитые! - вопил он. -  И еще неизвестно,
чей потомок сфинксов создал - мой, или Костин!

     - Значит, Кащей  вас  обоих  уничтожит,  -  грустно сказал
Манарбит, просовывая  сквозь  дырку  руку  и  выхватывая у меня
падающую банку.

     - Кащей   нас   убить   решил!   -   сообщил   мне   Стас,
обрадовавшись, что я  не  слышал этой новости. - Представляешь?
Кащей Бессмертный за нами охотится!

     - Ну и как  он  это сделает? - засомневался  я.  - Мы-то в
двадцатом веке, а  он  - в двадцать пятом!  А  машины времени у
него нет.

     - Зачем Кащею машина  времени,  - засмеялся Манарбит. - Он
же  волшебник!  Понимаете  -  волшебник!  Куда  хочет,  туда  и
попадет.

     - Так что же делать? - спросил я, стараясь  не смотреть на
Манарбита, а то у меня губы начинали слипаться.

     - Прятаться. Вы сейчас  отправитесь в будущее, и я вас так
спрячу, что даже Кубатай не найдет. Это будет самым надежным.

     - А как мы в будущее попадем? - полюбопытствовал Стас.

     - Проще пареной репы! - заверил Манарбит,  потирая руки. -
Шагайте ко мне. Вот так, вот так...

     Мы,   словно   загипнотизированные,  двинулись   к  дырке.
Наверное, очень уж нам хотелось в  будущем  снова  побывать.  И
когда подошли к  самой  границе настоящего и будущего, Манарбит
цепко схватил  нас за грудки и  проворно втянул к  себе, только
волосы  дыбом   встали   от   электричества.   Мы  ввалились  в
библиотеку, которая  оказалась  очень большим, мрачным залом со
сводчатым потолком.

     - Это как, - обалдело спросил Стас, - это что?

     - Это  магическая   Дырка   во  Времени!  -  гордо  сказал
Манарбит.

     Мы не сразу нашлись, что ответить. Потом я спросил:

     - Так вы волшебник, как Кащей Бессмертный?

     - Почему "как"?  - давясь от  смеха сказал Манарбит. - Я и
есть Кащей!

     Зал   осветился   бирюзовой   вспышкой,  завыл  ветер,   и
симпатичный дядька,  вытянувшись  ростом  чуть  не  до потолка,
посерев и осунувшись, вскричал страшным низким голосом:

     - Добро пожаловать в замок Кащея Бессмертного! Ха-ха-ха!

     - Вы нас обманули! - завопил Стас.

     - Нет, -  крикнул в ответ Кащей,  ухахатываясь. - Я  же ни
разу  вам  не  соврал!  Вот смеху-то! Меня и  вправду  Манарбит
зовут! И с  Кубатаем я  знаком! Я  не  врал! И  еще варенья  на
халяву нажрался! А вы попались! Попались!

     "Вот  влипли!"  - подумал  я.  Кащей  Бессмертный  -  это,
конечно, персонаж сказочный и бояться  его  вроде  бы  незачем.
Иван-дурак Кащея всегда побеждает.

     Но мы-то не Иваны. И не дураки, кажется.

     А Кащей тем временем  вновь  принял свой прежний, не такой
грозный вид, и сказал:

     - Короче, мальчики, допрыгались. Теперь  -  делать нечего,
придется вам выполнять все, что прикажу.

     - Типа? - спросил Стас.

     - Типа... идти за мной, - ответил Кащей и пошел к двери.

     Но мы не сдвинулись с места. Остановился и Кащей.

     - Ну?

     - А если не пойдем? - спросил я.

     - Тогда превращу в кого-нибудь. В черепах, например.

     Стас толкнул меня в бок:

     - Костя, хочешь быть черепахой?

     - Конечно! -  вскрикнул  я,  как  мог  обрадованно, - они,
во-первых,  живут  сто   лет,   а  во-вторых,  под  водой,  там
интересно.

     Кащей оторопело  нас разглядывал, пытаясь понять, шутим мы
или нет.

     - А в  тараканов  можете?  -  продолжал  блефовать Стас. -
Хочется тараканом  побыть  или  еще  каким-нибудь  насекомым. В
любую щелку пролезешь, столько нового увидишь...

     "Только  не  бросай меня в терновый куст",  -  подумал  я.
Неужели Кащей такой тупой?

     - Хе-хе,  -   засмеялся,   словно   закашлялся,  Кащей.  -
"Побыть", говоришь. Да не побыть, а насовсем.

     - Насовсем не выйдет, - уверенно  заявил  Стас.  -  Придет
Иван-дурак, найдет яйцо, в нем иглу, иглу сломает - тут  тебе и
смерть. А с ней и чары спадут.

     - Не придет! Не найдет! - заорал Кащей в ярости, но тут же
остыл и сказал заискивающе: - Ну ладно, ребятки, пойдем, а?

     - Ты  нас  сначала  напои,  накорми, да спать  уложи,  как
положено, - потребовал Стас, - а завтра уже поговорим.

     - Времени нету, - ответил Кащей, почти оправдываясь. Потом
нахмурился,   что-то    в    уме   прикинул,   и   сообщил:   -
Накормить-напоить  -  это  пожалуйста.  Но до завтра  ждать  не
будем.

     - Ладно, корми, - согласился Стас, - там посмотрим.

     Кащей злобно зыркнул  на него глазами, но спорить не стал,
а взмахнул руками, что-то прошептал, и  стол посреди библиотеки
заискрился от множества появившихся из ниоткуда блюд.

     Мы  уселись.  Признаться, самостоятельная  жизнь заставила
меня  проголодаться,  но  абсурдность  происходящего  несколько
сбила аппетит. Стас  же с ходу принялся уплетать куски печеного
поросенка, запивая их квасом. Потом нагло заявил:

     - А медовухи нет?

     - Молод еще,  медовухой-то  баловаться,  - обрезал Кащей и
мечтательно сказал: -  Вот они сидят, двое вредных пацанов. Вот
они сидят в моем грозном замке! Как же мне расправиться с ними,
чтобы  погубить  весь  мир?  Как  расправиться  с  мальчишками,
которых я так ловко заманил к себе? Об этом стоит подумать.

     Стас хихикнул,  чуть  не  подавившись  свининой,  мне тоже
стало веселее. Кащей выглядел таким  идиотом,  что  угрозы  его
только забавляли.

     - Я мог бы превратить их в поросят, зажарить  и съесть. О,
я мог бы это сделать! Или  не превращать, и не жарить, а съесть
сырыми...

     Он говорил,  посверкивая на нас подслеповатыми глазками, у
меня внезапно  появился  аппетит.  Я  взял  себе полную тарелку
салата, опрокинул его в блюдо с жареной щукой,  подвинул к себе
и принялся обедать.

     - Да, я мог бы их  съесть,  - бредил Кащей, - или  вырвать
сердца у них из груди и  вложить туда сердца из камня. Я мог бы
сделать их своими  маленькими слугами, если бы вложил им сердца
из камня.

     - О, преврати меня,  - давясь, сказал Стас, - в поросенка!
Мне кажется,  что ничего на свете  не может быть  хуже каменого
сердца!

     - Угу, - согласился  я.  Рыба была замечательная. Я раньше
никогда  щуку  не  ел,  да  и  видел ее  только  на  картинках.
Оказывается - вкусно.

     Кащей Бессмертный достал из кармана маленькие круглые очки
(как у Джона Леннона, я у папы портрет видел) и надел.

     - А может, посадить их в башню, чтоб они  умерли с голоду?
- спросил он себя.  - Не нужны мне свиньи, не нужны  мне слуги!
Да,  посажу-ка  я   наглых  пацанов  в  Голодную  Башню,  пусть
подохнут с голоду.

     Он начал прохаживаться  взад  и вперед, погруженный в свои
думы. Новая идея нравилась ему все больше и больше.

     - Да, я заточу их в Голодную Башню! - бормотал он. - Потом
приду - а  они уже померли!  Кости попинаю... плюну  на  них...
Люблю я это дело -  на  тех отвязываться, кто постоять за  себя
уже не может.

     Стас принялся  украдкой  запихивать  в карманы пирожки, за
пазуху - фрукты, а в рот - все новые и новые порции поросенка.

     - Ешьте,  ешьте,  перед  голодной  смертью,  -   милостиво
позволил Кащей.  Я  по  примеру  Стаса  тоже принялся наедаться
впрок.

     - А  чем  нам  заниматься-то  в башне? - Стас  наглел  все
основательнее. - Дай хоть книжку почитать!

     Кащею слова Стаса явно чем-то  понравились.  Он  кивнул  и
сказал:

     - Дам...  Ох,   нравитесь   вы   мне,  ребята!  Даже  жаль
убивать...

     - Так не убивай, - решил я подстраховаться.

     - Да нет, надо...

     - А чем  это,  интересно,  нравимся? - недоверчиво спросил
Стас, переставая жевать и уставившись на Кащея.

     Тот под его взглядом поежился и сказал:

     - А тем, что вредные. Почти как я.

     - Ты нас еще плохо знаешь,  -  пригрозил  Стас и продолжил
трапезу. Кащея его слова задели за живое:

     - То  есть  как, вреднее меня? Вот наглец!  Я  же  злодей,
похититель невинных  девушек,  людоед,  садист,  истерик и даже
занимаюсь литературной критикой!

     - Ну, до девушек мы еще не  доросли, - признал Стас, - а в
остальном...  Ха,   критик.   Ты  бы  мое  последнее  сочинение
почитал... Я там пишу, что Лев Толстой был французским шпионом,
и в тексте "Анны Карениной" зашифровал  секретные донесения для
начальства.

     Кащей тихонько икнул. Неуверенно предположил:

     - Но  ведь  нельзя  же   так...   голословно...  основания
надобны...

     - Французский больно хорошо знал, - объяснил Стас.

     Подумав минуту, Кащей радостно заявил:

     - Толстой еще и полинезийским шпионом был!

     - Почему? - настала очередь Стаса удивляться.

     - Босиком ходил!

     - Способный  ученик!  - Стас привстал и похлопал Кащея  по
плечу. Тот понял, что подставился и скрипнул зубами.

     - Все равно я хуже!

     - Да, да, - снисходительно подтвердил Стас.

     - Побывал бы в моей  шкуре,  поносил бы на совести тяжесть
злодеяний неслыханных, плач жертв замученных - разревелся бы! -
грозно прошептал Кащей. Мне вдруг стало не по себе.

     - Побывал бы в моей, походил бы в школу, поучил бы уроки -
от страха бы помер, - отпарировал Стас.

     Кащей  запыхтел  и явно собрался что-то сказать, когда  я,
чтобы разрядить обстановку, встрял в разговор:

     - Книжки дай почитать, обещал ведь.

     Стас  посмотрел  на  меня  таким взглядом, что я  понял  -
что-то сделал не так, зря помешал. Но было уже поздно.  Кащей с
готовностью прервал спор и спросил:

     - А вы книжки какие любите? У меня - вот... много.

     - Все  любим,  кроме  сказок,  - заявил Стас.  -  Особенно
русско-народных.

     - У  меня  всякие есть, - гордо сказал  Кащей.  -  Сейчас,
составим вам культурную программку...

     Он направился к стеллажам. Я крикнул вслед:

     - А фантастика есть?

     - Наверное, - пожал плечами Кащей. - Я давно уже не читаю,
буквы почти забыл...

     - А говоришь - литературный критик! - укоризненно произнес
Стас.

     - Это  не  мешает,  -  захихикал  Кащей.  -  Критик  -  не
читатель... Так... Что же вам дать на прочтение перед смертью?

     - Вот дурной, - шепнул я Стасу.

     - Точно, - согласился Стас. - У тебя карманы пустые?

     - Да.

     - Насыпь вон тех конфет... Как ты думаешь, нас спасут, или
мы сами из башни убежим, возьмем волшебный меч и замочим Кащея?

     - Спасут. Мне его жалко убивать.

     - Мне тоже... Значит,  Кубатай  спасет, - Стас потупился и
добавил: - Может, пойдем в ДЗР работать?

     - Подумаем, - решил я.

     ...Толком подумать  мы  не  успели.  Кащей  бухнул на стол
пачку пыльных томов и гордо заявил:

     - Вот!

     Мы со Стасом принялись разглядывать книги. Их было семь. Я
прочел  названия.  Это  были:  "Справочник  юного  энтомолога",
"Мать", "Цемент",  "Госпожа  Бовари",  "Физика  для всех", "Как
закалялась  сталь"  и  "Словарь ненормативной лексики  русского
языка". Прочтя  последнее  название,  Стас озадаченно глянул на
меня,  а  затем  открыл  словарь на букве "Ю".  Прочел  что-то.
Покраснел. Интересно, что за слово-то могло быть?

     - Ты что, гад, издеваешься? Где фантастика?

     - А нету? - сконфуженно спросил Кащей.

     Я покачал головой.

     - Щас, щас еще подберу, - затараторил Кащей.

     - Ну нет, - решил Стас, - мы сами выберем. Пошли, Костя.

     И мы  стали рыться в книгах. Тут и  вправду было все. Стас
принялся отбирать стопку фантастики. Помирать с  голода он явно
решил  долго   и   содержательно.   Вначале  он  набрал  всяких
разрозненных  томов,   потом   наткнулся   на  полное  собрание
сочинений Жюля Верна и попробовал унести  его.  Но  Жюля  Верна
сменил Герберт  Уэллс, а вскоре  и Уэллс был водворен на полку,
зато Стас  завладел собранием своего любимого детского фантаста
Решилова. Его он, хоть и с натугой, но мог унести.

     - Пойдем голодать, Стас, - потянул я его за руку.

     - Погоди, -  отстранился  он.  Его  глаза  блестели жадным
огнем. - Вдруг еще чего найдем?

     И   тут   он  увидел,  как  Кащей,  стараясь  не   шуметь,
подсовывает под обломанную ножку платяного шкафа какой-то том.

     - Ага! -  взревел Стас и бросился к шкафу.  - Так и думал!
Самое интересное прячешь, да?

     Я кинулся за братом. Тот принялся  вытягивать книгу из-под
шкафа, и вдруг Кащей подобострастно заявил:

     - Бери, бери, только в шкафу не ройся...

     - Хитрый, да? - и Стас немедленно ринулся в темноту шкафа.
Кащей ловко закрыл за ним дверцу, и я услышал испуганный вскрик
брата.

     И тишина. Только мелкое хихиканье Кащея:

     - Ой,   уморил...   Ой,   какой  глупый...  Решили   Кащея
обхитрить... Ой, умора. В Голодную Башню, ха-ха!

     - Где Стас? - сжимая кулаки крикнул я.

     - В шкафу! - с готовностью заявил Кащей. - Загляни...

     - Не  буду!  -  я  сообразил,  что  сейчас сгину вслед  за
Стасом, и отбежал. Но Кащей с неожиданной ловкостью бросился за
мной,  схватил  за воротник рубашки, на пухлых ручках  вздулись
арбузы мускулов - и зловеще сказал:

     - Я и вправду бы вас съел или на кусочки порезал. Только я
кое-что позабавнее придумал...

     И  он  понес  меня,  держа  перед  собой,  как  котенка. Я
несколько раз лягнул коварного злодея, но он этого  словно и не
заметил. Он поднес меня к шкафу - и пинком отправил внутрь.

     Я  летел  вперед, будто  за  шкафом  была  пустота.  Самым
обидным было то, что за спиной  доносилось затихающее хихиканье
Кащея. И вдруг в глаза ударила яркая белизна.  Такая яркая, что
я зажмурился от боли в глазах.

     ...А когда открыл их, понял, что лежу в снегу. Было ужасно
холодно. Я поднялся на ноги и тут же провалился по  колено. То,
что я увидел,  повергло меня в ужас. Ровный, сверкающий снежный
наст распростерся до горизонта. Я огляделся. Все то же, куда ни
глянь.  Только  повернувшись  кругом,  я  обнаружил   некоторое
разнообразие в этой белизне: серым пятном шагах в  пяти от меня
лежал Стас. Снег  вокруг нас был  нетронут, словно мы  упали  с
неба. Я испугался, и хотел  было  уже позвать брата, но тут  он
шевельнулся и поднял голову.


Глава четвертая, в которой Холмс проявляет

     то поистине английское упрямство, то поразительную
     прозорливость, то - ужасающий цинизм.

     (Рассказывает доктор Ватсон.)


     - Друг мой, - обратился ко мне Шерлок, когда Мак-Смоллет и
Кубатай закончили  свой  рассказ  о  колдуне Кащее Бессмертном,
решившем  погубить  весь  мир.  -  Приходилось   ли  вам  ранее
выслушивать подобный бред?

     - Не приходилось, - признался я.

     - Однако, к  сожалению, все то, что  мы с вами  пережили в
последние   часы,  неопровержимо   доказывает   правоту   наших
потомков.

     - Да, доказывает, - вынужден был согласиться я.

     - Что ж,  - сказал Холмс,  - детей надо выручать. Из того,
что я  услышал, следует, что под  шкафом должна была  лежать та
самая книга, в которую Кащей их отправил...

     - Ее  там не  было,  - грустно сказал  Кубату.  - Кащей  -
осторожный, вынул, наверное...

     Холмс задумался.

     - Предлагаю провести следственный  эксперимент, - произнес
он наконец.  -  Допустим,  что  злоумышленник  действовал не по
заранее обдуманному плану, а импровизационно. Вот вы, мой друг,
-  обратился  он ко мне, -  вы  будете старшим из мальчиков.  А
вы...  -  он  замялся,  забыв имя (видно  сказывалась  нехватка
кокаина), - вы, лысый, - младшим.

     - Верное решение,  -  кивнул  Кубату,  сумев,  как истинно
интеллигентный человек,  не  заметить  бестактность,  -  у  нас
всегда со Стасом родство душ ощущалось.

     - А вы, - Шерлок кивнул Мак-Смоллету, - будете Кащеем.

     - Всегда так, - заныл тот. - Как Кащеем, так сразу я...

     - Не горюй, добрый молодец, - хлопнул его по плечу Иванду,
- помоги спасти Землю Русскую.

     - И не  только,  между  прочим,  русскую!  - одернул негра
Холмс. - Так  вот, вы трое  должны удалиться из  этой  комнаты,
затем быстро войти и, двигаясь к этому магическому шкафу, вести
непринужденную беседу.  Когда  поравняетесь  со  шкафом, то вы,
дети,  - Холмс  строго  глянул на нас  с  генералом, -  начнете
наивно и беззаботно озираться по сторонам. А вы,  сэр злодей, -
ткнул  Холмс  пальцем  в  лже-шотландца,  -  как  бы  невзначай
возьмете  первую  попавшуюся  книгу  и подсунете ее  под  шкаф.
Существует немалая вероятность, что это будет именно та книга.

     - Как-то не слишком это научно... - начал было Кубатай, но
Холмс перебил его:

     - По-научному   сами   будете   следствие  вести,  а   раз
обратились ко мне, положитесь на чутье сыщика.

     Мы  вышли  из  дверей  библиотеки, а затем вновь  вошли  и
двинулись к шкафу. Мак-Смоллет затеял непринужденную беседу.

     - ...Так вот, кенты. Яйца золотые - штука незаменимая.

     - О да, - поддержал его Кубату, - есть в этом образе нечто
фаллическое. Вы  только  вслушайтесь,  как  звонко  это звучит:
"Золотые яйца".

     Слегка  недоумевая, но  понимая  ответственность  момента,
поспешил подыграть им и я:

     - Лично мне такие яйца показались бы излишне щегольскими и
чересчур тяжелыми...

     Тем временем  мы  поравнялись с приоткрытой дверцей шкафа.
Смолянин,  повернувшись  спиной  к  полкам,  незаметно  нащупал
какой-то том и сунул его под шкаф.

     - Вперед, друзья! - вскричал Шерлок, и мы гуськом, один за
другим вбежали  в  пыльную  темноту.  Постояли  секунду,  потом
Кубату взволнованно приказал: - Назад, товарищи!..

     - Вот  они!  -  сдавленным   полушепотом   крикнул  Холмс,
указывая  на   две  мальчишеские  фигуры  впереди,  бегущие  по
узенькой улочке полуночного городка, где мы вдруг оказались.

     Мы  кинулись  вслед,  однако  на  самой  окраине  потеряли
отроков из виду. Место было  глухое,  за  городом  простиралось
кладбище. Осторожно,  дабы  суетой  не  обидеть  прах  усопших,
двинулись мы  меж  гранитных  надгробий  и  крестов. Однако все
попытки обнаружить мальчиков были тщетны.

     Вдруг невдалеке  от  нас  послышалась  возня  и сдавленная
ругань. Мы двинулись на звук, и  вскоре  перед  нами  открылась
следующая картина.

     Возле  свежевыкопанной  могилы  стоял открытый гроб.  Луна
освещала бледное лицо  мертвеца. Рядом стояли трое. Один из них
что-то яростно кричал  другому.  Тот, на кого кричали, внезапно
сделал короткий удар и свалил им противника на землю.

     Мы  крадучись  приблизились  настолько,   что   уже  могли
расслышать слова, которые выкрикнул третий:

     - Эй вы! Я товарища бить не позволю!

     Выкрикнув это, он кинулся на ударившего, и они сцепились в
рукопашной. В это  время  сбитый с ног поднялся,  и  в руке его
блеснул нож. Один  из дерущихся ударил другого поднятой с земли
доской, но тут же нож третьего вонзился ему в грудь.

     Мак-Смоллет тихонько ойкнул и зажал рот перчаткой.

     В  это  время  на  луну  набежали  тучи  и  покрыли мраком
страшную сцену. Но  глаза уже привыкли  ко тьме, и  вот  тут-то
совсем рядом  с нами, но явно  нас не замечая,  из-за надгробий
выскочили два  мальчика,  и  без  оглядки  бросились бежать. Мы
кинулись за ними.

     Они сразу далеко  оторвались от нас, а еще через несколько
минут мы напрочь потеряли их из виду.

     Запыхавшись,  мы  бежали  вслепую мимо деревянных  домишек
окраины. Лаяли проснувшиеся  сторожевые  псы. Но вот луна вновь
выглянула из-за туч, и в ее мертвенном свете мы смогли увидеть,
как две мальчишеские фигурки юркнули с дороги в какую-то совсем
уж развалившуюся хибару.

     Когда мы добрались до нее и, подойдя на цыпочках вплотную,
прислушались, из-за стены доносился дрожащий детский голос:

     - Гекельберри, как ты думаешь, что из всего этого будет?

     - Если доктор Робинсон умрет, думаю, выйдет виселица.

     - Да не может быть!

     - Уж это наверное, Том.

     Голоса смолкли. Я  с  удивлением заметил, что строгое лицо
Холмса просветлело,  озарилось поистине младенческой  радостью.
Он осторожно заглянул в  окошко,  вздохнул, а потом, сделав нам
знак рукой, на цыпочках отошел от  хибары.  Мы  последовали  за
ним. Оказавшись  на  приличном  расстоянии  от  строения, Холмс
шепотом спросил наших спутников:

     - Как, вы говорили, зовут детей?

     - Костя и Стас.

     - Отсюда  следует,  джентльмены,  что  я все же  ошибся  в
способе выбора книги.

     Я  как  всегда  поразился  прозорливости  своего  друга  и
способности  его   к   трезвой  критической  самооценке.  А  он
продолжал:

     - Поэтому  предлагаю  вернуться.  Для этого нам  необходим
шкаф. Какие будут предложения?

     - Единственный выход,  -  заявил  Кубату,  утирая с лысины
пот, - зайти в первый попавшийся дом.

     - Не, - отозвался негр, - по морде получить можно.

     Мак-Смоллет опасливо покивал.

     С ними согласился и мой гениальный друг:

     - Есть подозрение... точнее уверенность, что мы  находимся
в Америке, в начале  девятнадцатого  века. А тут с непрошенными
гостями не церемонятся.

     Переговариваясь, мы  медленно  побрели  по дороге к центру
городка.

     - Эврика! - прошептал Шерлок, уставясь на дверь небольшого
каменного строения. Вглядевшись, я понял, что это церквушка.

     - Тут нет никого, а  уж  шкаф-то найдется, - объяснил свое
возбуждение Холмс и, подойдя к  двери,  принялся  ковыряться  в
замочной скважине вынутой из кармана штуковиной.

     - Холмс! - вскричал я. - Это святотатство!

     - Спокойно, Ватсон, - ответил он невозмутимо. - Я, как вам
известно, атеист.  К  этому  мировоззрению  я  пришел с помощью
методов дедукции и индукции. Если Бог есть, то он должен был бы
сам наказывать воров  и  убийц. Значит,  если  Бог есть, то  не
нужен был бы я - сыщик. А раз я есть, значит, Бога нет.

     Я просто онемел от такого цинизма.

     Рыжий  Мак-Смоллет  уважительно   наблюдал  за  действиями
Холмса.  Когда   дверь   наконец   со  скрипом  отворилась,  он
присвистнул:

     - Люблю специалистов! Где это вы научились?

     Иванду ответил за Холмса:

     - С кем, брат, поведешься, от того и наберешься.

     В полутьме,  проследовав через проход между рядами скамей,
мы поднялись по лестнице на хоры и там действительно обнаружили
платяной шкаф с  висящими в нем одеяниями певчих. Не раздумывая
более,  мы  по  очереди  стали  влазить   в   него.   Я   стоял
предпоследним, замыкал отступление негр.

     Вдруг маленький зал осветился неровным огоньком свечи.

     - Кто   здесь?!   -  опасливо   осведомился   вошедший   с
подсвечником в руке. Судя по одежде, это был священник.

     - Быстрее,  -  крикнул  я  Иванду и прыгнул  вперед.  Иван
последовал  моему  примеру, и через мгновение мы вывалились  на
пол Кощеевой библиотеки.

     - Стой, Джим! Господь покарает тебя! Я скажу вдове, и тебя
продадут на Юг! - успел я еще услышать крик священника.

     Интересно, за какого Джима  приняли  Иванду? Но этого я не
узнал, так как вновь оказался в замке Кащея.  Холмс стоял рядом
с опасно  накренившимся  шкафом,  любовно поглаживая вытащенную
из-под ножки книгу.  "Приключения Тома Сойера", - прочитал я на
обложке и сразу все понял.  Как  же,  известный  юмористический
романчик...

     - Печально,  печально,  -  Кубату прошелся по  библиотеке,
подозрительно поглядывая  на  отобранную Холмсом стопку книг. -
Что  мы  имеем?  Побывали  в двух вымышленных мирах,  детей  не
нашли. Бесцельно потраченное время.

     - Почему  же  "бесцельно"? - возмутился Холмс. - Все  было
интересно и, не побоюсь сказать, поучительно. В детстве книга о
Томе  Сойере   оказала   на  меня  огромное  влияние!  Особенно
продолжение,  "Том  Сойер  -  сыщик".  Том  блестяще  применяет
дедуктивный метод, который я впоследствии развил.

     Помолчав немного, Холмс смущенно добавил:

     - Я и  детективом-то решил стать, подражая мистеру Сойеру.
Вот. Никогда, никому в этом не признавался...

     Шерлок  достал   трубку   и   нервно   закурил.  Кубату  и
Мак-Смоллет смущенно переглянулись, Иванду крякнул. Я подошел к
Холмсу, положил руку ему на плечо и тихо сказал:

     - Не смущайтесь, друг мой. Я  ведь  тоже...  врачом  стал,
начитавшись "Доктора Дулитла".

     - А  я...  я... -  Кубату  сглотнул  комок  в  горле,  - я
генералом-диверсантом стал,  потому  что  в детстве "Семнадцать
мгновений весны" прочитал. Хорошая книга, душевная. Я потом еще
продолжения пробовал  писать: "Восемнадцатое мгновение  весны",
"Девятнадцатое..."

     - Я,  -   пробасил   внушительно  Иванду,  -  как  грамоте
обучился, так сразу  бояна французского - Дюму - читывать стал.
Вот... - он сокрушенно развел руками, - дочитался.

     Мы все  повернулись  и  уставились  на  Мак-Смоллета.  Тот
смущенно заерзал:

     - Ну...   а    чего...    нормально.    Меня   в   детстве
орфографический словарь  потряс. Слов много, все разные... Стал
переводчиком.

     - Друзья! - Кубату обвел нас большими  влажными глазами. -
Возьмемся за руки, друзья! Всех нас  книги  наставили  на  путь
истинный! Всем  лучшим в нас  мы обязаны книгам! Книга - лучший
учитель! Книга...

     - Лучший подарок!  -  радостно  встрял Мак-Смоллет. Кубату
поперхнулся, закашлялся и неуверенно предложил:

     - Может это... отдохнем, поспим...

     Я  был   с   ним   согласен,   однако   Холмс,  почему-то,
придерживался иного мнения.

     - Скажите, генерал, - обратился он к Кубату, -  а можем ли
мы отдохнуть  в  вымышленном мире? Выспаться, покушать, попутно
ища юных джентльменов?...

     - Попал в цвет, - поддержал Холмса Мак-Смоллет.

     - Ребятам,  конечно,  трудно, но и мы устали... -  почесал
затылок  генерал.  -  Холмс,  вероятно,  у  вас  есть  и  более
серьезные аргументы в пользу этого плана?

     - Есть. Этот черный маг, Кащей Бессмертный, он на свободе?

     - Да, скрывается, и где - неизвестно, - признал Кубату.

     - Так вот, - продолжал Шерлок, - что если негодяй вернется
в свой замок и нападет на нас, пока мы спим?

     Все переглянулись.  Я, хоть и не  мог до конца  поверить в
волшебство, спросил:

     - Кубату,  а  у вас есть... э-э-э... защита против  магии?
Заклинания, амулеты, молитвы?

     - Как вы уже убедились, дорогой  Ватсон,  -  сухо  ответил
Кубату, - нет.

     - Значит мы в опасности,  -  заключил Холмс. - Несмотря на
ум генерала, отвагу и силу Иванду, находчивость Мак-Смоллета, а
также наши скромные  способности - угроза от Кащея остается. Не
лучше ли нам ночевать в Вымышленных мирах?

     - Там тоже опасно... -  уже  соглашаясь сказал Кубату. - И
магия порой бывает...

     - Но не такая черная! - Холмс заявил это,  не заметив, как
насупился и помрачнел Иванду. Порой  мой  гениальный  друг  был
несколько бестактен.

     - Ладно,  -   решил   Кубату.  -  Давайте  взглянем,  куда
направимся на ночлег...




     Он  подошел   к  стопке  книг,  выбрал  одну...  Удивленно
наморщил лоб.

     - А это еще что за книга? Авторы незнакомые...

     Повертел книгу в руках и сказал иронически:

     - Ну а название-то... "Сегодня, мама!" Книги надо называть
по-другому, интригующе и экзотически.  Скажем:  "Тегеран, сорок
пять минут первого ночи..." Так, о чем здесь пишут-то?

     Раскрыв книжку Кубату с выражением прочитал:

     "Между тем наши собеседники окончили короткое совещание, и
оранжевоголовый откашлялся.

     - Давайте знакомиться, детишки, -  сладким  голосом сказал
он.  -  Я  дядя  Смолянин,  младший   майор  космофлота  Земли;
переводчик.

     - Земли? - ахнули мы с братом.

     - А он, -  Смолянин сделал жест в сторону зелено-белого, -
генерал-сержант  Кубатай,  командующий космофлотом,  лицо особо
важное.

     Выдержав короткую паузу, он добавил:

     - На  вид  он -  хитрый  перец.  Но  душа  у  него добрая,
ребятишки."

     Не знаю, чем этот незатейливый отрывок  так поразил Кубату
и  Мак-Смоллета.  Кубату застыл с открытым ртом, а  Мак-Смоллет
отступил на шаг и прикрыл голову руками.

     - Так... - прошептал Кубату. - Это... что... как же так? О
ком?

     - Мне кажется,  - сухо сказал  Холмс, - что в этом отрывке
говорится о  генерале  Кубатае  и переводчике Смолянине. Что-то
мне напоминают эти имена, джентльмены...

     И тут  меня  осенило.  Пользуясь дедуктивным методом моего
друга, я сделал великое открытие раньше, чем он сам!

     - Кубату!  -  заорал я.  -  Вы не  Кубату,  вы Кубатай!  А
Мак-Смоллет - это Смолянин! Я разоблачил вас!

     Холмс  страдальчески  посмотрел  на  меня;  видимо,  своей
догадливостью я уязвил его честолюбие. Сказал:

     - Бесспорно, бесспорно. Ватсон прав. Так  что  же  вы  нам
скажите, джентльмены?

     Кубату по-прежнему смотрел в пространство и бормотал:

     - Как... что...  я  -  хитрый  перец?  Я, генерал-сержант,
диверсант, герой и - "хитрый перец"?

     - Но душа  у тебя добрая! -  пискнул Смолянин. -  И вообще
все неправда, я такого не говорил!

     На нас  и  на  негра Кубату-Кубатай и Мак-Смоллет-Смолянин
никакого внимания не обращали.

     - Я... я  к тебе как  к родному... как к сыну приемному...
как к брату  названному...  как к другу-диверсанту относился, -
шептал Кубатай. - А ты  меня  - "перцем", да еще "хитрым",  при
ребятах... Предатель...

     - Джентльмены,  джентльмены,  -  замахал руками Шерлок.  -
Спокойно! "Хитрый перец"  -  это вовсе  не  обидно, это даже  в
чем-то лестно! Успокойтесь!

     Как ни странно,  но  замечание Холмса оказало свой эффект.
Кубату посмотрел на него и спросил:

     - Вы и вправду так считаете, Холмс?

     - Конечно, -  не моргнув и глазом  сказал Шерлок. -  Все в
порядке. Объясните  лишь,  каким  образом  вы  - реальные люди,
оказались в книге?

     Кубатай потряс томик, задумчиво предположил:

     - Ну... Очевидно, ребята рассказали о своих приключениях в
двадцать пятом  веке, и какие-то предприимчивые авторы написали
строго документальную  книгу.  Книгу  издали,  она... - Кубатай
постепенно  воодушевлялся,  -  пользовалась  огромным  успехом,
прожила века, попала и в библиотеку замка... Вот  только чего я
ее раньше не читал?

     - Книг много, - вздохнул Смолянин.  -  Я  вот старые книги
собираю, уже много-много собрал, а все время новые попадаются.

     - Да,  ты   прав...   Вот   тут   еще   одна   повестушка,
называется... ха... "Остров Русь"... Да-с... - Кубату осторожно
полистал томик,  подозрительно  вглядываясь  в страницы, лукаво
глянул на Смолянина, прочел:

     "В этот миг  дверь отворилась, и на пороге показались двое
- Кубатай с оголенной сабелькой  в  руках  и Смолянин, понурый,
держащийся, словно баба на сносях, за поясницу.

     - Кащей, он же  -  Кащеев, он  же  - Манарбит! -  вскричал
Кубатай,   -   Именем  верховного   правительства   Земли,   вы
арестованы!

     - Что ж,  - вздохнул Кащей, -  рано или поздно  это должно
было случиться..."

     - Помню,  помню,  -  закивал  Иванду. - Было,  пленили  мы
ворога, а потом... Что ж дальше-то не читаешь, мудрец?

     - Зачем,  зачем   читать?  -  засуетился  Кубатай.  -  Да,
отпустил я его, но ведь и  ты поддержал, Иван... Так, а что еще
тут интересного есть...

     - Стоит ли отвлекаться? - Холмс похлопал Кубатая по плечу.
- В данную книгу Кащей Бессмертный детей прятать не стал бы.

     - Почему?

     - Элементарно, Кубатай... позвольте называть вас подлинным
именем? Отправив детишек в Вымышленный мир, где действуете вы -
их  отважные  защитники,  он  ничего  бы  не  добился.  Значит,
мальчики спрятаны в ином мире.

     - Верно,  -  вздохнул  Кубату.  -  Ладно,  отправимся  еще
куда-нибудь. Но знаете, Холмс, мне кажется, что вы сбили меня с
интересной мысли... нет, уже забыл. Суньте какой-нибудь том под
шкаф.

     И мы вновь ринулись навстречу приключениям...


Глава пятая, в которой на сцене появляется вещий мужичек.


     Потирая руки от удовольствия, Кащей прошептал  заклинание,
взмахнул   руками,   плюхнулся   в   возникшее   позади    него
кресло-качалку и принялся  ждать.  Как выглядит конец света, он
представлял смутно, но в том, что зрелище предстоит достойное -
уверен был.

     Минуты шли, а  материя  мира почему-то все не расползалась
по швам, не налетал разноцветный электрический смерч, сметающий
с земли города и страны, не накатывала невесть откуда взявшаяся
черная и густая волна небытия...

     Улыбочка на челе Кащея поблекла, его раскачивания в кресле
взад и вперед становились все более нервными и яростными, пока,
наконец, качнувшись особенно круто, он не перекувыркнулся вверх
тормашками, опрокинувшись вместе с креслом на пол.

     Бормоча проклятья и ругательства, он  вскочил  на  ноги  и
принялся  расхаживать  от стены к стене библиотеки.  Так  и  не
дождавшись исчезновения  ВСЕГО,  он внезапно остановился и ясно
произнес в пыльной тишине:

     - Как же так?!

     И тут же ответил себе сам:

     - Их  вернули!  Их вернули ДЗР-овцы, кто же  еще  мог  это
сделать?!  Смолянин  и Кубатай  -  только  они,  проклятые,  по
острову шастают! Шастают, да супротив меня козни вершат.

     А если  даже и не они помешали, то  только через них можно
выяснить, кто это сделал. Выяснить и пресечь. Но как их найти?!

     Покопавшись  в  широких  карманах  кафтана,  Кащей  выудил
оттуда  зеркальце  наподобие  того,   что   у  Марьи-искуссницы
имелось, и вскричал:.


     - Свет мой, зеркальце, скажи...

     Или лучше покажи

     (Без кокетства и утайки)

     Смолянинку с Кубатайкой.


     Зеркальце затуманилось,  пошло  рябью...  и потухло. Кащей
решил, что такой  неверный итог его стараний связан с неудачной
формулировкой приказа: то  ли  зеркальце не умеет работать "без
кокетства   и   утайки",   то   ли   оно    не   реагирует   на
уменьшительно-ласкательные формы имен искомых басурманов. Кащей
поднапрягся и выпалил другое четверостишие:


     - Волю выполни мою,

     А иначе - разобью:

     Покажи мне Смолянина

     С Кубатаем-осетином!


     Зеркальце вновь  честно  попыталось  выполнить его приказ,
затуманилось, пошло рябью... и погасло опять.

     - Проклятье! - простонал Кащей и тут  только вспомнил, что
сам же в целях конспирации наложил  на  все  волшебные  зеркала
острова необратимое заклятье.

     Шмякнув в сердцах  бесполезную  стекляшку об пол, так, что
только острые брызги рассыпались в  стороны,  Кащей  сплюнул  и
процедил сквозь зубы:

     - Все равно найду.


     ...  В  княжецких  палатах  царило  уныние.   Расхворалась
племянница  Владимирова  да  жена  Добрыни  Никитича  -  Забава
Путятишна. Что за хворь  окаянная  напала на нее, никто сказать
не  мог  -  ни  лекари,  ни  бояны,  ни  даже Гакон  -  толстый
бестолковый  поп,  на  смену  Гапону  пришедший.  Ясно  было  и
неспециалисту, что  скрутило  ее  знакомое  уже  царскому двору
НЕСМЕЯНСТВО,  да  в  острейшей  форме. Третью уж  неделю  лежмя
лежала Забава на перинах пуховых, приговаривая лишь:

     - Тошно мне... Ох, тошно!..

     Владимир с ног сбился.

     Тут-то  и  появился в палатах его гость незванный,  однако
долгожданный - лохматый да  бородатый  мужик в лаптях. Пав пред
князем на колени, вскричал мужик:

     - Я - Гришка Распутин  -  святой старец! Лучшая водка моим
именем  прозвана,   да  песенка  заморская  про  меня  сложена!
Дозволь, Красно  Солнышко,  племяшку твою осмотреть да излечить
по возможности!

     - Чего ж не дозволить, валяй,  -  согласился  Владимир.  -
Однако признайся, прохиндей, откуда о хвори-то ее ведаешь?

     - Да как не ведать, княже?!  Вся  Земля  Русская стонет от
вести сей горестной!

     - Серьезно? Лестно  мне  это,  лестно... Ну ладно, дерзни.
Коли излечишь Забаву, богато,  Гриша,  одарен будешь. А уж коль
не излечишь, не обессудь, головы лишишься...

     - По рукам!  -  согласился  Григорий.  -  Давай-ка, княже,
поскорее  сведи  меня к ней, а  то,  не ровен час, отдаст  она,
сердешная, Богу душу, меня не дождавшись...

     - Типун тебе  на  язык,  Григорий!  -  всполошился князь и
заторопился было,  но тут же и  осекся: - не  получится быстро.
Забава-то с Добрыней на той половине царства живет, что я Емеле
с Несмеянушкой  на  свадьбу  презентовал...  Покаместь в отделе
режима паспорт заграничный оформят, пока таможню пройдем...

     - Развел ты,  княже,  бюрократию, - нахмурился Григорий. -
Помрет Забава, то-то урок тебе будет..

     Побледнел  Владимир  от слов  эдаких,  поежился...  Махнул
рукой, мол, "была-не была..." и молвил:

     - Айда, без документов попробуем.


     ... - Стой, кто идет! - пронесся над границей зычный окрик
богатырский.

     - Кто, кто! - проворчал Владимир. - Дед Пихто! Князь это!

     - А по мне - хоть князь, хоть грязь, а в  чужой  овин - не
лазь, - презрительно объявил пограничник.

     - Видал?!  -  беспомощно глянул Владимир на Григория. -  Я
нонче - аки король заморский,  Лиром  именуемый!  - Затем вновь
обернулся к богатырю, напустил на чело грозности и заорал:

     - Да ты че, Илюха! Как же этот овин - мне чужой?! Земля-то
сия - Русь, а я - князь русский!

     Богатырь покачал головой:

     - Э,  нет. Руси-то  две  теперича. Та что  у  тебя -  Русь
Владимирская. А тута - Русь Емелина, сюда пускать не велено...

     Григорий отстранил  князя  рукой,  выступил вперед и вдруг
гаркнул, да так,  что испуганно присел  и поджал уши  конь  под
Ильей Муромцем:

     - Оборзели?!!

     Илья оторопело уставился на него. Григорий набрал в легкие
побольше воздуха и, выпучив глаза, рявкнул еще:

     - Над  князем  куражиться?!!  У  последней  черты,   можно
сказать, стоим! Разменяли Русь, мать вашу!!!

     Ноги у  богатырского  коня  окончательно подкосились, и он
тяжело плюхнулся наземь.

     - Да  ладно,  брось орать-то,  -  примирительно  заговорил
вынужденно спешившийся Илья. - Чего надо-то?

     Однако Григорий раздухарился  и,  видать, в сердцах о цели
своего прибытия запамятовал:

     - Чего надо?! - продолжал он грозно кричать. - А если даже
и ничего, тогда что?!!

     Илья  призадумался,  но  промолчал.  Тут  вовремя   встрял
Владимир. Опосля гришкиного рыка голос его  казался тоненьким и
слабеньким, хотя и кричал он, пытаясь попась тому в тон:

     - Лечить Забаву будем, или как?!

     Илья глянул на него, презрительно поморщился, но тут князя
подхватил Григорий:

     - ИЛИ КАК?!! - рявкнул он с присвистом.

     Илья почесал шлем.

     - Вот это да,  -  сказал  он, - вот это  я  понимаю.  Глас
народа. Проходите, чего  уж там. Или  мы - нехристи  какие,  не
понимаем?.. Дело-то семейное...

     Григорий  и  Владимир чинно  проследовали  через  границу.
Князь с уважением поглядывал на своего спутника.


     ...Обезумевший от  горя Добрыня сидел перед постелью жены,
время от времени роняя на дубовый пол скупую мужскую слезу.

     Войдя  в  покои,  Владимир остановился в  нерешительности.
Григорий   же    протопал    прямо   к   постели   и   приказал
безаппеляционно:

     - Очистить помещение!

     - Ты кто таков? - подпрыгнул от неожиданности Добрыня.

     - Лекарь это, Добрынюшка, лекарь, - успокоил его Владимир.
Из народа человек. Святой, ежели не врет. Обещался зазнобу твою
на ноги поставить.

     - Пущай ставит, ежели обещался, - согласился  Добрыня. - А
не поставит, пусть на себя пеняет.

     - Очистить  помещение,   -  неприятным  голосом   повторил
Григорий. - И ты, князь,  тоже,  между прочим, выйди, а то,  не
ровен час, на тебя хворь перекинется.

     - Пошли, пошли,  Добрынюшка, - заторопился князь и потянул
богатыря за рукав.

     - Да как  же я жену свою...  в спальне... с  мужчиной... -
начал  Добрыня   неуверенно,  но  Владимир  тут  же  инициативу
перехватил:

     - Да ведь старец он уже, Добрыня.  Святой,  тем  более.  А
медицина, брат, дело темное, разумению нашему не подлежит...

     Наконец, князь выволок  богатыря  из комнаты, и Григорий с
Забавой остались  наедине.  Григорий  откашлялся  и  произнес в
подрагивающую от рыданий спину:

     - Ну, сказывай,  красна  девица,  что  у  твоей болезни за
симптомы?

     Забава  прекратила  рыдать,  обернулась, села на  кровати,
поджав под  себя ноги, утерла слезы,  улыбнулась во весь  рот и
ответила:

     - А   ты   -   страшненький,   дядька.   Лохматенький.   Я
страшненьких люблю. - И она озорно подмигнула. -  Вот и Тугарин
у меня был - такая страхолюдина, глянешь, дух  захватывает. А я
его  люби-и-ла,  -  вновь  принялась она размазывать  по  щекам
слезы.  -   Страшный,  зеленый,  чашуйчатый,  -  шмыгая  носом,
продолжала Забава мечтательно. - Не то что этот, - презрительно
кивнула она на дверь. - Розовый, гладкий, словно девка красная,
аж потрогать противно! Еще и Добрыней кличут... добрый, значит.
Бр-р! А Тугарин - злой был! Решительный! Настоящий мужчина. Ты,
дядька, тоже злой,  по глазам вижу, - заметила она, вглядываясь
в дремучие  распутинские  космы. - Тоже, видать, решительный...
Ну, иди ко  мне,  волосатенький, -  протянула  она к нему  руки
обольстительно, - иди, развей мои печали!

     - Изыди,   Сатана!   -   вскричал  Григорий,  отскочив   к
противоположной стене, - руки прочь, бесстыжая!

     - Ругается! - умилилась Забава и ринулась за ним.

     Распутин опрометью кинулся  в  двери и, захлопнув их перед
самым Забавиным носом, подпер их собственной спиной.

     С минуту за его  спиной  раздавались удары и толчки, потом
все  стихло,  а  затем  в отдаление вновь  послышалось  девечье
хныкание. Григорий расслабился.

     - Ну  что?!  -  обступили  его  с  обеих сторон Добрыня  и
Владимир.

     - Жить будет,  -  объявил  старец  авторитетно.  -  Случай
однако сложный. Сглазили девку.

     Владимир охнул, а Добрыня возопил:

     - Кто?!   Кто   сглазил?!   Скажи  только,  из-под   земли
достану!!!

     Вот  тут-то  и  выложил  Григорий то, ради чего  ко  двору
Владимирову  прибыл,  ради  чего  и весь спектакль  с  лечением
Забавы затеял:

     - Знаю, знаю я,  кто это сделал.  Не первый то  случай  на
Руси  могучей.  Шастают  по  ней  два  басурмана - Смолянин  да
Кубатай, они и вершат дело черное.

     - Ужель Смолянин?!  Ужель Кубатай?! - поразился Добрыня. -
А ведь друзьями сказывались!

     - То  у  них, у басурманов, заведено так, -  наставительно
молвил Владимир. -  Молод ты еще, Добрынюшка, доверчив... И как
же заклятие сие снять? - обратился князь к Григорию.

     - Один только  путь  есть:  поймать  басурманов, да пыткой
выпытать. Окромя них - никто этого знать не может.

     - Не  верится  что-то, - снова вздохнул Добрыня. -  Ладно,
разберемся.  Дозволь,   княже,  мне  со  товарищами  на  поиски
пуститься?

     - А чего ж, дозволяю, - покивал  Владимир, польщенный тем,
что просят  его разрешения (чего давно  уже не случалось).  - И
дурака с  собой прихватите - надоел  он мне пуще  репы пареной.
Все норовит доказать, что неверно я службу на Руси установил.

     - Иван-дурак  -  очень   даже   не  лишним  нам  будет,  -
согласился Добрыня. - У него к Кубатаю особый счетец имеется...

     А князь, не слушая продолжал:

     - То, говорит, надобно какой-то шаг особый  - "строевой" -
вырабатывать, то Устав какой-то писать. Войско-то  почти уж все
разбежалось,  а  он  -  в воеводы метит. Отправляйтесь, короче,
вчетвером. Хоть какая-то от вас польза будет.

     На том и порешили.


Глава шестая, в которой нам книги строить и жить помогают.

     (Рассказывает Костя.)


     - Стас! - я осторожно похлопал брата  по выступающей части
тела. Тот встал, отряхнул часть снега и задумчиво сказал:

     - Холодно.

     Да, в этом он был  совершенно  прав.  Мороз был несильным,
градусов десять, но школьная форма от него не спасала.

     - Костя, а что мы здесь делаем?

     Подумав я нашел самый правильный  ответ  и  без  колебаний
поделился им с братом.

     - Мы? Мы замерзаем.

     - Плохо, - так же спокойно  и  неторопливо  ответил  Стас,
начиная плавно  притоптывать  ногами.  -  Интересно,  куда  нас
сволочь Кащей засунул? На Северный полюс? Замерзнем...

     Попадание в коварную Кащееву ловушку подействовало на него
удивительным  образом.  Братец  начисто лишился своей  неуемной
энергии.   Сообразив,   что   такой   вареный,   или,   точнее,
свежемороженный Стас мне в беде не помощник, я заорал:

     - Стас, проснись! Делать  что-то  надо! Кубатай бы тебя не
одобрил!

     При упоминании любимого  имени  Стас слегка ожил. Я понял,
что надо закреплять успех:

     - Да что Кубатай!  Разве в твоих любимых книжках так легко
сдаются? Вспомни,  эту...  как  ее...  "Молчание  Кондора". Или
"Курятник в Зеленом лесу". Там ни в какой беде не унывают!

     На самом-то деле я этих книг не читал.  Только слышал, что
они учат доброте и мужеству.  Но  напомнил о них удачно -  Стас
окончательно ожил.  Книжки  писателя  Решилова  были  для  него
второй святыней,  почти сравнимой с генерал-сержантом. Он потер
порозовевший нос, обошел вокруг меня, потом заявил:

     - Стой  крепче.  Я  тебе  на  плечи  заберусь,  и  осмотрю
местность.

     - Давай лучше я на тебя залезу! - возмутился я.

     - Не стоит. Ты же выше.  Если  я на тебя стану, то  больше
смогу увидеть.

     ...Был тут какой-то  прокол  в стасовой логике. Но спорить
не хотелось, да и времени  не  было  -  у меня от мороза аж уши
звенели.

     Я сел на корточки, Стас, пыхтя, вскарабкался мне на плечи,
и началось... Кое-как распрямившись я топтался в снегу, а Стас,
стоя на моих плечах, командовал:

     - Направо. Еще. Еще направо. О... О!!!

     - Что? Что?! - воодушевился я.

     - Подпрыгни! - потребовал Стас. - Да повыше.

     Деваться было некуда. Я поднатужился - и прыгнул...

     Выбираясь из снега, Стас сообщил:

     - Костя, мы спасены! Там дома!

     - Молодец, - прошептал я. Стас зарделся. Сказал:

     - Я смог их увидеть, только потому,  что  стоял  на  твоих
плечах!

     Вроде  и  ситуация была критическая, а как  мне  тепло  от
такого признания стало! Тепло-тепло... И сонно...  Тут я понял,
что просто замерзать начинаю, и завопил:

     - Бежим!

     И мы помчались, временами проваливаясь в снег по пояс.

     - Жаль,  что  книжки Решилова у Кащея остались, -  вздыхал
Стас на бегу.  -  Такое  собрание! Все есть -  и  "Побудка  для
сестрицы", и "Шофер на каждый день". А самое главное -  там был
новый роман!



     "Правда о  летчиках и самолетах"! У  нас он вообще  еще не
написан! Представляешь - раньше писателя бы прочитали!

     - Ты  сейчас  холода  надышешься,  -  осадил  я  Стаса,  -
заболеешь, и вообще ничего никогда не прочтешь.

     - Почему?

     - Да потому, что помрешь!

     Но Стаса мои слова лишь на время от болтовни оторвали. Так
всю дорогу и разлагольствовал, даже когда от холода у него язык
заплетаться начал. И лишь когда прибежали мы к домам -  было их
штук десять, все такие приземистые, крепкие - замолчал. Подойдя
к домам поближе, мы увидели табличку на столбе.

     "Станция "Молодежная"

     - Это где? -  спросил Стас, который по географии знал лишь
долину Нила.

     - В Антарктиде, - поднатужившись, каким-то чудом  вспомнил
я.

     - А где полярники?  -  возмутился Стас. Покрутил головой и
вдруг воскликнул:

     - Во! Глянь, у них митинг какой-то! Руками машут...

     Я посмотрел в  ту сторону, куда  он показывал, и  чуть  не
засмеялся, хоть нам было  и не до смеха. В километре от  нас, и
вправду, по снегу прыгали черные фигурки и махали крылышками.

     - Балда! Это пингвины!

     - Допустим,  -  не  смутился  Стас.  И  повторил: - А  где
полярники?

     Я только  плечами  пожал.  Снег  вокруг  домов был чистый,
нетронутый. Сразу видно - давно здесь никто не зимует.

     - Надо  внутрь  попасть, -  решил  Стас,  и  мы  принялись
обходить дома. Легко сказать - внутрь! Все двери  были на такие
могучие замки заперты, что их и ломом не своротишь.

     - Это  ж  надо, - возмущался Стас, стуча  зубами.  -  Дети
замерзают, а они от воров все позакрывали.

     Только одно  здание,  поменьше других, с вывеской "Красный
уголок" было заперто халявно -  на  обычный  английский  замок.
Шансов,  конечно,  было  мало,  но... Я достал из  кармана  наш
домашний ключ и попытался повернуть...

     Дверь открылась!

     Мы  с   братом   ввалились  в  маленькую  комнатку,  вроде
прихожей. Там еще дверь была.  Зашли,  видим  - просторный зал,
полки  с  книгами, как в Кащеевой библиотеке, сквозь  замерзшие
окошки кое-как  пробивается  свет. Посреди зала железная печка,
на  ней -  коробок  спичек и пачка  "Беломорканала".  В углу  -
железная койка. И холодина - как на улице.

     - Все равно замерзнем,  - решительно заявил Стас. - Так уж
получается.

     - Не замерзнем! -  сказал  я с неизвестно откуда взявшимся
оптимизмом  и  стал  снимать  с полок подшивки  газет:  "Труд",
"Комсомольская правда" и "Спид-ИНФО".

     Когда в печке газеты как следует  разгорелись, я придвинул
Стаса поближе к  огню,  накрыл одеялом  с  койки, сам в  другое
укутался. И мы принялись оттаивать.

     ...Минут через  сорок вся изморозь  с нас сошла, а у Стаса
даже ноги снова шевелиться начали.

     - Газеты-то   кончаются!   -  ехидно,   словно   рад   был
замерзнуть, заявил он. - Что делать будем?

     Я оторвался от увлекательного чтения  -  той  странички  в
"Спид-ИНФО",  которую  печатают  кверх ногами, с  удовольствием
запустил газету в огонь и сказал:

     - Твоя очередь огонь поддерживать. Вон... книжек много.

     У Стаса отвисла челюсть.

     - Книжками? - простонал он.

     - А чем еще, - вздохнул  я.  - Ну, че получше оставляй,  а
всякую лабуду - в огонь.

     - Нехорошо... -  Стас  замотал  головой. - Люди старались,
писали... А мы - сжигаем?

     Ах, он же у нас теперь начинающий писатель! Я рассвирипел:

     - Запомни, Стас,  жизнь  человеческая,  тем более детская,
важнее книжек!

     - Ну да, - поколебавшись сказал брат, - об  этом и Решилов
писал.

     - Вот! И все писатели с  радостью  бы  сожгли свои книжки,
ради того, чтобы нас спасти! Уверяю! Даже Лев  Толстой бы сжег,
он детей очень любил.

     - Вот с него и начнем, - решил Стас. Но Толстого  он нашел
не сразу. Вначале мы грелись  Достоевским,  тем  более, что тот
сам говорил: ничто, мол, в мире,  детской  слезинки  не  стоит.
Потом Лермонтова  нашли...  но  он  мало  написал, к сожалению.
Диккенс  нас  окончательно согрел, а на середине Льва  Толстого
температура в  комнате  стала  вполне  приличной.  Мы  сбросили
одеяла, придвинули койку к огню поближе и начали военный совет.

     - Книжек нам на недельку хватит, - рассуждал Стас.  - А за
это время мы другие дома  откроем,  всяких  деревяшек  запасем,
может и радиостанцию включим...

     - А  есть  что  будем?  -  я  вытряс из карманов  припасы,
запасенные на  пиру у Кащея.  - Этих конфеток и печенья надолго
не хватит!

     - Ну, на моржей  будем  охотиться, - беспечно сказал Стас,
извлекая из-за пазухи подмороженные бананы,  а  из  карманов  -
твердые как камень пирожки.

     - Балда! В  Антарктиде  моржей  нет... кажется. Тут только
пингвины водятся.

     - Значит на пингвинов будем охотиться. Это  еще лучше, они
яйца откладывают. А я хорошо яичницу готовлю. Ты знаешь.

     От последней фразы меня снова мороз продрал. Не для того я
родную  маму  от  фараона   спасал,   не  для  того  на  Венеру
путешествовал, не для того Кащея  пинал,  чтобы  от  пингвиньей
яичницы помереть!

     - Пингвины, Стас, - как можно  внушительнее  сказал  я,  -
животные редкие, исчезающие. Их охранять надо!

     - Ничего, - отмахнулся Стас, - я  по  телику  слышал,  что
если человек в безвыходную ситуацию попал, то он  может на кого
угодно охотиться...  Костя,  ты  чего почитать хочешь, Булычева
или Казанцева?

     - Конечно Булычева!

     - А я на нем  бананы  разогрел, - убитым голосом отозвался
Стас.  -  Да  ладно,  книжка не очень толстая  была.  "Старость
Алисы" называлась.

     Я только  вздохнул. Я книжки про  Алису люблю... да  и она
сама мне нравится. А вот Стас никак этого не поймет.

     - Давай поедим, и спать ляжем, - с горя предложил я.

     - Давай,  -  радостно  согласился  Стас.  И  мы  принялись
наедаться перед  сном.  Вначале  съели  пирожки,  потом бананы,
которые стали мокрые  и липкие. Осталось у нас чуть-чуть конфет
и пригоршня печенья.

     - Завтра  будем  голодать,  -  вздохнул  Стас.  -  Или  на
пингвинов охотиться...

     Дались ему эти пингвины! Я ехидно спросил:

     - Как же  ты  на  них  охотиться собрался? Мумми-бластеров
нету!

     - Очень  просто.  Сделаем  лук  и  стрелы.  Как  в  книжке
"Столяровы, старший и младший".

     - Слушай,  твой  Решилов - это ходячая оружейная лавка!  -
съязвил я.

     - Еще  бы.  Он  же  книжку  о  старинном оружии написал  -
"Девочка с аркебузой"... - Стас  вздохнул  и  принялся кидать в
огонь толстые  тома  Казанцева.  Потом  заметил:  - Вот... Тоже
полезный писатель. Много написал. И бумага хорошая, сухая.




     ...От вчерашних  переживаний  и  разговоров мы даже забыли
договориться,  кто  будет огонь поддерживать. Так что утром  не
ругались,  по  чьей вине он погас. Бросили  жребий,  кто  будет
печку растапливать - стали перечислять фантастические романы на
букву "П". Кто  первым остановится, тот и проиграл. Стас первым
выдохся,  вылез  с  визгом  из-под  одеяла,  ну, и давай  огонь
разводить! И главное, со злости  начал  жечь  именно те книжки,
которые  на "П"  начинались.  Ох и много  же  их было!  Пляшет,
противный, по  полу,  подкармливает  печку печатной продукцией,
причитает печально:

     - "Путь  обмана"...  Простите,   пожалуйста...   "Пристань
желтых кораблей"... Пойдет! "По грибы"... Придется... "Пляшущие
человечки"...

     - Подожди! - пришлось  придержать потенциального писателя.
- Прекрасная повесть!

     Вылез  я  из-под одеяла, отобрал у Стаса "Человечков".  На
что начал замахиваться, подумать страшно! И мы принялись кидать
в  огонь  другие детективы. Подняли температуру в помещении,  и
"Уставом караульной  службы",  у которого корешек самый твердый
оказался, изморозь с окна отскоблили. Смотрим: погода портится.
Ветерок со снегом, тучи в небе.

     - Стас, еды много осталось?

     - Ну... конфеты, печенье...

     - Значит, придется искать продукты, - решил я.

     ...Чего мы только  не нашли, замотавшись в одеяла и открыв
топором самые сложные замки. Четыре мясорубки, восемь кастрюль,
соковыжималку,   мантышницу    и   машинку   для    закатывания
маринадов...  А  вот  из  еды  был  только  замерзший  насквозь
аквариум с пятью золотыми рыбками и десятком улиток.

     - Что же здесь  случилось? - грустно сказал Стас, когда мы
вернулись в теплую, согретую Человеческой Мыслью библиотеку.

     И  тут  меня  осенило!  Я  схватил  со стола журнал  учета
выданных книг и стал его зачитывать, ближе к концу:

     "Третье сентября. Выдано:

     Иванов: "Декамерон", автор - Боккачо.

     Петров: "Подшивка "Спид-Инфо" за 1994 год.

     Сидоров: "Жюльена", автор - маркиз Де Сад.

     - Любопытно, - грызя замороженную карамель сообщил Стас. -
А через недельку?

     Я перелистнул журнал и прочел:

     "Десятое сентября. Выдано:

     Иванов: "Триста блюд из картошки."

     Петров: "Домашние разносолы."

     Сидоров: "О вкусной и здоровой пище."

     - Ага!  -  воскликнул Стас, поглощая печенье. Я отобрал  у
него остатки продукта и стал читать дальше:

     "Семнадцатое сентября. Выдано:

     Иванов: "Хатха-йога."

     Петров: "Голодание - основа долголетия."

     Сидоров: Поль Брэгг "Пища, которая всегда с тобой."

     - Так... - мрачно произнес Стас. - Ты в конце глянь!

     Глянул я в конец и с облегчение вздохнул:

     - Стас,  нормально!  Тут  написано:   "Ура!   Нас  сегодня
эвакуировали! Петров  починил  рацию,  и  прежде  чем она снова
сгорела, успел послать "SOS". Ура!"

     - Так прямо и написано?  -  осведомился брат. - Прежде чем
сгорела?

     Я кивнул. Действительно, плохи наши дела...

     - Помочь нам может  только  Кубатай! - Стас нервно зашагал
по комнате. - Он - настоящий мужчина. Он - верный друг. Он... -
тут Стас даже паузу сделал,  подбирая  словечки  покрасивее,  и
изрек: - Он - неучтенный фактор в преступном замысле Кащея!

     - Он - ужас на крыльях ночи, - печально добавил я.

     - Кстати, о  ночи! К вечеру мы  проголодаемся! - как  ни в
чем  не  бывало  переключился  на  прозу  жизни  Стас.  - Пошли
охотиться, а? Ну пошли...

     - А лук и стрелы?

     - Дубинками  обойдемся,   -  и  Стас  начал  озираться  по
сторонам. - Костя, пока не холодно, пойдем на охоту!


     ...Через час мы брели по  снежному  полю  в сторону черных
точек. Мы замотались в одеяла, на ноги, поверх кроссовок, одели
найденые  в  домике сапоги. До пингвинов было  еще  далеко,  но
сомнений в том, что это именно они, не было.

     Стас  мурлыкал   что-то  бодрое  и  помахивал  дубинкой  -
металлической ножкой от  стула. Ножка была с винтом и выглядела
внушительно. Зато  моя  дубинка,  палка  от  швабры, была очень
длинной. А это, по-моему, еще лучше.

     - Костя,  ты  что  больше  любишь, ножку или  крылышки?  -
спросил меня Стас на полпути. - Чур ножки мои!

     Я не ответил. Я глядел на пингвинов и меня терзали смутные
сомнения. А через десять минут и  Стас  замедлил  шаг.  Почесал
красный от холода нос, и признался:

     - Наверное, нам обоим крылышка хватит...

     Пингвинов оказалось  штук  миллион. Ростом они были повыше
нас. Галдели как  вороны  на помойке.  И  поглядывали на нас  -
нехорошо так, изучающе...

     А  вокруг  было  красиво! Развиднелось, солнце  пригревать
стало, и  все вокруг засияло. Даже не думал,  что лед может так
сверкать,  переливаться,   играть   всеми   цветами  радуги.  А
далеко-далеко  впереди  море  было,  темно-черное,  присыпанное
мелкими льдинками. Там тоже пингвины резвились...

     - Все-таки, пингвин  -  зверь  редкий,  -  не замечая, что
называет пингвина зверем, произнес Стас. - Яичница лучше.

     - Лучше, -  глядя на пингвиньи туши  соврал я. -  Они яйца
высиживают в гнездах, но иногда отходят... попить, например.

     - Ну вон  один и отошел,  - Стас ткнул в сторону пингвина,
который  и  вправду   побрел   к  морю,  подозрительно  на  нас
оглядываясь. - Так, сейчас мы яичко и раздобудем...

     И,  прежде  чем  я  успел его остановить, брат  кинулся  к
оставленному без  присмотра  гнезду  -  кучке  камней на снегу.
Порылся  там,  схватил  что-то  и  побежал  обратно.  А  вокруг
пингвины  орут,   крылышками  машут,  на  месте  топчутся.  Тот
пингвин, который  пошел водичку пить, оглянулся, увидел разбой,
да как чесанет обратно!

     - Стас, ходу! - завопил я, и сам последовал своему совету.
Только  брат  меня  быстро  догнал, потому что  кинул  дубинку,
одеяло, и  сапоги. Но яйцо  - крупное, с литровую банку, крепко
прижимал к животу.

     - Оглянись, он еще гонится? - спросил Стас на бегу.

     - А сам не можешь?

     - Страшно!

     Я оглянулся - и прибавил ходу. Потому что  за нами гнались
даже два пингвина  - тот, которого  мы обворовали, и  другой  -
здоровенный, ростом метра в два! Стас меня понял без слов.

     - Бросай яйцо! - вопил  я. Но Стас то ли не слышал,  то ли
его жадность одолела, то ли от испуга у него руки свело.

     На полпути  маленький пингвин повернулся и побрел обратно:
наверное, новое яйцо  откладывать.  Но большой гнался. Лучше бы
наоборот!

     До библиотеки  и  оставалось-то  всего  ничего, когда Стас
поскользнулся и рухнул в снег. Я остановился.


     - Мне яйцо помешало, - приподымаясь заявил Стас.

     А пингвин был уже рядом. Ох, и здоровый  же! Наверное, это
был муж  маленького пингвина, самец.  А может быть даже - вожак
стаи! Делать было  нечего, я взял дубинку наперевес, как копье,
и грудью заслонил непутевого брата.

     - Кря!  -  сказал пингвин, останавливаясь в двух шагах.  И
разжал свои передние плавники... то  есть  тьфу  ты,  крылышки,
которые крепко прижимал к  животу.  В снег шлепнулось яйцо! Еще
одно!

     - Кря! - добавил пингвин и вразвалку побрел обратно.

     - Вот это класс!  - только и  выдавил я. А  Стас  обалдело
помигал и предположил:

     - Может он решил нам помочь? Понял, что мы голодные?


     Вареные  пингвиньи  яйца - это, скажу вам честно,  гадость
жуткая!  Рыбой  воняют, скорлупу  фиг  пробьешь,  а  до  желтка
добираться просто сил никаких нет. К тому же  они были немножко
несвежие.  Но  мы  мужественно  съели  яйца  -  жрать  уж очень
хотелось.

     - Вот ведь  как  жизнь  устроена!  - начал философствовать
Стас.  -  Нигде  порядка  нет,  даже  в Антарктиде. Станцию  на
произвол  судьбы  бросили, никаких продуктов не оставили. И  ни
одного ружья.  Стыдно  сказать  -  приходится  яйца у пингвинов
воровать! Разве так делается?

     - Делается, -  листая  обреченного  на сгорание Джерома К.
Джерома, сказал я.

     - Костя,  но  вот ты бы, будь президентом, допустил  такое
безобразие?

     - При чем тут президент? У него других дел хватает.

     - На все надо время находить! Нет порядка в стране. Да что
там в стране - нигде в мире нет. Давно надо было всем собраться
и в  Антарктиде лыжные базы  устроить, катки... А пингвинов - в
резервацию! - кровожадно добавил Стас.

     - Вот  вырастешь,   станешь   президентом,   потом  в  ООН
выступишь, и все устроишь как положено, - попытался я успокоить
Стаса.

     - Ждать  долго...   Был  бы  я  сейчас  президентом,  пока
молодой, с оригинальными мыслями, непьющий почти... Эх!

     - Кто бы тебя слушал? Пятиклассник-президент! Ха!

     - Не  слушали  бы?  Значит  надо не президентом  стать,  а
диктатором!  И  вообще,  всю  власть  в  мире  детям  передать.
Взрослые пусть работают, старики отдыхают, дети  - управляют, а
пингвины  -  вымирают. Тебя,  Костя,  я  бы  министром  сделал.
Военным.

     Я немножко  обдумал  это предложение. Было оно заманчивым,
что говорить, вот только немного нереальным.

     - Поспи,  голова  свежее  будет,  -  посоветовал  я.  Стас
надулся и буркнул:

     - Ладно,  тогда  будешь  министром сельского хозяйства.  В
наказание!

     Наверное,  через  полчаса  брат  бы  так  разозлился,  что
назначил меня директором школы или сантехником в Белом доме. Но
тут в дверь тихонечко стукнули!

     - Ой! - подскочил Стас на месте. - Кубатай!

     И бросился открывать. Распахнул дверь - а там...

     - Опять пришел!  -  пискнул  Стас  отбегая.  А здоровенный
пингвин  потоптался  у  двери,  разжал плавники - и  высыпал  у
порога горку свежей рыбы!

     - Он дрессированный,  -  понял я. - Пингвин-спасатель, как
сенбернары! Стас, ура!





Глава  седьмая,  в которой Иван-дурак ломает меч, и  это

     приводит
     к непредсказуемым результатам.

     (Рассказывает доктор Ватсон.)


     Признаться, манера  Кубатая  забираться  в книги, названий
которых мы не знали, несколько пугала меня. Вот и на  этот раз,
Холмс не споря  загрузил под шкаф  книжный томик, мы  влезли  в
магический шкаф, подождали минутку...

     - Пора,  пожалуй,  -  решил  Кубатай,  открывая  дверцу  и
выпрыгивая наружу. Мы услышали плеск и басовитый возглас: "Ой!"
И все это - в кромешной тьме, царящей снаружи шкафа.

     - Я  иду  на помощь! - с этим  криком  Смолянин  выпрыгнул
следом.  Потом  тяжело плюхнулся Иван-дурак, и мы услышали  его
невозмутимый голос:

     - Что разлеглись-то, посередь лужи, а? Еще мудрецы... Хуже
детишек малых. Глаз да глаз за вами надобен...

     Осторожно выйдя из  шкафа, мы оказались по колено в мутной
холодной  воде.  Была  ночь.  Несколько звезд робко  светили  в
разрывы туч. Шкафа за нашими плечами больше не было.

     - Мрачноватый  мирок...  -  Холмс  поежился  и  порылся  в
карманах. - Трубочным зельем побалуюсь - сразу уютнее станет.

     Держась за руки  как дети -  лишь огонек в  трубке  Холмса
служил нам ориентиром, мы пошли вперед.

     - Очень  это  обидно,  что  я  в  луже  промок,  -  сказал
Смолянин. - Вот, кто знал,  куда  и как? Сколько прошли, а  еще
такой  лужи  не  встретили...  чудно.  Кто  здесь  живет-то,  в
глухомани этакой?

     - Это  еще  не  глухомань,  -  возразил  Кубатай.  -  Вон,
недалече как бы свет теплится. Люди здесь живут, может еще кто.
И вы уж давайте, друзья, маскировку соблюдать. А заодно помните
- я снова не Кубатай, а Кубату. Осторожность нужна.

     Мы шли в сумраке; темнота густела  позади  и  спереди,  но
скоро вдали  замерцали  огни.  Крутой  косогор  заслонял мутное
небо, а внизу раскинулось большое селение. Туда мы и поспешили,
в  надежде   на  жаркий  огонь,   стены  с  крышей  и  дверь  -
отгородиться от ночи.

     Вскоре мы  наткнулись  на  запертые  ворота, впрочем рядом
была сторожка, а в сторожке сидел человек. Он изумленно вскочил
и с фонарем поспешил нам навстречу.

     - Кто  такие,  откуда  едете,  чего  с   собой  везете?  -
неприветливо спросил он.

     - Мы люди мирные, дела у нас у всех  разные, добрались вот
до вас, - сказал Смолянин. -  Я,  например,  Мак-Смоллет.  Чего
еще-то?

     - Да  ничего,  ничего, мы гостям завсегда рады, -  заверил
его привратник. - Я-то еще нелюбопытный, а вы вот погодите, вас
еще   доймут   распросами!   Уж    подумаешь,    старый   Горри
полюбопытствовал...  К  нам нынче кто только не забредет.  Даже
эти... как их...  маленькие такие... В "Пони" придете, так сами
удивитесь.

     Привратник пожелал нам  доброй  ночи, и мы прошли. Кубатай
возбужденно зашептал:

     - Слышали? "Маленькие такие..." Не о мальчишках ли он?

     - Всякое случается, вот как повезет -  и  не  встанешь  от
радости!  -  поддержал  его  Мак-Смоллет.  -  Неужто  и  отыщем
детишек?

     Я заметил, что говорить он, впрочем  как  и  Кубату,  стал
вроде как по-другому.  Видимо,  сказывалась книга, в которую мы
попали.

     Трактир, если приглядеться, обещал уют. Он стоял у дороги,
два крыла его  упирались в склон  холма, так что  окна  второго
этажа  были  сзади вровень  с  землей.  Дверь  украшала  гордая
вывеска:

     "ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ, СОДЕРЖИТ ЛАВР НАРКИСС".

     Кубатай  неожиданно  приосанился,  стал  словно  бы   выше
ростом, и от фигуры его распространилась такая сила, что все мы
оробели:

     - Не в  добрый час попали  мы сюда, друзья... Ох, и тяжкая
же доля досталась жителям этого мира. Тьма сползает на землю...
-  Кубатай ненадолго замолчал, потом встряхнулся и продолжил: -
Впрочем, что нам  с того? Пацанов выручим, перекусим на дорожку
и - в ближайший шкаф.

     - Оно бы  неплохо, можно и за  ужин не платить...  - робко
пискнул Смолянин. Я  согласно  покивал, но Кубатай удостоил нас
таким взглядом, что  я отвел глаза, а бедный переводчик присел,
а потом неохотно проронил:

     - Можно и заплатить.

     И мы вошли в трактир.

     Навстречу нам  пулей  вылетел  лысый краснолицый толстяк в
белом переднике. В  руках у него  был большой поднос  с  грудой
обглоданных костей.

     - Добрый   вечер,   добрый  вечер,   добрые   господа,   -
затараторил он. - Что угодно, чем услужить могу?

     - Поесть, попить,  поговорить, - сурово ответил Кубатай. -
Вы - господин Наркисс?

     - Вот именно! - обрадовался толстяк. -  А  зовут  Лавр.  К
вашим услугам! Поесть  - накормим, попить - упоим, поговорить -
заболтаем.

     - Где дети?! - перешел прямо к делу Кубату.

     - Какие дети? - округлил глазки толстяк.

     - Двое, мальчик  и...  мальчик. Стражник у ворот признался
нам: прошли, дескать, маленькие...

     - Так то ж хоббиты! - расцвел в улыбке  толстяк. - Господа
Крол, Брендизайк, Скромби и Накручинс!

     - Дьявол, - выругался себе под нос  Кубатай.  -  Не  люблю
этот перевод... Итак, Лавр, детей в трактире нет?

     - Мальчик-конюх, девочка-посудомойка, поваренок... - начал
перечислять трактирщик. Кубатай повернулся к нам:

     - Что будем делать, брузья? Вернемся?

     - По  какой  такой  причине?  - Холмс прочистил  трубку  и
пояснил:  -  Мы  ведь  отдохнуть  хотели.  А потом, со  свежими
силами, - за поиски.

     - Как бы оно не вышло чего, - изрек Смолянин. -  Однако же
уходить не покушав - дело скучное. Шерлок верно говорит - можно
и переночевать.

     Я представил  себе  уютный  трактирный  зал,  пиво, мягкую
постель... Взмолился:

     - Давайте передохнем!

     - А ты, Иванду? - Кубатай решил выяснить мнение всех. Негр
пожал плечами:

     - Сударь  мой Кубату,  я  - воин и  не  стремлюсь к  уюту.
Стремление защитить малых  и слабых - главное, что мной движет.
Но друзья наши устали. Погреться,  выпить,  закусить  - это все
прекрасно.

     - Решено! - махнул рукой  Кубату.  - Лавр! Комнату с пятью
постелями и вкусный ужин!

     Через несколько минут мы уже  сидели  в  маленькой  уютной
комнате  и  ели горячий бульон, заливное мясо, ежевичный  джем,
свежевыпеченный   хлеб,   вдоволь   масла  и  полголовы   сыра.
Специально  для  Иванду принесли  крынку  молока  и  тарелку  с
солеными огурцами.

     - Неплохо, неплохо, - бормотал Смолянин, прожевывая яства.
-   Только   хорошо   бы    еще    чего-нибудь   домашненького,
естественного... консерву какую-никакую...

     - Увы,  не  захватил,  -  с  явным   сожалением  в  голосе
откликнулся Кубатай.

     - Если вас удовлетворят скромные достижения девятнадцатого
века  в  искусстве  консервирования... - неожиданно  велеречиво
начал Холмс, - то ананасовый компот - к вашим услугам!

     И  он  извлек  из  кармана  небольшую   жестянку.  На  мой
удивленный взгляд Холмс, потупившись, признался:

     - Да,  милый друг,  я  часто беру с  собой  эти простые  и
сытные продукты.  В  лондонских  доках, баскервильских торфяных
болотах, провинциальных гостиницах - всюду они выручали меня.

     ...Нередко,  помогая  ему в  расследываниях,  я  испытывал
невыносимый голод.  И был уверен,  что и друг мой испытывает то
же самое.

     Но я проглотил обиду. К сожалению, только обиду...

     Мы уставились на жестянку. Мы предвкушали вкус ананасового
сока. Мы поняли,  что никогда в  жизни не ели  ничего  вкуснее.
Жалко лишь, что в трактире не оказалось консервного ножа...

     Первым за  банку  принялся  сам  Холмс.  Повозившись  пару
минут, сломав перочинный нож  и  погнув вилку он смущенно отдал
консерву Смолянину.

     - Как бы ее открыть, так  или  этак,  - бормотал Смолянин,
вертя банку. - Если бы поддеть хорошо, или подцепить крепко...

     Послушав его с минуту,  Иванду  покровительственно хлопнул
Смолянина по плечу, вынул свой огромный  меч,  нацелил  его  на
банку, и налег на рукоять...

     Раздался треск,  звяканье  ломающейся  стали,  и  в  руках
Иванду оказался... обломок меча!

     - Кладенец...  -   убитым   голосом   запричитал  негр.  -
Кладенец... Любимый меч... Кейсероллом дареный... Ох...

     Схватив злополучную банку он метнул ее за окно. Потом сел,
баюкая в руках сломанный посередке клинок.

     - Не горюй, - постарался утешить  его  Кубатай.  -  Всякое
бывает. Есть здесь один  герой,  Арагорн, так ему сломанный меч
целое королевство принесет!

     - Как это? - скорбно прошептал негр.

     - История долгая, -  задумчиво  произнес Кубатай. - Да что
еще делать после ужина, как ни байки трепать? Расскажу...

     И  он  пустился в долгое повествование о каком-то  кольце,
малорослом  народце  - хоббитах, злом чародее Сауроне и  прочих
сказочных ужасах.  Я,  признаться, не слушал. Подремывал, глядя
на  пыхтящего  трубкой  Холмса,  выковыривающего  грязь  из-под
ногтей Смолянина, пылающий в камине огонь...

     - Вот так  все  и  закончится!  -  громко объявил Кубатай,
разбудив меня.  Иванду,  подавшись  вперед, с полуоткрытым ртом
смотрел на генерала. Тихо произнес:

     - Да это... это ж покруче Кащея будет!

     - В какой-то мере, - признал Кубатай.

     - Дела... -  Иванду  уставился  на  сломанный  меч в своих
руках. - Может выйдем в общий зал, с народом пообщаемся?

     - Зачем? - забеспокоился Кубату.

     - Ну... Обидно все же, в такой книжке интересной побывать,
а ничего толком не увидеть...

     - Пойдем...

     Я неохотно вылез из кресла и последовал за спутниками.

     В зале собрался самый разнообразный  и  пестрый  народ.  Я
разглядел посетителей,  когда глаза привыкли к тамошнему свету,
чтобы  не   сказать   полутьме.  Лавр  Наркисс  разговаривал  с
какими-то   коренастыми,  крепкими   мужичками,   похожими   на
лондонских угольщиков.  Кубатай шепотом сообщил, что это гномы,
но я ему  не  совсем поверил.  Кроме  гномов и людей  сельского
обличья в  зале  толкалось немало невысоких, бойких, говорливых
парнишек.  Вначале  я принял  их  за  местную  молодежь,  потом
увидел, что босые ноги "молодежи" покрыты густым слоем шерсти и
обомлел.

     - Это они и есть, - тихо объявил Кубатай. - Хоббиты!  Им и
предстоит с врагом бороться!

     - Таким малышам? - Иванду недоверчиво глянул на Кубатая. -
Что творится... что творится, а?

     Мы  сели  за  пустой  столик в углу и  принялись  попивать
кисловатое пиво, разглядывая  компанию хоббитов, рассказывающих
какой-то вздор  местным  завсегдатаям.  Чем  дальше, тем больше
умилялся Иванду:

     - Какие они  славные, верно? Точь-в-точь, как кролики, что
мне в детстве маманька  подарила...  Ох, пропадут же они... Ох,
пропадут...

     - Не бойся, - успокоил его Кубатай. - Им поможет Арагорн!

     - А? - слабо донеслось из-под  стола.  -  А? Я! Арагорн...
всегда поможет...

     Мы  в  ужасе  уставились  под  стол.  Там, в пивной  луже,
валялся  крепкий,  загорелый  дочерна  человек.  Делая   слабые
попытки подняться, он пьяно улыбался нам.

     - Ты кто? - ошалело спросил Кубату.

     - Ара...  Ара...  Арагорн!  Вот!  Руку дай... не  надо,  я
сам...

     - Где твой меч? - возмущенно спросил Иванду.

     - Меч?  -  На мгновение глаза Арагорна протрезвели. -  Да,
был...  Я  его  гномам  на  пиво  сменял.  Все  равно...  Ик!..
сломался... Мой меч, что хочу, то и делаю...

     - Тебе  же  пора хоббитов выручать! - прошипел Кубатай.  -
Очнись, герой!

     - Хоббиты? - Арагорн  оперся  об пол. - Да, помню-помню...
Так что, мы  будем  хоббитов спасать  или  так и останемся  под
столом?

     И с  этим  риторическим вопросом Арагорн, блаженно щурясь,
погрузился  в  сон. Дальнейшие попытки его поднять выдавили  из
бедного героя лишь жалобную фразу:

     - Враг то и дело ставит мне ловушки... Тяжко! Темно!

     - Да, - мрачно сказал Кубату, -  Арагорн, потомок славного
рода, - спился!

     - Древнее золото редко блестит... - пьяно прокомментировал
Арагорн из-под стола.

     - Беда!  Кто  же  хоббитов  спасет?  -  с  мукой  в голосе
вопросил Кубатай.

     - Я.

     - Кто? - взвился Кубатай. - Кто сказал "Я"?

     - Я, Иван-дурак, русский богатырь, - гордо ответил Иванду.

     - Иван! Но ты не можешь! Ты настоящий! - вскричал Кубатай.
Иван пожал плечами:

     - А кто разберет, где настоящие, а где придуманные? Холмс,
ты - сможешь?

     Холмс покачал головой.

     - Вот  так-то,  Кубатай.  Ловите  Кащея сами - а  я  здесь
правому  делу  подсоблю. Все  одно  -  без  кладенца  я  вам не
помощник...

     - Иван, тут отсталость... древность...

     - Электричеств всяких и у нас нет, - твердо ответил Иван.

     - Так  оно  и так, но вроде  как  и Русь защищать надо,  -
вступил в разговор Смолянин, - да и дружки у тебя, как-никак...

     - Дураков на Руси немерянно, найдутся защитнички, а друзья
- поймут.

     Иван был непоколебим...

     - Здесь бананов нет, - неуверенно заявил Кубатай.

     На мгновение Иван дрогнул, потом махнул головой:

     - Выдюжу!

     - Иван, но, в  конце-то  концов, ты  же  негр! - прибег  к
крайнему средству Кубатай.

     - Что ж,  у каждого - свои  недостатки, - с  этими словами
Иван стащил с пьяного Арагорна  зеленый  в  пивных пятнах плащ,
набросил на плечи, и твердой поступью направился к хоббитам...


     Впрессовываясь в  крошечный платяной шкаф, стоящий в нашей
комнате, Кубатай причитал:

     - Боже! Как же так! Иван... Иван...

     - Спаситель наш, - хмуро подтвердил  Смолянин.  -  Так  уж
повернулось да вывернулось, что спас, не продал...




     Я  закрыл  дверцу  шкафа  -  и  открыл  ее  вновь,  уже  в
библиотеку Кащеиного  замка.  Кубатай на четвереньках выполз из
шкафа, сел у поредевшей книжной стопки и сказал:

     - Если бы  вы знали, Холмс,  как мы обязаны Ивану! Если бы
не он...

     - Скопытились бы  мы, верняк. - Смолянин пристроился рядом
с Кубатаем и грустно сказал: - Князь-то, собака киевская, падла
пустозвонная,  приказал  Ивану  найти   нас.   Порешить  хотел,
козел...

     И вот что рассказал Смолянин.


Глава    восьмая,    в   которой    хитрость   порождает

     благородство, а разоблаченный враг делает ноги.


     Нельзя сказать, что задание  Владимира  пришлось богатырям
по вкусу.  Даже с Добрыни  спал первый азарт. Едучи по столице,
они неспешно обсуждали ситуацию.

     - Что ни говори, а нехристи чужеземные с нами в один поход
ходили,  за   одной  самобранкой  хлеб-соль  ели,  -  рассуждал
Добрыня.  -  Зачем  им  Забавушку  околдовывать?  Даже  если  и
замыслили они чего дурного... нехорошо нам их полонить.

     - Правильно!  -  обрадовался таким  словам  Иван-дурак.  -
Давайте воротимся,  скажем: пошли, мол, княже, других богатырей
на поиски. Силы-то в супротивниках, почитай,  никакой нету, тут
и Федот-стрелец справится!

     - Что-то ты, Иван, добрый больно, - хохотнул Илья Муромец.
-  Кубатай-кавказец  у тебя  Марью  увел,  а  ты  благородством
пылаешь!

     Слегка покраснев, что,  к  счастью, было незаметно при его
цвете кожи, Иван ответил:

     - Потому и благородный, что сам я хотел с Марьей отношения
заканчивать. Некогда мне любовь разводить, надо карьеру делать!

     - А! - с уважением произнес Илья Муромец. - Вот оно что...

     Хитрый Алеша Попович как всегда спас ситуацию:

     - Друзья! К чему муки душевные? Мы же не убивать нехристей
хотим, а на допрос... то есть, на беседу, к князю препроводить.
Князь у нас строг, но справедлив. Мухи даром не обидит!

     - Даром не обидит, -  согласился  Иван. На том и порешили.
Оставалась лишь одна маленькая проблема - как найти чужеземцев?

     - Давайте рассуждать  по-ученому,  -  предложил Добрыня. -
Где бы мы были, не пошли нас на поиски служба государева?

     - В трактире... - пожал плечами Илья.

     - Во! А  нехристи не на службе!  Значит - они  в трактире!
Поехали искать!

     - Рубликов мало, - вздохнул Илья.

     - Расходы на Владимира! - поднял брови Алеша. - Мы ведь не
пьянствовать собрались, а врагов княжьих искать!

     - Логично,  логично,  -  оживился   Илья   Муромец,  решив
блеснуть ученым словечком. - Так, откуда поиски начнем?

     - С "Града Китежа", - робко предложил Иван. - Самое людное
место, да и медовуха там славная...

     - Зато  закуска хреновая,  а  я с утра  не  емши, -  отмел
предложение Добрыня. - Лучше в "Красно Солнышко" двинем...

     - Это   где   царскую  водку   самогоном   разбавляют?   -
развеселился Илья. - Молодежь... Поехали в "Булатную рукавицу",
там и накормят, и напоят, и разговор поддержат.

     - Так   это...   "Рукавичка"-то  в   богатырских  казармах
расположена,  нехристей  там никак быть не может! -  растерялся
Иван.

     Но пришпорившие  коней  богатыри  особого  внимания на его
слова не  обратили.  Лишь  сердобольный  Алеша  бросил на ходу:
"Убедиться надобно!"

     К полуночи  богатыри  убедились,  что  хитрых  нехристей в
киевских трактирах нет; а князь  Владимир  немалый  урон  казне
понес. Друзья  ехали  по  пустынной  ночной  улице,  мучительно
размышляя.




     - По постоялым дворам пройтись... али по девкам гулящим...
- рассуждал Алеша. - Или еще в трактирах поищем?

     Иван его не  слушал. Иван думал. В последнее время занятие
это стало ему нравится, и уже  не  вызывало  прежней  испарины.
Сказались, видать, беседы с мудрецом...

     - А  не  слыхал  кто,  не  собираются  ли бояны на  сходку
очередную? - неожиданно спросил он.  -  Кубатай  очень  тусовки
любит, обязательно придет...

     - Насчет боянов -  не знаю, а вот вышивальщицы княжьи этой
ночью девишник устраивают, - сообщил  Попович.  -  Кузина  моя,
златошвейка, говорила намедни.

     Иван поскреб затылок. Решил:

     - Ладно, проверим...

     Через несколько  минут богатырские кони весело топтались у
общежития  златошвеек.  Богатыри торопливо  расчесывали  усы  и
поправляли кольчуги.

     - Значит   так,   -  решил   Иван,   незаметно   принявший
командование. -  Я  первым  пойду,  проверю,  там ли чужеземцы.
Нечего зря девок пугать, всей толпой вваливаться.

     - Правильно, -  поддержал его Муромец, - пусть расслабятся
сперва. Иди, Иван.

     Иван пошел. Открыв дверь березовую, что вела в двухэтажный
терем общежития, он наткнулся на  старца,  смирно  сидящего  на
лавке.

     - Куда путь держишь? - вопросил старец.

     - На девишник! - честно признался Иван.

     - Что-то я косы  твоей не угляжу, красна девица! - съязвил
отважный  ветеран.  Иван насупился  и  многозначительно  потряс
булавой.

     - Богатырь,  -  укоряюще  произнес  старец,  -  неужто  на
служивого руку подымешь? Невелено пускать!

     - И я на службе, - не  сдавался Иван. - Не девок я портить
пришел, вот те крест! Мне бы только на минуточку, одним глазком
глянуть...

     - Эх, бедолага, - старец, видно,  понял  Ивана  не  совсем
верно, но  сменил гнев на  милость. - Ладно, иди, глянь. Только
булаву оставь, с оружием не пущу.

     Отвесив  доброму  старику  поклон,  Иван  стрелой  каленой
взвился по  лесенке.  Прошел  по  коридору, вслушиваясь... Так.
Из-за одной двери доносился легкий шум...  Иван приоткрыл дверь
и глянул.

     Уютная горенка  была  набита статными девками - княжескими
вышивальщицами.  Горели  свечи  восковые,  придавая  их   лицам
загадочность и  игривость.  А  посредине  комнаты,  за прялкой,
сидел... Кубатай!

     - Ох! -  только  и  промолвил  Иван,  сам пораженный своей
прозорливостью.

     - Что мы имеем? - вещал девкам Кубатай. - А имеем мы нить.
Не слишком прочную,  но - ручной  работы, что ныне  модно.  Вот
лишь расцветки  у пряжи бедноваты. А  что мы предпримем?  А вот
что предпримем! Смолянин!

     Из  угла  выступил  толмач,  бережно  держа  завернутый  в
тряпицу предмет.

     - Кто поможет  нам,  златошвейкам?  -  вопрошал Кубатай, в
пылу выступления причислив  себя к женскому полу. - Нам поможет
Смолянин! Человек с золотыми яйцами!

     Девки ахнули, и взгляды их слегка затуманились.

     - Вот он, - продолжал  речь  Кубатай. - Вот он, спаситель.
Благодаря его способностям...  да  что говорить! Лучше один раз
увидеть! Смолянин, показывай!

     Девки охнули  и  подались вперед. Не заподозривший дурного
Смолянин развернул тряпицу, извлек на свет белый золотое яйцо и
передал его Кубатаю. Тот разбил  его  над  припасенным  заранее
блюдечком.




     - Вот   оно!   Золотую   скорлупу   пока   в    сторону...
пригодится...  белок  и  желток  сюда,  как  видите - они  тоже
золотые... немножко  сахара,  для  вязкости. Размешаем... Что у
нас получилось?

     - Золотой гоголь-моголь! - гордо ответила одна из девиц.

     - Нет, что  ты! Получилась позолота! Пропускаем нить через
раствор, обтираем,  слегка  подсушиваем...  Видите? Видите, как
она блестит и сверкает?

     - Мы видим, мудрый Кубатай, - хором ответили девки.

     - Подойдите поближе. Ближе... Потрогайте нить. Чувствуете,
какая она мягкая и шелковистая?

     - Мы чувствуем, мудрый Кубатай...

     - Итак, у нас есть дешевые и красивые нити! И что мы будем
делать? Правильно, вышивать! Наладим кустарное производство...

     И  тут   взгляд  Кубатая  упал  на  Ивана-дурака,  глубоко
просунувшегося в дверь.

     - Ох! - повторил он недавнюю реплику Ивана.

     - Дурак!  -  обрадовался  Смолянин,   не   имевший  причин
бояться.

     - Выйди на минуточку,  мудрец, - позвал Иван. - Пусть пока
девки ниточки пощупают, побеседуют...

     Бедный  мудрец  медленно  прошествовал  к  двери,   бросил
последний  взгляд  на вышивальщиц, горестно вздохнул и вышел  в
коридор. Иван прикрыл дверь и наступило тягостное молчание.

     - Как дела на Руси? - первым не выдержал Кубатай.

     - Спокойно, - с  достоинством ответил Иван. - А на Большой
Земле?

     - Да  тоже  ничего... Погода скверная стоит, все дожди  да
дожди...

     Разговор  не  клеился.  Мудрец  прятал  глаза  и  смущенно
ковырял пальцем в ухе, Иван страдал неподвижно.

     - Как Марьюшка? - спросил он наконец.

     - Ничего... привыкает. Сына вот родила недавно.

     - Сын - это хорошо! - свирепея начал Иван.

     - Иваном назвали... - продолжил хитрый Кубатай.

     Дурак поперхнулся и робко спросил:

     - Так что ж, помнит меня Марьюшка?

     - А как же! - оживился Кубатай.  - И я помню, и она. Порой
вздохнет, да и скажет: "Люблю,  мол,  тебя,  Кубатай, а Иван-то
все равно перед глазами маячит! Эх, жизнь непутевая..."

     - Значит, так, -  решил  Иван. - Не держу  я  на вас обоих
зла. Что делать,  раз уж так повернулось... Приезжайте в гости,
пображничаем. А сейчас дело у меня к тебе есть.

     - Какое? - спросил обрадованный Кубатай.

     - Велено тебя с  толмачом  к князю Владимиру доставить. На
предмет вашей благонадежности. Советник новый, Гришка Распутин,
чего-то против тебя имеет.

     - Не пойду! - завопил Кубатай. - И не проси!

     - Да я и  не прошу, вобще-то.  Возьму вас с  толмачом  под
мышку, да и отнесу в темницу. Делов-то...

     Снова наступила  тишина.  Мудрец  откашлялся и укоризненно
сказал:

     - А говорил: "зла не держу"...

     - Так не держу ведь! Приказ князев!

     - За приказами легко прятаться. Эх, Иван...

     - Да я не причем!

     - Знаю,  знаю...  Как  приедет Марьюшка меня  разыскивать,
скажи: сгинул,  мол,  Кубатай,  в  застенках  княжеских,  велел
кланяться, сыночка одной подымать... И не  забудь уточнить, что
ты - не причем.

     Несколько  мгновений  Иван-дурак простоял  столбом, нервно
жуя воздух, потом из глаз его покатились слезы.

     - Ой...  ой,  доля  моя  тяжкая...  и  зачем я пошел  тебя
искать?..

     Кубатай ждал.

     - Бегите!  -  решил Иван. - Бегите с  Руси,  нехристи!  Да
побыстрее!

     - Будет сделано, Иван! - оживился Кубатай.  - Береги себя,
в гости приезжай, будет что нового - пиши! Смолянин!

     Из дверей показался растрепанный толмач.

     - Надо менять дислокацию,  -  сообщил ему мудрец. - Против
нас строят козни!

     И чужеземцы рванули по лесенке. А  Иван-дурак, поглядев им
вслед, зашел в горенку.

     Вышивальщицы встретили его появление удивленным писком.

     - Ну  что,  девки,  будем  визжать, или медовуху  пить?  -
мрачно спросил Иван.

     - Медовуху? - оживились златошвейки.

     - Ее самую, - Иван  достал  из-за пазухи бутыль медовухи и
чекушку царской  водки,  припасенные  в  каком-то  трактире.  -
Сладенькое - дамам, а нам, богатырям - напиток покрепче!

     И начался девишник.


     Долго  ли,  коротко  ли  топил Иван свое горе  горькое  да
измену  нежданную,  то неведомо. Только под утро  вышел  он  из
терема,  провожаемый  вздохами  златошвеек,   взял   у  старика
служивого, укоризненно  качающего головой, булаву и побрел куда
глаза глядят.

     На  то,  что три  богатыря  запропастились  куда-то  и  не
дождались его, Иван особого внимания  не  обратил.  А зря! Дело
было так...

     Отпущенные благородным Иваном нехристи  вихрем  слетели по
лестнице, и уж совсем было собрались убегать, как вдруг...

     - Мудрец с толмачом! - завопил Алеша Попович, протягивая к
бедным чужеземцам карающую длань. - Никак убегли от Ивана?

     - Он нас сам отпустил! - неосторожно сообщил Кубатай.

     - Погубит Ваню доброта, - покачал головой Алеша Попович. -
Совсем парень умом тронулся - на гнев княжий нарывается!

     - Ничего, мы его спасем,  -  решил Илья Муромец. - Отведем
басурманов в темницу, а сами скажем, что их Иван поймал.

     Так  и  сделали. Подхватили  чужеземцев,  бросили  поперек
седел, да и поскакали...

     А  Иван,  томимый печалью и жаждой, шел по  просыпающемуся
Киеву. Прошел мимо Днепра, где  на  берегу  парубки с дiвчинами
жгли костер  и  пели  частушки,  посидел  на заваленке какой-то
хаты, под  развеститой  опунцией,  пугнул  макаку,  ворующую на
общинном поле батат... И решил - надо идти  с повинной. Кубатай
со Смолянином уже далеко, никто не  догонит.  А  скрывать  свой
поступок - не богатырское дело.

     Дворец   Владимира   возвышался    невдалеке   от   терема
Советников, где денно  и ночно сидели княжьи мудрецы. Терем был
обложен хворостом, а неподалеку дежурили стрельцы  с огнивами -
на случай, если князь  решит  провести перевыборы. Иван зашел в
сторожку, поболтал  со  скучающими  стрельцами,  попил кваску и
немного посплетничал.  Тема  была  одна, неиссякаемая - причуды
Гришки Распутина,  княжьего  приятеля  и помощника. В последнее
время Гришка взял манеру  париться  в бане с замужними девками,
причем  на  прелести  их  не  глядел,  а требовал хлестать  его
веником и поливать квасом... Сойдясь на том, что  поп Гапон был
не  в  пример лучше Гришки, Иван распрощался  со  стрельцами  и
пошел сдаваться.

     Долго  бродил  Иван  по  дворцу. Владимир еще  почивал,  а
сдаваться кому попало было не с руки. Наконец, утомившись, Иван
направился прямо  в  застенки,  решив  ознакомиться  с  будущей
квартирой.

     В застенках было тихо, лишь из  пыточной камеры доносились
голоса. Со скуки Иван решил послушать, и подошел поближе...

     - Признавайтесь, тати, супротив князя злое замышляли?

     - Опомнись, крестьянин! - урезонивал кто-то говорящего.  -
Нам твой князь даром не нужен!

     - Ага, значит власть ни в грош не ставите?




     Иван приоткрыл дверь...

     Посреди пыточной  камеры  стоял  Гришка  Распутин  в  алом
армяке,  подпоясанном  веревочкой  и многозначительно крутил  в
руках  плеть.  А перед  ним,  привязанные  к  дубовым  колодам,
сидели... Смолянин и Кубатай. Иван в сердцах плюнул:

     - Вот ведь остолопы! Все одно - попались!

     - А скажите-ка,  нехристи, - голос Гришки вдруг изменился,
- как вы детишек спасли?

     - Каких детишек? - удивился Кубатай.

     - Стаса с Костей! Я ж их спрятал надежно!  А с реальностью
ничего не делается!

     "О чем это он?" - подумал Иван.

     - Откуда  про  реальность  знаешь,  мужик?  -   возмутился
Кубатай.

     - Я все  знаю! И про ДЗР, и  про Остров  наш, и про  тебя,
генерал! И вовсе я не мужик! Я - сам княжеской крови.

     "Это не Гришка, - сообразил Иван. Кто-то другой. Но кто?"

     Ивана осторожно похлопали по плечу. Богатырь обернулся.

     За  его  спиной стоял бородатый мужичок в красном  армяке,
подпоясанном  веревочкой.  В  руках   мужик   держал  несколько
бутылок.

     - Друг  мой,  - произнес  мужик,  подмигивая.  -  Я  очень
опечален! Распутин так популярен, что появилось много подделок!

     Иван заморгал, чувствуя, что окончательно сходит  с ума, а
мужик разъяснил:

     - Только  тот   настоящий  Распутин,  у  кого  на  фуфайке
написано: "ORIGINAL"!

     - А ну-ка, покажи, - потребовал Иван.

     Мужик гордо  распахнул  армяк.  На фуфайке, действительно,
было написано заветное слово.

     - Кто  же  тогда  там?  -  Иван   вгляделся  в  фальшивого
Распутина.  -   Знакомо   мне   его   лицо.  Добренькое  такое,
ласковое... А-а-а!

     Выхватив булаву  Иван  снес  дверь  и  ворвался в пыточную
камеру, где лже-Распутин хвалился перед пленниками:

     - Выкрал  я  тех  пацанов,  да  и   спрятал  надежно!  Вся
реальность погибнет, кроме меня! Потому что я...

     - Кащей Бессмертный!  - заорал Иван, занося булаву. Злодей
присел и торопливо забормотал  что-то,  махая руками. За миг до
соприкосновения булавы  с головой он подернулся радужной дымкой
и исчез.

     - Вот  ведь  ирод!  Вот  злодей! Князя обманул!  С  нашими
бабами  парился!  Распутина  фальсифицировал! - бормотал  Иван,
развязывая басурманов. - Ну ладно,  теперь  все  в порядке, все
хорошо... Сейчас я вас  освобожу,  мы с настоящим Гришкой князю
все объясним, отправим вас домой с почетом...

     - Не до почета  нам, - хмуро сказал Кубатай, потирая руки.
- Кащей решил весь мир погубить!

     - Как это? - аж присел Иван.

     - Долго   объяснять.   Пацанов  одних   украл...  помнишь,
рассказывал когда-то? В общем, если не спасти их, всему хана.

     - И Земле Русской?

     - И ей, родимой.

     - Что делать-то?

     - К Кащею снова едем, порядок наводить... - Кубатай глянул
на толмача и ехидно добавил: - Не отговаривайся,  что со службы
военной  ушел.   По   законам  черезвычайного  времени  я  тебя
мобилизую!

     - Я же в утку превращусь, -  вздохнул Смолянин. - А ты - в
кота.

     - Не превратимся! Я таблетки припас...

     И Кубатай извлек из  кармана  два пузырька - один розовый,
другой голубой.

     - Последнее  достижение  нашей фармакологии!  Химия против
колдовства!  Антиутин  и  антикотин! Обладают приятным  вкусом,
мягким ароматом,  предотвращают    превращение   в    сказочных
персонажей. Заодно испытание проведем, премию получим...


     ...Гапон лежал на полянке, уткнувшись  носом  в  траву,  и
мечтал. А  представлялись  ему  картины  сладостные:  сам он на
троне  княжеском,  Алена Соловьинишна  по  леву  руку  в  уборе
парчовом,  богатыри  скованные  -  на  полу.  А  в  уголку, как
водится,  парочка   прикормленных  боянов,  хвалебную   былинку
сочиняют... Гапон  зажмурился, как кот, обожравшийся сметаны, и
представил себя перед народом. Народ,  конечно  же,  ликовал  и
просил: "Дай нам свое благословление, Гапон!"  А Гапон улыбался
и воздуху набрал для ответа...

     - Дай ножницы  на  минутку,  Гапон,  -  послышалось  из-за
спины.

     - Даю!  -  еще  не  отойдя  от   мечтаний  ответил  Гапон,
машинально протягивая  ножницы.  А  когда  опомнился, вскочил и
обернулся, было поздно. Рядом стоял Иван-дурак  и отрезал кусок
от мотка веревки.

     - Иванушка, чего это ты, а? - слабо спросил Гапон.

     - Веревку  режу, -  явно  раздосадованный  недогадливостью
Гапона ответил Иван.

     - А зачем?

     - Ну не на целой же тебя, иуду, вешать. Жалко веревку... У
тебя мыло есть?

     - Нет... - обмер Гапон.

     - Придется без мыла.

     К  Ивану   тем  временем  подошли  два  чужеземца,  Гапону
незнакомых.   Как   без  труда   может   догадаться   читатель,
чужеземцами этими были Кубатай и Смолянин.

     - Если нет мыла,  -  заметил Кубатай, - можно использовать
свиной жир или  сливочное масло. Вон, в корзине, изрядный кусок
лежит. Цель намыливания  -  не обеспечение санитарии и гигиены,
несколько запоздалой в таких случаях, а снижение трения.

     - Мудрец! - похвалил Иван, потянувшись за шматом сала.

     - Не губите! - вскричал Гапон.

     - Почему это? - удивился Иван. - Али не ты Кащея выпустил?

     - Я вам пригожусь! - стоял на своем Гапон.

     - Как это?

     - Я много чего знаю!

     - А про двух мальчиков, Костю и Стаса, знаешь?

     - Это  те,  которых Кащей  в  книжку  спрятал?  -  радуясь
болтливости Кащея спросил Гапон. - Знаю, знаю!

     ...Минут через десять, когда Гапон рассказал все или почти
все, что знал, Иван-дурак и Кубатай переглянулись.

     - Ну так  что,  отложим  наказание?  -  недовольно спросил
дурак.

     - Отложим, - махнул рукой Кубатай.

     - А веревку я зря резал?

     - Почему зря? Руки свяжем Гапону.

     На том и порешили. Надежно увязанный  поп  был  помещен  в
одну из темниц,  до окончательного решения своей судьбы. А наши
герои  поспешили  в  библиотеку.  Тут-то  и  ждал их сюрприз  -
бесконечные ряды книжных полок...

     - Такого не бывает, - только и  вымолвил Иван, разглядывая
книги - Они же все разные!

     И даже Кубатай смутился.

     - Здесь нужен специалист, - со вздохом сказал он. - Сыщик.

     - Так  давай   позовем   такого,  с  Большой-то  земли,  -
предложил дурак.

     - Нет  у  нас  давно  сыщиков,  -  поморщился  Кубатай.  -
Преступников  перевоспитали,  потом и  сыщиков ликвидировали...
Только  в  книжках и остались. В книжках...  Да-с.  В  книжках!
Эврика!

     Он забегал вдоль стеллажей, пока  не  вернулся  с  книгой:
"Приключения Шерлока Холмса".

     - Вот!  Вот  кто нам поможет! Самый гениальный сыщик  всех
времен  и  народов! Придуманный, но это не  беда.  И,  главное,
привычный работать  по  старинке,  без электричества, приборов,
машин!..


Глава девятая, где я снова понимаю истину

     без помощи моего гениального друга.
     И истина эта ужасна...

     (Рассказывает доктор Ватсон.)


     Рассказ наших потомков  был  столь же увлекателен, сколь и
запутан. Но была  в нем фраза, которая немедленно привлекла мой
ум, тренированный  врачебными буднями, неустанным  писательским
трудом и борьбой с преступным миром.

     - Придуманный? - гневно воскликнул я. - Что вы этим хотите
сказать? Что я выдумал сэра Холмса? Что я попал в будущее не со
своим верным другом - талантливым сыщиком, испытанным товарищем
- а с персонажем книги?

     Генерал-сержант  глянул  на   говорливого  Смолянина  так,
словно  хотел  отвесить  ему  затрещину,  но  боялся  ненароком
прибить насмерть. И глухо произнес:

     - Ватсон, дорогой, успокойтесь. Истина в том...

     - Почему  бы  вам не сделать следующего шага? -  продолжал
бушевать я,  удивленный  спокойствием  Холмса.  -  Почему бы не
предположить, что и я - всего лишь книжный персонаж!

     Мысль эта  требовала  дальнейшего развития, и я продолжал,
глядя  на  опустившего трубку Холмса и потупившихся Кубатая  со
Смолянином:

     - Ведь как гладко получается! Я -  лишь персонаж, выдающий
себя за автора книг  о  Холмсе. Этакий комический друг главного
героя! Ха!  А автор книг о  Холмсе... э-э-э... сэр  Артур Конан
Дойль, мой издатель.

     - Ватсон, я поражен,  - тихо сказал Холмс, положа руку мне
на  плечо.  -  Я  неоднократно  замечал,  что  в  вас  заложена
постоянная  тенденция  к  развитию...  но  не   думал,  что  вы
совершите  такой великолепный  мыслительный  взлет!  Гениально!
Ничего  не  замечая,  проходя  мимо бесспорных улик,  не  слыша
иронических намеков - и вдруг выдать стопроцентный результат!

     - Какой результат? - опешил я.

     - Стопроцентный, - кивнул Холмс. - Вы не ослышались. Итак,
джентльмены, - обратился  он  к ДЗР-овцам,  -  раз уж и  доктор
Ватсон понял истину  - таиться далее бесполезно. Карты на стол,
джентльмены!

     Смолянин часто заморгал  и  робко достал из кармана колоду
атласных игральных карт. Протянул ее Холмсу.  Тот поморщился, и
продолжил:

     - Еще в самом начале наших приключений, когда я понял, что
мы попали в замок через тот же агрегат, что ведет в Вымышленные
Миры...

     Я уже не слушал Холмса. Я бродил по библиотеке, держась за
голову и с ужасом разглядывая свое отражение в стеклах шкафов.

     Придуманный! Я - лишь придуманный Конан Дойлем персонаж! В
моем мире сэр Артур Дойль - начинающий издатель, бывший врач, с
которым мы  сдружились  в  университете. Милейший, но абсолютно
лишенный воображения и  писательского  дара человек. А на самом
деле - он и есть писатель, автор "Записок  о Шерлоке Холмсе"...
Я чувствовал, что нахожусь на грани обморока.

     Но  не  обманывают  ли  нас потомки? Нет! Ведь  сам  Холмс
подтвердил, что мы - придуманные герои.

     А  Шерлоку  я верю  безоговорочно.  Наверное...  наверное,
таким меня описал сэр Артур Конан Дойль.

     Боже милосердный, как  ужасно понять, что вся твоя жизнь -
лишь плод чьего-то воображения!  Стоит  ли тогда жить вообще? Я
похлопал по карману, где лежал мой старый  армейский револьвер.
Грех конечно, но...

     Нет,  надо  успокоиться. Я  напрягся,  пытаясь  рассуждать
логично. Как Шерлок.  Давалось мне это с трудом, наверное Дойль
постарался, но  я приложил все силы.  В конце-концов -  я врач.
Мой ум холоден как скальпель, остр как ланцет,  гибок как бинт!
Пусть  я  никудышний   сыщик,  но  зато  -  опытный  врач.  Это
чего-нибудь да стоит...

     Чуть успокоившись,  я  стал  вспоминать  свою  жизнь.  Все
видилось отчетливо и ясно. И окончание Лондонского университета
в 1878 году, и назначение в  Пятый Нортумберлендский стрелковый
полк, и ранение при Майванде... Да,  конечно,  это  могло  быть
описано сэром Дойлем. Но не  мог  же он описать в книгах  такие
интимные моменты,  как...  ну, скажем, студенческие вечеринки с
веселыми девочками...  или  тот приступ дизентерии, что схватил
меня  посреди   парка   пешаварского   госпиталя.  О,  ужасное,
постыдное воспоминание, но сейчас я был ему рад. Такое в книгах
не  описывают.   Значит...   значит  я  не  просто  придуманный
персонаж. Я  живу  полнокровной  жизнью!  А  отдельные эпизоды,
придуманные Дойлем... что ж, спасибо  ему  за  них! Они сделали
мою жизнь куда увлекательнее, чем  у  большинства  людей. И для
целого  мира  - моего  мира!  -  именно  я  -  автор знаменитых
рассказов о Шерлоке Холмсе.

     Успокоенный и  просветленный, я мирно побрел вдоль книжных
полок. В конце-концов,  вон сколько Вымышленных Миров! И у меня
есть  подозрение,  что  жить  в  них  куда  интереснее,  чем  в
Настоящем.

     А электричество мы и сами разовьем как следует!

     ...Холмс  встретил  мое  возвращение ласковым взглядом,  и
закончил обращенную к Кубатаю фразу:

     - Так что - истина всегда выходит наружу! Запомните это!

     - Вышла бы наружу истина, куда Кащей  детишек спрятал... -
пробормотал Кубатай.

     - Я это давно знаю, - невозмутимо сообщил Холмс.

     - Что?

     - То!  -  внезапно  разъярился  мой  друг.  -  Раз  уж вы,
джентльмены, позволили себе нас обманывать,  то  и  я  позволил
маленькую хитрость.  Я  решил  посмотреть  на  книжные  миры...
крайне любопытное занятие. А в какой книге спрятаны дети я знал
сразу!

     - Откуда? - замогильным голосом спросил Кубатай.

     - Из сообщенных вами фактов! Вы не умеете складывать два и
два, джентльмены!

     - Умеем! - возмутился Смолянин. - Четыре получится!

     Холмс тихо застонал и продолжил:

     - Кащей - лентяй, не так ли?  Значит,  книга  должна  была
находиться рядом с Магическим Шкафом. Логично?

     Смолянин больше не встревал -  он  достал  из кармана юбки
бумажку, карандаш, и принялся что-то писать,  бормоча и загибая
перепончатые пальцы.

     - Логично, - признал Кубатай. - Но это - сотни книг!

     - Я выбрал два десятка. Почему? Да  потому,  что  Кащей  -
аккуратист!  Он  взял такую книгу, которая по толщине  идеально
подходила под отломанную ножку шкафа. Чтобы шкаф не шатался!

     - Логично... - прошептал Кубатай.

     - И, наконец,  главное.  Кащей  ваш,  как истинный злодей,
хитер. Он понимал, что в любом  Вымышленном  Мире  дети  найдут
помощь,  найдут  друзей  и  союзников.  Ведь  в  книгах  всегда
побеждает справедливость. А значит  -  он засунул детей в такую
книгу,  где  они не могли никого встретить,  где  попросту  нет
персонажей. В книгу не художественную, а научную!

     И Холмс  торжествующе  достал  из  стопки  книг невзрачный
томик.

     - "Энциклопедия   Южного   полюса",  джентльмены!   Книга,
описывающая ненаселенный  материк  -  Антарктиду! Книга, где на
детей набросятся не придуманные злодеи -  а беспощадный мороз и
иные природные стихии.

     - Кошмар! - взвизгнул Кубатай, хватаясь за саблю. - Они же
замерзли! Как вы могли медлить?

     - Спокойно, генерал! Как вы могли заметить,  мы попадаем в
Вымышленный Мир без всякой системы. Иногда - даже в те события,
что в  книге не описаны  вовсе! Значит - некий магический закон
сам  направляет   наш   путь   в   наиболее  драматический  миг
повествования. Мы могли отправиться на  южный  полюс  вчера,  а
можем отправиться завтра. Все равно,  мы  попадем  именно в тот
момент, когда должна  произойти  кульминация сюжета. А именно -
спасение детей! Я кончил.

     - Я  тоже!  -  завопил  Смолянин. - Я  правильно  говорил!
Четыре получается!


Глава десятая, в которой у нас есть два способа

     попасть домой, но наш друг - пингвин Орлик -
     пресекает оба.

     (Рассказывает Костя.)


     Эх, пошевелили бы  мы мозгами раньше, прежде чем вся толпа
к нам в гости завалилась! Может  и не натворили бы делов... и я
в банке  бы не сидел. А то разленились  - рыбка жареная, ушица,
на  завтрак -  яичница,  книги и греют  и  развлекают, а  перед
ужином - футбол втроем, с пингвином... Вот остолопы мы...

     Но  нет,  так ничего не понятно, расскажу-ка  я  лучше  по
порядку.

     Я проснулся от  холода. У огня сегодня должен был дежурить
Стас, и он,  естественно,  спал. Костер потух. Резервная стопка
книг -  собрание  сочинений  братьев Стругацких, наша последняя
надежда, покрылась снежным мохом.

     - Стас! - заорал я, - У нас спичек - три штуки осталось!

     - Прошлый  раз  ты   проспал,   значит  мы  в  расчете,  -
невозмутимо заявил он, протирая глаза.

     Как-то по идиотски  это выходило: как будто главное не то,
что мы тут спокойненько можем насмерть замерзнуть, а в том, кто
виноват... Но крыть мне все-равно было нечем.

     Пока я напрягался, пытаясь придумать как  бы его пообиднее
обозвать, Стас, стуча зубами, как  ни  в чем ни бывало взял  со
стола коробок, вытащил оттуда спичку и чиркнул.

     - Вот черт, - сказал он,  -  раскрошилась.  Отсырела,  что
ли...

     - Урод! - вскричал я. - Дай сюда!!!

     Отобрав коробок, я выбрал одну из двух оставшихся спичек и
осторожно-осторожно   надавил   коричневой  головкой   о  бочок
коробка. Все нормально, крошиться она не собиралась. Я чиркнул.
Сера,  с  треском вспыхнув,  отделилась  от  спички  и  улетела
куда-то в  угол. Видно от волнения или от  холода я не расчитал
усилий.

     - Каракуц плешивый,  - прошипел Стас, забрал коробок назад
и вынул оставшуюся спичку.

     - Стас,  -   умоляющим   голосом   попросил  я,  -  только
осторожнее! Вся наша жизнь в этой спичке...

     - Не учи ученого, - объявил он.

     Спичка загорелась, Стас осторожно прикрыл онгонек  ладонью
и поднес к потухшему костру.

     И в этот миг дверь  станции  распахнулась.  Ледяной  ветер
маленьким вихрем промчался по комнате.

     Спичка потухла.

     - Хана! - хором вскричали мы. - Хана.

     - Привет, ребятишки,  -  раздалось  со  стороны двери. Тут
только мы оглянулись и изумленно уставились туда.

     В проеме  обнаружились  четверо:  Смолянин,  Кубатай и два
незнакомца! Кубатай почему-то был наголо выбрит, зеленые волосы
лишь слегка  пробивались  наружу, а Смолянин - одет в  короткую
клетчатую юбку.

     - Как делишки?  -  продолжал  Смолянин, растирая замерзшие
перепонки между пальцами.

     - Ура!!! Мы спасены!!! - зорал Стас.  - Доблестный Кубатай
спешит на помощь! - и он кинулся на шею своему кумиру.

     Я и сам так  обрадовался,  что всерьез подумал, не следует
ли и мне расцеловать Смолянина. Но постеснялся.

     Когда  Стас   выпустил   Кубатая   из  объятий,  тот  утер
накатившую слезу и представил нам незнакомцев:

     - Шерлок Холмс и доктор Ватсон.

     Я обалдел и, само-собой не поверил.  Стас же, по-видимому,
перешел некую грань, после которой не удивляются ничему.

     - Очень приятно, - протянул он руку  незнакомцу с трубкой.
- Я представлял вас именно таким.

     - Весьма польщен,  -  пожимая  руку, ответил тот, которого
Кубатай назвал Шерлоком. - Польщен и заинтригован. Не будете ли
вы  столь  любезны - обьяснить, в  связи  с чем вы вообще  меня
представляли?

     - Как же, - объяснил Стас. - Я про вас все  читал  - и про
собаку Баскервилей и про человечков...

     - Слышите, Ватсон?! - обернулся Холмс к своему спутнику. -
Ваши труды не пропали даром. Они оценены по заслугам и достигли
самых отдаленных точек планеты.

     Тот вздохнул и принялся ковырять пол носком ботинка. Потом
глянул в  потолок,  увидел  пыльную, перегоревшую электрическую
лампочку на шнуре и просиял.  Я  хотел  было  поинтересоваться,
какие точки  планеты имеет в виду Холмс, и  вообще, при чем тут
Ватсон,  писатель-то  - Конан  Дойль,  как  вдруг  дверь  снова
распахнулась, и в  комнату,  отряхивая снег с серебристых грив,
ввалились  сфинксы   Шидла,  Мегла  и  Шурла.  Мы  окончательно
ошалели. А  Ватсон с Холмсом отскочили  в самый угол  комнаты -
они-то раньше сфинксов не видели.

     Вот тут я стесняться не стал, а кинулся к Шидле и, упав на
колени, повис у него на шее.

     - Полно,  полно,   человеческий  детеныш,  -   промурлыкал
сфинкс. - Я тоже соскучился, но давай заниматься делом.

     Нервно пощипывая ус, к сфинксам обратился Кубатай:

     - Что все это  значит?  Какое, собственно, право вы имеете
вмешиваться в наши сугубо земные дела?

     - Эти "дела" далеко не "сугубо земные", - парировал Шидла.
- Речь идет о защите реальности, в которой, между прочим, живем
и мы...

     - Джентльмены,  -  огромными  глазами  глядя  на  сфинкса,
вмешался Холмс. - По-видимому некая старинная распря мешает вам
найти друг с  другом общий язык.  Но, мне кажется,  в  нынешней
ситуации ваши интересы совпадают...

     - У  вас  чай горячий есть? - неожиданно встрял  Смолянин,
растирая голые коленки. - Холодно, не могу...

     - Спички у нас кончились, - мрачно ответил Стас.

     - Позвольте  продемонстрировать  вам последнее  достижение
европейской цивилизации,  - подал голос доктор Ватсон, дрожащей
рукой доставая из  кармана сюртука вначале револьвер, а потом -
медный цилиндрик.  В комнате завоняло керосином. Ватсон крутнул
большим пальцем  зубчатое колесико, и сверху цилиндрика заиграл
веселый   язычек   пламени.   -   Гений   человеческой   мысли,
многоразовая зажигалка! - провозгласил доктор.

     Раздался взрыв, и станция заполнилась дымом и копотью.


     ... Полчаса  спустя,  когда  пожар  был  потушен, костер -
наоборот, разведен,  вся  наша  пестрая компания сидела кружком
возле огня и,  греясь и попивая чаек, вела неторопливую беседу.
Даже Холмс с Ватсоном чуть успокоились и перестали отодвигаться
от сфинксов. Мы уже знали, каким образом нас нашли  ДЗР-овцы, и
я, более не находя сил  быть дисциплинированным, во  все  глаза
рассматривал  попыхивающего  трубкой  Холмса. Теперь-то я  знал
точно, что он и Ватсон - не самозванцы. Не каждый день выпадает
вот так  вот,  запросто,  поболтать  с  любимыми  литературными
героями. Кстати, а почему  они  говорят по-русски? Я спросил об
этом Кубатая, и тот, не на миг ни задумавшись, объяснил:

     - Книжка-то  из  библиотеки  Кащея.  Раритет  -   русская,
переводная.

     - Выходит, в  английской  книжке  -  свой  Холмс,  который
говорит по-английски? И свой мир?

     - Не  удивлюсь,  если  свой   мир   соответствует  каждому
экземпляру, - заявил Кубатай. Но тут же свое  мнение изменил: -
Хотя, возможно,  они  как-то  пересекаются,  для экономии. Или,
может быть так: никаких книжных миров вообще не существует, они
появляются  только  в   тот  момент,  когда  мы  в  эту  книжку
попадаем... или читаем ее.

     Его  размышления   вслух   перебил   Стас,  обратившись  к
сфинксам:

     - А вы-то как нас нашли?

     - Разведка, - лаконично ответил Мегла.

     - Так вот как вы выполняете условия  Земельно-Венерической
Конвенции?! - переключившись на новую тему, возмущенно вскричал
Кубатай, сыпанул в рот  из  пузырька каких-то пилюль и принялся
яростно, как когда-то лузгал семечки, хрустеть  ими.  -  И  это
после  того,  как  по  моей личной инициативе огромные  силы  и
средства Земли  были  брошены  на преодоление вековой неприязни
между нашими цивилизациями!  Я сам ради этого, можно сказать, в
кошачью шкуру влез!..

     - А я - в утиную, - почему-то хихикнув, встрял Смолянин.

     - Подписание   конвенции   не    лишило   Венеру   статуса
самостоятельной   республики   и    права   иметь   собственные
спецслужбы,  -  веско оборвал их Мегла. -  Что  касается  ваших
личных заслуг, то, уважаемый генерал-сержант...

     - Генерал-старший сержант, - поправил его Кубатай.

     - Поздравляю, - кивнул головой Мегла.  -  Так  вот,  ваших
личных заслуг  никто и не  умаляет. Вы, между прочим занесены в
Список почетных  граждан  Венеры.  Каждый  наш котенок наизусть
знает  вашу   знаменитую,   пронизанную   чувством  уважения  к
кошачьему племени, былину "Сказ о том, как Кубатай-батыр остров
Русь спас". А былина "Сказ о том, как Кубатай-батыр метеозондом
служил",  хоть  и  не  пронизана насквозь чувством  уважения  к
кошачьему племени и не изучается  в  школе,  все равно является
любимым приключенческим произведением наших котят...

     Кубатай смущенно сделал ручкой:

     - Да  ладно,  чего  там...  Тряхнул  стариной...   написал
малость.

     - Брат  Мегла  забыл  сказать,  -  торжественно  поддержал
соплеменника  Шурла,  -  что  Список  почетных  граждан  Венеры
состоит лишь из трех имен...

     - Из  трех?  -  забеспокоился  Кубатай,  и  в  голосе  его
мелькнула нотка ревности. - А кто еще двое?

     - Они, - поднял лапу Шурла, указывая на нас со Стасом.

     - А-а, - успокоился Кубатай, - я думал кто-то из наших...

     - А лично  вы, - продолжал Шурла,  - удостоины еще  и иной
чести, которой еще не был удостоин ни один житель Земли.

     - Какой чести? - слегка зардевшись, тихо спросил Кубатай.

     - Ваша  скульптура  установлена  в центральном зале  Храма
Матери-Кошки...

     - На моем месте, - добавил Шидла.

     - В виде красавца-сфинкса, - закончил Шурла.

     В станции воцарилась было тишина, но  ее  тут  же  прервал
ехидно заржавший  Смолянин.  Кубатай от неожиданности пролил на
себя  чай   и,   ошпарившись,   запрыгал   по  комнате.  Слегка
похихикивать стали все.




     Только Стас следил за нами  нахмурившись,  а  потом  решив
защитить реноме  своего кумира, попытался перевести разговор на
другую тему:

     - Давайте, мы вам своего ученого пингвина покажем! Если бы
не  Орлик,  мы  бы тут вообще  с  голода  загнулись.  - С этими
словами он стал пробираться к выходу.

     - Орлик?  -  переспросил Холмс.  -  Довольно  неожиданнная
кличка для пингвина.

     - Вообще-то его полное имя - Ауэрлиано  Буэндио, - пояснил
я. - Стас какую-то книжку  читал,  там куча персонажей и все  -
Буэндио, только одни - Аркадио, а другие - Ауэрлиано. Пингвинов
тут много, на всех имен не напасешься. Не  так-то просто, между
прочим, найти имя для птицы. Вот мы и назвали тех, что помельче
- Аркадио,  а тех, что покрупнее - Ауэрлиано.  А один - сильнее
всех с нами подружился, мы и зовем его ласково - Орлик...

     Было слышно, как на улице Стас зовет:

     - Орлик, Орлик!..

     - Имя для птицы, имя для  птицы,  -  забормотал Кубатай, -
что-то это знакомое...

     - К  тому  же  Орлик  не  просто  пингвин,  а  Королевский
пингвин, - добавил я.

     - Вот как? -  заинтересовался Холмс. -  И как же  он  сюда
попал, побывав при дворе Ее Величества?

     - Да он не  в том смысле королевский, - принялся объяснять
я,  -  а в том, что  самый  крупный, просто огромный. Как  есть
просто пуделя и королевские пуделя...

     - ...  Имя  для птицы... - Продолжал бормотать Кубатай.  -
Вспомнил! Так называлась повесть  одного  древнерусского бояна!
Его звали Шефнер!

     - Не Шефнер, а шефоньер, - возразил Смолянин. -  И не баян
это, а шкаф такой.

     - Кстати,  о шкафах,  -  подал голос Ватсон.  -  А как  мы
отсюда выберемся? Тут шкаф-то есть?

     - Хорошо, что ребята случайно сами  в  шкаф  не залезли, -
заявил вдруг Кубатай.  -  А то вернулись бы  в  замок без нашей
помощи... а мы так старались...

     Тут нашу  абсурдную  беседу,  высунувшись снаружи, прервал
Стас:

     - Идите все сюда, Орлик появился!

     Мы полезли к выходу, а Стас еще раз крикнул:

     - Орлик, Орлик!..

     Навстречу,  переваливаясь   с  боку  на  бок,  спешил  наш
любимец. Кубатай присвистнул:

     - Да-а, таких особей  я еще не  видывал. В нем  метра  два
росту, а то и больше!

     - Это еще  что! - расхвастался Стас.  - А какой  он умный!
Рыбу и яйца нам носит! В футбол играет! Танцует! Вот, смотрите!
- Он принялся бить в ладоши и напевать:


     - Ну-ка, Орлик, потанцуй,

     Потанцуй, потанцуй!..


     Приблизившись, наша мудрая птица, что-то доверчиво лопоча,
принялась подпрыгивать  в  такт,  слегка  выбрасывая  вперед то
левую, то правую ногу-ласту.

     Некоторое время  все  завороженно  следили  за его танцем.
Потом,  наверное  от того, что искуственные сфинксы более,  чем
люди, равнодушны к живой природе, Шурла нетерпеливо заявил:

     - Все это  прекрасно,  но  пора  возвращаться  на  Большую
землю.

     - А можно мы Орлика с собой возьмем? - отозвался Стас.

     - Это исключено,  -  ответил  Шидла.  -  Во-первых, вы уже
знаете, что из будущего  в  прошлое ничего переносить нельзя, а
во-вторых,  еще  не  известно, чем грозит перенос на длительное
время  живого  существа  из   вымышленного  мира  в реальный. И
в-третьих, наконец, в хроноскафе просто не хватит места.

     На мой удивленный взгляд он ответил:

     - Мы воссоздали аппарат. Сейчас он дожидается возле замка.

     - Нафиг  он  нужен, хроноскаф ваш? - вмешался Смолянин.  -
Все  можно  сделать проще. У Кащея в  библиотеке  есть  книжка,
"Сегодня, мама!" называется, через нее пацанов и нужно в их мир
отправить. А хроноскаф ваш дурацкий ломается все время.

     - Ошибаетесь, - заявил Шидла. - Повесть  - это вымышленная
реальность...

     - Ага, вымышленная! - возмутился Смолянин. -  Самая что ни
на есть настоящая!  Я сам читал,  там все точно  написано,  все
так, как и было!

     - Думается, коллега прав, - выразил свое мнение Кубатай. -
Считаю,   реальный   мир,  и   мир   достаточно   реалистически
исполненного документального произведения могут совпадать.

     - Мяу!!! -  возмущенно  заорал  Шидла,  но,  тронув  гриву
лапой, его остановил Мегла:

     - Возможно вы и правы, - дипломатично сказал он ДЗР-овцам.
- Но  это - лишь версия. Стоит  ли рисковать,  если у нас  есть
хроноскаф?

     - Хроноскаф, хроноскаф... - скривился Смолянин. -  Говорю,
ломается он у вас!

     - К тому же  в  него Орлик не влезет,  -  заявил Стас, как
будто других преград  к  тому, чтобы  взять  птицу с собой,  не
было. Что мама, например, скажет?

     А  Орлик  тем временем так раздухарился, что  я  не  верил
своим   глазам.   Высота  его  прыжков  достигла  чуть  ли   не
человеческого роста.  Прыгая,  он  стал  кружить  вокруг нас, а
потом вдруг завыл жутким хриплым голосом стасову песенку:


     - Ну-ка, Орлик, потанцуй,

     Потанцуй, потанцуй!..


     Спорщики разом замолкли  и уставились на него. А Орлик, не
прекращая   прыгать,   сначала   страшно  захохотал,  а   потом
заговорил:

     - Что  примолкли,  сердечные? Не узнаете? Это ж я,  Кащей!
Обхитрил я вас! Давно вас тут дожидаюсь! Вот  прикол-то, а?! Не
могу!..

     Тут,  тяжело  рухнув на землю, он, наконец, остановился  и
зловеще нас оглядел.

     - Не вышло,  не вышло у  вас меня обскакать... Так, с кого
начнем? С  тебя, пожалуй, - ткнул он  крылом в  Холмса. - Вы  с
дружком мне  пакостей еще не  делали, не буду голову ломать, во
что вас превратить, отправляйтесь  просто  в свою книжку... - С
этими словами Орлик-Кащей  выдернул  из головы перышко, дунул и
шепнул что-то.

     Вспыхнуло голубое пламя, громыхнуло,  словно  после грозы,
на миг Холмс и Ватсон окутались белесым туманом,  а когда туман
рассеялся, англичан на том месте уже не было.

     - Так-так-так, - похлопал Орлик крыльями, что у пингвинов,
по-видимому, соответствует человеческому  довольному  потиранию
ладоней. Его взгляд остановился на мне.

     - А-а!  Костя!   Старый   друг!   Помнишь,   как  ты  меня
дрессировал? Отобьешь мяч - молодец,  пропустишь  -  снежком  в
живот! Нехорошо  над  животными  издеваться,  они  братья  наши
меньшие! Они - как дети малые, беззащитные... - Кащей хихикнул.
- А коли так превращу-ка я тебя в животное. Вот только в какое?

     - В тигра, - не задумываясь, предложил я.

     - Не, не пойдет, - покачал головой Орлик, - в беззащитное,
говорю, надо животное... И чтобы птиц боялось! Ты будешь мухой,
Костя, мухой!




     Он было  потянулся  за  перышком,  но  вдруг остановился и
затрясся от  беззвучного  хохота. Затем объяснил причину своего
веселья:

     - Превращу  тебя  в  муху  и отправлю к Холмсу  в  книжку.
Пусть, пока мир  не исчезнет, великий сыщик за мухами гоняется.
Вот прикол-то, а?!

     - А как он узнает, что я в его мире? - тянул я время.

     - Узнает, узнает, -  заверил Орлик-Кащей, - а не узнает, и
ладно,  не  велика  потеря.  -  Он  выдернул перышко, поднес  к
клюву...

     И тут мир  стал стремительно вертеться вокруг меня, люди и
сфинксы, кружась,  выросли  до  неимоверных  размеров,  в  ушах
зазвенело,  все  осветилось  голубым  светом,  затем  окуталось
туманом...

     А  еще  через мгновение  я  летел  над  пустынной  грязной
мостовой возле огромного, вкусно пахнущего животного.  Животное
махнуло хвостом и  чуть  не пришибло  меня.  Спасся я тем,  что
инстинктивно отскочил вверх. В ушах отчаянно жужжало. Я помотал
головой, чтобы избавиться от этого шума,  и  вдруг  понял,  что
жужжу-то  я  сам.  Точнее  -  мои  крылышки.  И  только  тут  я
окончательно осознал свое положение...


 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ.     "Золотая муха" * 


Глава первая, короткая, но зато в ней мы

     с Холмсом ждем конца света.
     (Рассказывает доктор Ватсон.)


     ...Да, ужасная  магия  Кащея  Бессмертного сработала! Мы с
Холмсом оказались  на  Бейкер-Стрит, в своих привычных креслах,
перед пылающим камином. Я с ужасом посмотрел на Шерлока.

     - Бог  мой,  Холмс! Нас  просто-напросто  вышвырнули!  Нас
оскорбили!

     Холмс молча  достал  из  буфета  бутылочку  бренди,  налил
изрядную дозу себе и мне, поколебался,  а  затем  налил  третью
рюмочку  и  поставил  ее  в   клетку   с   черной  мышью.  Мышь
настороженно сверкнула на Шерлока умными глазами, но к рюмке не
приблизилась. Холмс пожал плечами и занялся набивкой трубки.

     - Холмс! - я не мог  понять  его спокойствия. - Что же  вы
молчите? Нас оскорбили!  Злодей торжествует! И что он сделает с
бедным генералом, со Смолянином, с детьми?

     - Не о том надо беспокоиться, мой друг, - печально ответил
Холмс. - Подумайте лучше, что Кащей собирается осуществить свою
угрозу, уничтожить детей, и, таким образом, всю реальность.

     - О  да,  бедная реальность,  -  согласился  я.  -  Бедные
потомки...  а  они так  славно  жили, у  них  уже было  развито
электричество и  прочие науки... Может быть, наладить эвакуацию
потомков к нам?

     - Бедные  не  только потомки, - возразил мне  Холмс.  -  И
эвакуация не поможет.  Мы ничуть не в лучшем положении. Ватсон,
поймите, ведь наш  мир - вторичен! Он существует лишь благодаря
тому, что  в реальном мире  есть книги, описывающие нас. И если
реальный мир исчезнет...

     - То исчезнем и мы? - догадался я.

     - Вновь делаете успехи, доктор, - похвалил  меня Холмс. Но
обычной радости  от его слов  я не испытал. Шерлок тем временем
привычно пальнул в потолок из  револьвера,  и  через  несколько
минут приковыляла одетая лишь в ночную рубашку и тапочки миссис
Хадсон.

     - Шампанского, - мрачно заявил Холмс. - И побольше.

     - Я  и  не  заметила,  как  вы  вошли, - покачала  головой
Хадсон. - Ох, Холмс, вы меня удивляете...

     Через полчаса мы с Холмсом доканчивали третью бутылку. Нам
хотелось забыть о грядущем конце света, и, признаюсь, это почти
удалось...




     - Ват-сон, клонит вас  в сон, - пьяно каламбурил Шерлок, -
закройте глазки,  увидите  сказки... Ватсон, дорогой, как жаль,
что мы вскоре погибнем!

     - Ужасно... -  подтвердил я. Над головой кружила назойливо
гудящая  муха,  я  скрутил  в рулон "Файненшл таймс"  и  метким
ударом  сбил ее на  пол.  Сострил:  -  Ей конец  света  уже  не
страшен!

     - Одно меня  утешает,  -  вздохнул  Холмс,  - преступность
исчезнет тоже! И, ведь мы,  в  какой-то  степени, были причиной
этого! Я  все-таки  победил  преступников!  И  негодяя Мориарти
тоже!

     Некоторое время мы молчали, глядя в догорающий камин.

     - Холмс, пальните в потолок, - попросил я.

     - Зачем?

     - Пусть Хадсон принесет нам еще шампанского...

     - Доктор  Ватсон!   Пожалейте  миссис  Хадсон.   Достаньте
бутылку сами...

     - Холмс,   пальните,   -   продолжал   настаивать   я.   -
Понимаете...  после  Афганистана  я  полюбил  запах  порохового
дыма...

     - О! Понимаю... Но Ватсон, полночь уже минула.

     - Ну и что?

     - Истек срок нашего  с Хадсон пари. Она не обязана сносить
мои прихоти. Увы... увы...

     Я  понял,  что  шампанского  мне  не  дождаться.  А  Холмс
горестно продолжил:

     - Увы... увы... О, женщины...

     Перед лицом  надвигающейся катастрофы я мог позволить себе
быть бестактным:

     - Холмс, мы  скоро  погибнем...  ответьте  же  мне, вашему
преданному другу и биографу. Почему вы не женаты?

     Шерлок помолчал.  Потом  взмахнул  рукой,  уронив при этом
пустую бутылку и тихо сказал:

     - Что  ж,  теперь я могу признаться. Правда такова...  ох,
Ватсон.  Итак,  когда  мы  с  моим  братом Майкрофтом были  еще
детьми, произошло событие, повлиявшее на всю нашу жизнь...

     Я весь  превратился  в  большое  оттопыренное  ухо. Узнать
напоследок одну из  тайных черт моего  друга - что  может  быть
более  достойным   завершением   жизни?   Но   Холмс  не  успел
докончить...

     - Че,  не  ждали?   -   резанул  знакомый  голос...  и  из
распахнувшегося   гардероба   высунулся    Смолянин.   За   ним
жизнеутверждающе поблескивала лысина Кубатая.

     - Бог  мой!   -   Шерлок   вскочил,   с  трудом  удерживая
равновесие,  и  бросился к  потомкам.  -  Кащей  повержен?  Мир
спасен?!!

     - Хрен   там,   -  вздохнул   Смолянин,   выпутываясь   из
разнообразных одежд  Шерлока,  висевших  в  гардеробе. Чего там
только  не  было - от немецкого мундира  до  дамского  бального
платья,  и  все  это  сейчас обвивало голые  ноги  переводчика,
стесняя  его  передвижение. -  Эта  падла  всех  нас  победила!
Костю... ох, не хочу вспоминать. Сфинксов  и  нас  в  настоящую
реальность выкинул...

     - Но мы еще  не сдаемся! - жизнерадостно заявил Кубатай. -
Мы еще побрыкаемся! Для  начала  мы решили вновь объединиться с
вами. Ватсон, у вас найдется глоток виски?

     - Генерал, вы же не пьете! - ужаснулся Смолянин.

     - Отставить!   -   сверкнул   глазами  Кубатай,  и   после
неизбежной суматохи мы расположились у столика. Потомки выпили,
и Кубатай, откашлявшись, сказал:

     - Произошло следующее...

     И  начал  с  того,  что случилось с бедным  Костей.  Холмс
схватился за голову, подлил себе из бутылки и мрачно повторил:

     - В муху... - И тут же вскричал: - Муха! Ватсон!

     Я тоже вспомнил про свой недавний удар, вскочил, и в ужасе
осмотрел пол.  Хладный  мушиный  трупик  лежал  совсем рядом. Я
бережно положил его на  ладонь,  поднес к свету. Все сгрудились
вокруг.

     - Неужели? - простонал Смолянин. - Костя! Чувачок!

     Муха лежала на  спинке,  безвольно обмякнув в моей ладони.
Тонкие ножки  трогательно  обвисли.  Какая-то неземная печаль и
смирение  читались   в   ее  позе.  Тощенькое  тельце  казалось
невесомым.  А  ведь  как  славно она еще недавно  жужжала  надо
мной... О Боже!  На мгновение мне показалось, что мушиные ножки
дрогнули... Увы. Это невольная слеза исказила зрение.

     - Убийца!  -  мрачно  глядя  на меня произнес  Кубатай.  -
Ребенка... Газетой... Можно сказать - на взлете!

     - Я не хотел! - простонал я, заливаясь слезами раскаяния и
подумывая, не упасть ли в обморок. - Я не знал!

     - Маньяк... - процедил  Смолянин.  - Он был такой веселый,
вежливый мальчик! Русский язык знал!

     - Похоронить  бы  надо... как  положено...  -  пробормотал
Холмс, озираясь. - Где тут горшок с геранью? Или в сад выйдем?

     Кубатай  всхлипнул.  Достал  платок, промакнул глаза...  и
неожиданно спросил:

     - Слушайте, а вдруг это другая муха? Обычная?

     Мы  задумались.  Я временно  прекратил  плакать,  отставил
мысли об обмороке и стал разглядывать муху попристальнее.

     - Глаза, вроде, не такие, -  заявил  Мак-Смоллет.  - А вот
выражение лица - Костино!

     - Холмс, у вас есть микроскоп? - поинтересовался Кубатай.

     - Конечно! - слегка обиделся мой друг.

     - Дайте-ка мне жертву, Ватсон.

     ...Кубатай   долго   разглядывал  муху   под  микроскопом,
подкручивал  винты,  наводил  свет.  Потом  вздохнул  и  поднял
голову:

     - Поздравляю вас, джентльмены. Это не Костя!

     - Почему? - заливаясь слезами радости вопросил я.

     - Девочка...  -  смущенно глядя  на  предметное  стеклышко
ответил генерал. - Смолянин, уберите тело!

     Переводчик аккуратно взял муху за крылышко, спросил:

     - Похоронить?

     Мы презрительно отвернулись, а Кубатай посоветовал:

     - Кремировать, - и указал на камин.

     Обрадованные исходом  дела,  мы  налили  себе  еще виски и
выпили.

     - Как же искать  муху? - продолжал убиваться Кубатай. - А?
Холмс?

     - Никак, - грустно ответил мой  друг.  -  Только один путь
возможен  -  если   муха  сама  найдет  нас!  Костя  -  ребенок
способный. Положимся на него. И... и будем ждать чуда.


Глава вторая, в которой меня выручает

     чернильница.

     (Рассказывает Костя.)


     Вообще-то, оказывается, мухой быть не так  уж плохо. Помню
книжку  "Баранкин,  будь  человеком",  там пацан то  в  муравья
превращается,  то  в воробья, и везде его  разные  сложности  и
опасности подстерегают.  У муравьев, там вообще, вкалывать надо
в поте лица... Ничего подобного!  Когда  я  стал мухой, никаких
сложностей не было. Летишь себе по небу, жужжишь. Есть захотел,
спустился, а там  ВСЕ  СЪЕДОБНОЕ. (Есть, кстати, хотелось почти
все время, видно  мухи - существа очень прожорливые.) Воробьи -
тупые, уйти от  них  - делать  нечего.  А если на  какой-нибудь
базарчик залетишь, то там вообще класс:  мух  не  бьют,  только
отмахиваются, а птицы подлетать боятся.

     А  знаете,  как  муха  видит, какие краски?! Если  б  муха
человеком обернулась,  она  бы,  наверное,  художником стала. А
запахи какие муха чувствует! А вкусы!




     Короче, не жизнь,  малина.  Если бы только не человеческий
разум, который все пилит и пилит:  "И что, вот так - мухой - ты
всю жизнь прожить и собираешься? А она, между  прочим, не такая
уж длинная: зима  нагрянет,  и хана..." Мои насекомые инстинкты
пытались сопротивляться, мол, не ДОЛГО жить главное, а КРАСИВО.
Мол, вот  отложу личинок, и жизнь  моя в них  продолжится... Но
тут же вскипал  ЧЕЛОВЕК: "Личинок?! Да ты сам-то соображаешь, о
чем думаешь?! Личинок..."

     Человек, само-собой, победил, и я принялся обдумывать пути
обратного превращения. Да к тому же ведь чертов Кащей не только
в муху меня превратил, но еще  и в мир Шерлока Холмса загнал. В
этом  я   без   труда   убедился:   кэбы,   клубы,   полисмены,
джентельмены...  Вот  и  решил  я прежде всего  найти  великого
сыщика и связаться с ним.

     Я все это так рассказываю, как будто ничуть  не унывал. На
самом-то деле время от  времени  я впадал в форменное отчаяние.
Особенно ночью.  Англия, она и  в Африке Англия. Когда под утро
на Лондон падает туман, мухам приходится туго. В  первую ночь я
спасся в газовом фонаре, в  сквере.  Там было сухо и тепло.  Но
отражатель в  нем был скользкий и покатый, а  я еще не научился
спать, удерживаясь присосками на лапах;  поэтому  всю  ночь  не
сомкнул глаз. А если бы уснул, сразу скатился бы в огонь.

     И всякие другие  были неудобства. С той же едой, например.
Чувствую  своим  мушиным носом благоухание, аж слюнки текут,  а
гляну,  что  это  так  пахнет,  меня  с души моей  человеческой
воротит... Другими словами,  были в моем положении и минусы. Но
не  буду  вдаваться  в  эти  подробности,  тут  можно  сто  лет
говорить, а по существу - ничего.

     Так вот. Я решил искать Холмса. И вспомнил,  что по книжке
проживает он на Бэйкер-стрит. Но как найти эту  улицу? Не долго
думая, я  принялся  кружить  над  тротуарами,  пытаясь прочесть
названия улиц на домах.

     Если бы надписи были сделаны на  английском,  я  бы  очень
пожалел,  что  лучше знаю  древнеегипетский.  Но  "Волк-стрит",
"Эбби роуд", "Грин парк" и тому подобное было написано русскими
буквами, так что в этом я затруднений не испытывал.

     Пару раз я подлетал к  своим  насекомым  собратьям,  желая
попытаться войти с ними в контакт. Ведь что мы - люди - знаем о
мухах?! Возможно, думал  я, нет на свете существ мудрее, просто
мы не способны понять это... Ни фига. Тупее я в жизни никого не
встречал.  Когда  я  пытался  заводить с ними беседы,  они  или
шарахались  от  меня,  как  от чумного, или  проявляли  интерес
совсем иного характера  (самки).  В последнем случае я смывался
как можно быстрее: не хотелось бы начинать свой  опыт общения с
женщинами с мух.

     Весь следующий день я промотался по Лондону, но так ничего
похожего  на  Бэйкер-сирит и  не  нашел. А  под  вечер со  мной
произошла вот какая история.

     Вечер этот застал меня далеко от центра города. Хотя район
был чистенький и  явно  не самый бедный, и  на  каждом углу тут
горели фонари, я решил избрать какое-нибудь иное место ночлега.
Я ведь практически не спал всю прошлую ночь, и теперь буквально
валился  с  ног.  Если  бы  я снова  забрался  в  фонарь,  я бы
неминуемо изжарился.

     И  вот,  не  долго  думая,  я  влетел в первую  попавшуюся
форточку и протиснулся в щель между рамой и натянутой от  нас -
мух - сеткой.

     Я   огляделся.   Комната    была   обставлена   само-собой
старомодно, но  опрятно:  вся мебель какая-то витиеватая, везде
салфеточки,   подушечки,   маленькие   полочки   с   расписными
вазочками...  Из  соседней комнаты  слышалась  музыка.  Музыка,
между прочим, знакомая - "Турецкий марш"  Моцарта.  Мы  его  на
уроках эстетики  в  школе  проходили.  Сейчас  кто-то играл его
слишком медленно и довольно неумело.




     Я  порадовался,  что в комнате никого нет: можно  спокойно
подыскать местечко,  куда  спрятаться и переночевать. Но прежде
чем сделать  это, я пару раз пробежался по  стенам и потолку; я
просто балдел от этой своей способности и не  удержался, пока в
комнате пусто. А зря. Потому что музыка внезапно  смолкла, и за
дверью послышались легкие шаги.

     Я метнулся к  подоконнику  и спрятался в листьях какого-то
растения. В  комнату  вошла  совсем  молоденькая девушка, можно
даже сказать девочка, в  вечернем  платье из лилового бархата и
сразу же начала раздеваться. Я, конечно, смутился и отвернулся.
Но потом подумал:  "В  конце-концов, я  муха  или нет?!" А  раз
муха, повернул голову обратно и стал наблюдать.

     Красивая девушка. Серые глаза  и  такие же серые волосы до
плеч. А всякой одежды на ней  - ужас! Под одной юбкой - вторая,
под той - третья, а там, черт, еще  панталончики кружевные... И
так  далее...  А корсет! Его расшнуровывать замучаешься. И  она
замучилась.  Взяла   со  стола  колокольчик  и  побренчала  им.
Буквально через  несколько секунд в комнату ворвалась горничная
- толстая улыбчивая негритянка.

     - Сэнди, помоги мне, - велела ей девушка.

     - Сию минуту, миссис  Джессика,  - ответила та и принялась
проворно управляться со шнуром.

     В  конце-концов  я все-таки отвернулся. Мало ли что  муха,
совесть-то все равно иметь надо.

     Скрипнула кровать,  зашуршали  простыни, и я услышал голос
девушки:

     - А теперь, Сэнди, принеси мне, пожалуйста, чашку горячего
шоколада.

     Ой-ой-ой. Я вдруг понял, что опять проголодался.

     - Но,  мисс  Джессика,  -  возразила  горничная,  раздувая
черные ноздри, - сэр Чарлз строго-настрого запретил есть и пить
в комнатах.

     - Ну Сэнди, ну миленькая, ну  пожалуйста.  Я  хочу  книжку
перед сном почитать.  А знаешь, как приятно читать и что-нибудь
вкусное жевать...  И думать: "Ах, как  мило, что на  свете есть
Сэнди, которая  мне  это  принесла..."  А  папа не рассердится,
потому что не узнает. Ты ведь ничего ему не скажешь?

     - Святая Мария,  вы  совсем  еще  ребенок,  мисс Джессика.
Ладно,  что  с вами поделаешь, шоколад я  вам  сейчас  принесу.
Только смотрите,  сами  не  проболтайтесь  отцу,  он тогда живо
выставит меня за дверь, не посмотрит,  что  служу  вашей  семье
верой и правдой.

     - Я  скорее  умру,  Сэнди,  чем  проговорюсь!  -  заверила
девушка с такой страстью в голосе, словно речь  шла как минимум
о государственной тайне.

     Горничная,  посмеиваясь  и  покачивая  головой,  вышла,  а
Джессика беззвучно похлопав в ладоши, взяла  со столика книжку.
Я успел прочесть только имя автора: "Д-р Ватсон".

     "Как так, - подумал я, - такого писателя не было. Он сам -
персонаж Конана Дойля..." И тут же понял: в рассказах-то именно
Ватсон писал о Холмсе.

     Вернулась горничная  с  дымящейся  чашкой  на  подносе. По
комнате разнесся  сладостный  аромат.  У  меня  потекли слюнки.
Джессика,   оторвавшись   от  книги  лишь  за  тем,  чтобы   ее
поблагодарить, принялась читать дальше, прихлебывая из чашки.

     Я понял,  что если я  сейчас не поем шоколада, я свихнусь.
Тут в  союз вошли и мои  мушиные инстинкты, и  мой человеческий
вкус. Очень кстати Джессика,  перевертывая  страницу, поставила
чашку   на   столик.  Видимо,  как  раз  сейчас  сюжет   книжки
развертывался особенно  лихо, потому что читала она, напряженно
двигая губами, с широко раскрытыми  от  волнения  глазами...  а
забытая чашка стояла на столике.




     Я метнулся к ней, приземлился  лапками  на  теплую  мягкую
маслянистую поверхность,  торопливо  сунул  в  нее  хоботок  и,
кряхтя  и  причмокивая,  с  неописуемым  наслаждением  принялся
всасывать  в  себя  шоколад.  Обе  мои  сущности  -  мушинная и
человеческая -  сошлись  в  едином  блаженстве. Я сладострастно
закатил глаза.

     И опять  же зря. Внезапно  свет над моей головой померк, и
инфракрасным зрением  я  рассмотрел  фаланги пальцев прикрывшей
чашку руки.

     - Ах, гадкое  насекомое,  -  услышал  я приглушенный голос
Джессики над  своей головой. -  Ешь, ешь! Все равно после твоих
грязных прикосновений человек к этой пище уже не притронется.

     Видимо, в  свободную  руку она взяла колокольчик: раздался
звонок.

     Я замер, дрожа от страха.

     - Сэнди, я поймала муху! - заявила Джесска. - Вот, возьми.
Только осторожно, не выпусти.

     Чашка  колыхнулась,  рука  над  моей  головой  поползла  и
заменилась другой,  коричневой,  причем  проделано это было так
осторожно, что щелки для моего спасения не приоткрылось.

     - Вот и отлично,  - заявила горничная.  - Я вынесу  ее  на
задний двор, а там и прихлопну.

     Обливаясь  слезами  жалости  к  себе, я судорожно,  с  еще
большим остервенением, продолжил пожирание шоколада. В пследние
мгновения жизни я хотел взять от нее все.

     - Что  ты,  Сэнди! - воскликнула Джессика. - Зачем  лишать
жизни божью тварь?

     - Мухи - надоедливые, некчемные и даже вредные создания, -
отрезала черствосердечная Сэнди.

     - Но от того, что убьешь одну, род их  не переведется. Так
стоит  ли  пачкать  свои  руки,  а  главное -  душу?  -  задала
риторический вопрос добродетельная девушка.

     - Ну, как  прикажете, миссис, как прикажете, - согласилась
(как  я  позже удостоверился  -  притворно)  негритянка,  и  по
колебанию  чашки  я  понял,  что  меня  понесли.  Обрадовавшись
скорому  освобождению,  я  принялся  еще  интенсивнее  пожирать
шоколад, надеясь наесться впрок.

     Вдруг между  пальцами  руки  горничной появилась маленькая
щелка, а  в нее просунулись два  пальца другой руки  и ухватили
меня за крылышко.

     - "Божья тварь..." - передразнила  хозяйку  Сэнди, поднося
меня к выпуклым черным глазам.  -  Еще ничья душа, я думаю,  не
отправилась в ад лишь за то, что ее хозяин прихлопнул муху. - С
этими  словами   она,   продолжая  держать  меня  за  крылышко,
наклонилась, стащила с ноги тапок, положила  руку  со  мной  на
подоконник,  размахнулась  тапком и,  быстро  отдернув  пальцы,
ударила.

     Тапок стремительно приближался ко мне. Но  к моему счастью
горничная, по-видимому,  была чуть подслеповата, и только самый
краешек убийственного инструмента грозил меня накрыть.

     Я сумел выскольнуть из под  него,  использовав  совсем  не
мушиный прием: я всем телом перекатился в сторону.

     Подошва ударила о подоконник, но  я  уже  вскочил на ноги,
отряхнул  крылья  и взмыл к потолку кухни  (как  оказалось,  мы
находились именно там).

     - Ах, проклятая! - вскричала горничная и принялась за мной
гоняться.

     Я припомнил как сам когда-то бил  мух  (о,  жестокий!),  а
иногда  еще  и засасывал их в  пылесос  (о, увы мне, увы!..)  и
понял: главное - не садиться на какую-нибудь поверхность. Минут
пять я  кружил по кухне, увертываясь  от ударов тапка,  пока не
заметил замочную скважину  в двери и  не ринулся к  ней,  сломя
голову. Через мгновение я уже  несся  под  потолком коридора, а
еще через мгновение протискивался в щель  между плохо прикрытых
рам окна на улицу.




     Я оказался на  заднем  дворе. Ночевать, видно, придется на
улице. Ну, хоть не голодным. Хотя, шоколад-шоколадом, а я бы не
отказался от  чего-нибудь более существенного. (Надо же, стоило
смертельной опасности отступить, как вновь мысли  переключились
на еду!)

     Тут очень кстати я почувствовал вкусный запах и направился
в  его  направлении.  Запах  шел  из  двери  кладовой,  которая
находилась в  правом  крыле  дома.  Дверь  была полуоткрыта. На
мешках, в которых, судя по запаху,  хранили  изюм,  лежал  явно
подвыпивший человек  в  белом  поварском  колпаке,  с зажатой в
зубах тлеющей сигарой. Повар похрапывал.

     Я принялся скрупулезно осматривать помещение. О радость! О
счастье! Из-под потолка кладовки свисали окорока  и колбасы. По
углам громоздились бочонки меда; того слоя, который покрывал их
наружные стенки, с лихвой  хватило  бы на сотню мушиных жизней.
Тут и там стояли ящики и корзины с укутанными в солому фруктами
и овощами. Ну что еще нужно для счастья?

     Я принялся жадно уплетать лакомства, перелетая от одного к
другому. И вдруг я почувствовал странный,  совсем не аппетитный
запах... Дым! Пахнет пожаром!

     Я сразу понял, откуда доносится этот  запах. Сигара выпала
изо  рта повара  и  лежала теперь в  ящике  с морковью.  Тонкая
березовая  соломка  уже  не  тлела,  а  горела  вовсю.  Я  живо
представил, чем  это  грозит.  Еще  минут  десять-пятнадцать  и
кладовая будет полыхать, как домна, а  вскоре огонь перекинется
и на весь дом.

     Людей жалко вообще, а особенно - людей хороших. Я вспомнил
добродушную и милую Джессику. Я должен спасти ее!

     Подлетев к повару, я  принялся  ползать по его лицу, чтобы
разбудить  его.  Но  тот  даже  не  шевельнулся.  Пьян  он был,
по-видимому, мертвецки.

     Пламя уже лизало соседние ящики. Как  мог быстро, помчался
я к  двери. Вынырнув  на улицу, стал тыкаться от  окна к окну в
поисках подходящей лазейки. Наконец, нашел то самое окно, через
которое влез в комнату Джессики в прошлый раз,  и протиснулся в
ту же щель.

     Если на улице  царил полумрак, то тут была полная темнота.
Но я-то как-никак муха, и я умею видеть в темноте.  Правда, все
предметы    при    этом   приобретают    странный   зеленоватый
фосфоресцирующий оттенок.

     Я  подлетел  к постели Джессики, приземлился ей на  кончик
носа, пробежал по переносице,  соскочил  на правое веко и стал,
вороша ресницы, ползать туда-обратно.

     Веко несколько  раз  дернулось,  и  тут  я угловым зрением
уловил, как что-то  массивное угрожающе мчится на меня сбоку. Я
перепрыгнул на подушку,  и ладонь Джессики не задела меня, лишь
ударив ее саму по щеке.

     Что-то   пробормотав,  девушка   перевернулась   на   бок.
Внутренним взором я видел полыхающую кладовую. Нельзя терять ни
минуты.  Взяв  круто  вверх,  я  вознесся  к  потолку,  а затем
спикировал на лицо девушки. Приземлившись лапками на ее верхнюю
губу,  я,  понимая сколь  рискованно  для  меня  это  действие,
решительным шагом направился ей прямо в левую ноздрю.

     Страшным  напором  воздуха меня  вынесло  обратно  наружу.
Джессика  чихнула!  А чихнув, села на постели.  В  восторге  я,
жужжа что было мочи, принялся метаться вокруг нее.

     - Гадкое,  гадкое   насекомое,  -  пробормотала   девушка,
потирая нос ладонью. Затем  потянулась  к столику, взяла с него
колокольчик и позвонила.

     Из смежной  комнаты  появилась  Сэнди  в  длиннющей ночной
рубашке, чепчике и со свечей в руках.

     - Ты была права, - к моему прискорбию заявила ей Джессика.
- Мух нужно истреблять. Эта наглая негодница совершенно не дает
мне спать!




     Горничная поднесла свечу к жерлу газового  рожка и открыла
его  на  полную  мощность.  В  комнате  стало почти светло,  и,
размахивая снятым  с  вешалки  полотенцем, негритянка принялась
охотиться  за   мной.   Убедившись   в  тщетности  ее  попыток,
присоединилась к ней и Джессика.

     Я несколько  раз  присаживался  на  дверь  комнаты, как бы
давая  им  понять,  что  из  комнаты  нужно выйти, но  никакого
результата, кроме риска быть прихлопнутым, не добился.

     - Мисс Джессика,  -  запыхавшись  и  сев  на край постели,
заявила горничная, -  или  мухи поумнели,  или  это - та  самая
муха, которая вечером  морочила  мне голову на кухне... Давайте
просто выгоним ее в коридор?

     Джессика  согласно  кивнула и открыла дверь. И  тут  же  в
комнату ворвался едкий запах дыма.

     - Боже милостивый, что это?! - вскричала  Сэнди и кинулась
в коридор.  И тут же оттуда раздался ее  вопль: - Пожар! Пожар!
Сэр Чарлз, горит кладовая!

     Послышался  топот  множества  ног  - это хозяева  и  слуги
принялись  за  борьбу  с  огнем. А я, обессиленный,  рухнул  на
подоконник и сразу  же уснул в  явно не свойственной  для  мухи
позе - на боку, подмяв под себя одно крыло...


     Меня  разбудили  голоса.  Надо   мной,   внимательно  меня
разглядывая, склонились  два  лица:  белоснежное  -  Джессики и
глянцево-черное - Сэнди. За окном светало. Запах дыма в комнате
почти рассеялся.

     - Как жаль, - вздохнула девушка. - Что ни говори, а именно
ей мы обязаны своим спасением. Что же с ней случилось?  Ведь мы
так и не ударили ее ни разу, правда, Сэнди?

     - Говорят, у  мух  очень  короткий  срок  жизни, - заявила
горничная,  выпучив  для убедительности глаза. - Не иначе,  сам
Господь послал нам во спасение эту бессловестную тварь.

     - И я буду молиться за нее! - воскликнула Джессика с жаром
в голосе.

     - Молиться?! За муху?! Что вы, мисс, это грех! Грех!

     - Нет не грех! - топнула  ножкой  девушка.  От этого удара
мушиный инстинкт  сработал, и я,  сам того не желая, вскочил на
ноги.

     - Сэнди, она  живая!  -  закричала обрадованная Джессика и
протянула ко мне руку. Я  не  делал  попыток улететь. Осторожно
взяв меня за крылышко, Джессика с улыбкой сказала:

     - Скольким  опасностям  подвергается  и без того  недолгая
жизнь этого бедного существа. Всякий норовит  убить его, просто
ищущего себе пропитания... Сэнди, ступай  на  кухню  и  принеси
оттуда  большую  стеклянную банку.  Я  беру  это  насекомое  на
пожизненное содержание. Оно  будет жить в такой роскоши и неге,
в какой не жила еще ни одна муха в мире!


     ...   Такой   поворот   событий   мог   иметь   для   меня
катастрофические  последствия.  Любая  другая  муха  была   бы,
наверное, на моем месте на вершине блаженства. У  меня же никак
не выходило из  головы  это жуткое слово "ПОЖИЗНЕННОЕ". Кстати,
действительно, а как долго живут мухи?

     Не скажу,  чтобы  Джессика  прониклась  ко  мне  какими-то
особыми  чувствами.  Она  не  сидела  передо   мной  часами,  с
умилением  разглядывая  мою  хитиновую  оболочку,  не  пыталась
ласково  поговорить  со  мной...  Хотя  можно   ли  было  этого
требовать от  нее? Она же не  идиотка, а просто  справедливая и
добрая девочка.

     Но для меня ее доброта  вылилась  в  настоящий кошмар. Мое
СОДЕРЖАНИЕ заключалось в том, что  раз  в  два-три дня Джессика
приоткрывала крышку банки  и  кидала туда кусочек рыбы, ветчины
или  какого-либо  фрукта.  Пару  раз  в  такие моменты я  делал
безуспешные  попытки бежать,  но  Джессика  была внимательна  и
осторожна. Видимо, она  считала,  что  глупое насекомое само не
понимает  своего  счастья...  Я думал, что свихнусь от скуки  и
страха,  что  вот  так,  без надежды на обратное превращение  в
человека, и предстоит мне прожить всю недолгую  мушиную  жизнь.
А  надежды оставалось все меньше и меньше;  у  меня  было масса
свободного времени, и я постоянно думал об этом.

     Прошло, наверное, около месяца. Однажды в комнату Джессики
без стука вошел, точнее  -  ворвался, пожилой крупный мужчина с
густыми щеточками усов и трубкой в зубах.

     - Что  вам  угодно, папенька?  -  встревоженно  обратилась
девушка к нему.

     - Прочти это, - мрачно произнес он, подавая газету.

     Она развернула листок и прочла заглавие вслух:

     - "Языческое поклонение  мухе в доме сэра Чарлза (Порочная
страсть  к  насекомому  юной  леди  Джессики)"...  Боже,  какая
нелепость!

     - Читай, читай дальше!

     - Я не желаю читать сей бред.

     - А я не желаю быть посмешищем всего лондонского света!

     - Но  отец,  это насекомое спасло вам дом,  а  возможно  и
жизнь. А уж жизнь повару Гастону - это абсолютно точно.

     - Вот пусть  Гастон и нянчится с  этой мухой. Только  не в
моем доме!

     - Во-первых, Гастон  уволен,  а  во-вторых,  он  пьяница и
неблагодарная скотина.

     - Сударыня,  вы  выражаетесь,  как  продавщица  бакалейной
лавки!

     Щеки  Джессики  вспыхнули  и   изменившимся   голосом  она
произнесла подчеркнуто сдержанно:

     - Что  ж, пусть  я  дурно воспитана. Пусть  я  - грубая  и
непочтительная дочь. Но, отец, как вы, джентельмен, можете быть
столь  несправедливы   к   этому   несчастному,  спасшему  вас,
существу?

     Сэр Чарлз был явно смущен.

     - Пойми меня правильно, дочка. В целом я согласен с тобой.
И я не имел бы ничего против... Но эта статья... В конце-концов
муха - тварь не разумная...

     Неразумная!!! От возмущения я принялся метаться в банке по
самым нелепым траекториям. И тут в комнату заглянула Сэнди:

     - К вам посетитель, сэр.

     - Кто?

     - Некто Шерлок Холмс, сэр. Сыщик.

     Я свалился на дно банки.

     - Сыщик? Не хватало только сыщика в моем доме.

     - Но папочка! -  взмолилась  Джессика. - Это же знаменитый
Шерлок Холмс! Его проницательности рукоплещет весь просвещенный
мир!

     - Да-да, припоминаю, что-то я  читал  о нем... - сэр Чарлз
вновь повернулся к негритянке:

     - Он не сказал, что ему нужно?

     - Он заявил, что пришел за мухой.

     - Вот как? - поднял брови сэр Чарлз. - Что ж,  просите его
прямо сюда.

     Еще  через  миг в комнате появилась знакомая мне  парочка.
Сэнди с любопытством выглядывала из-за двери.

     - Шерлок Холмс.

     - Доктор Ватсон, - представились визитеры.

     - Итак?.. - произнес хозяин.

     - Сэр Чарлз, - начал Холмс, - моя просьба может показаться
вам  странной,  но,  прочтя  статью  в  газете,  я  понял,  что
находящаяся у вас муха это... это... моя муха.

     - Вот как?  -  усмехнулся  хозяин  и, затянувшись трубкой,
выпустил к потолку облако дыма. В его глазах мелькнули какие-то
сумасшедшие искорки. - Сказать по совести,  как  раз  сейчас  я
пытался  решить,  куда бы нам это животное  пристроить,  и  ваш
визит пришелся как нельзя  кстати.  Однако, как вы знаете, муха
эта спасла  нам жизни, и мы не  можем отдать  ее в.. хм-м...  -
замялся он.

     - В  дурные  руки?  -  продолжил за него Холмс  с  ледяной
улыбкой.

     - Не хотел  вас  оскорбить.  Но,  помнится,  писали, вы не
только сыщик, а еще и естествоиспытатель.  Возможно, муха нужна
вам  для  опытов?  А  я считаю, это насекомое  достойно  лучшей
участи.

     - Никаких опытов, - заверил Холмс. - Видите ли, эта муха -
не совсем то, что вы думаете... Вот уже месяц я разыскиваю ее.

     - Вы действительно знаменитый сыщик, - хихикнула Джессика,
но тут  же вновь придала своему  лицу серьезное выражение.  - Я
много читала о вас.

     - Благодарите моего друга, литератора, - покраснел  Холмс.
Ватсон с достоинством поклонился.  -  Я понимаю, сэр Чарлз, что
мои слова звучат  недостаточно убедительно... Могу ли я хотя бы
взглянуть на нее?

     - Прошу, -  сделал жест рукой  хозяин. Я в это время сидел
на дне банки. Холмс склонился надо мной:

     - Если ты тот, о ком я думаю, подпрыгни.

     Я подлетел на несколько сантиметров и снова уселся на дно.

     - Ты хочешь пойти со мной?

     Я подпрыгнул еще раз.

     - Факт достойный удивления, - покачал головой сэр Чарлз. И
продолжил упрямо: - Но он еще ни о чем не говорит.

     - Пожалуйста, принесите  сюда чернильницу и лист бумаги, -
попросил Холмс.

     - Сию  минуту.   -   Джессика,  взяв  с  писменного  стола
названные предметы, подала их сыщику.

     Холмс положил листок на  подоконник,  поставил чернильницу
рядом и, открыв банку, сказал:

     - Костя, напиши, это ты?

     Я  вылетел  из  наружу,  стараясь  не  намочить  крылышки,
промакнул в чернила лапки и  принялся  старательно  ползать  по
бумаге.  Затем  взлетел  и  посмотрел на содеянное  сверху.  На
листке  получилась,  хотя и  не  очень  ровная,  но  достаточно
разборчивая буква "Я".

     - Феноменально! - воскликнул сэр Чарлз. -  Однако даже это
не говорит о вашем праве  собственности  на  данное  насекомое.
Более того, я и вовсе не слышал о праве собственности на мух...

     - Полно, папенька,  -  вмешалась  Джессика.  - Упрямство -
поистине  одна  из  наиболее  ярко  выраженных  черт  истинного
английского джентельмена. Но подумайте вот о  чем: мистер Холмс
явно  знает  об этом существе много  больше  нас, а оно в  свою
очередь  недвусмысленно  выразило желание  отправиться  с  ним.
Стоит ли в данной ситуации  упрямиться  и  наставивать на своем
праве? Тем паче мы, по-видимому, и так в  течении целого месяца
обращались с этим существом  абсолютно  не сообразно с тем, что
оно есть.

     - Резонно, -  помолчав,  согласился  сэр  Чарлз.  - Сэр, -
обратился он к Холмсу, - не примите мое  упорство за проявление
дурного нрава. Дело, признаться,  прежде  всего в том, что меня
мучает любопытство. Кем является эта муха на самом деле?

     - Человеком. Жертвой черной магии.

     Сэнди в проеме двери всплеснула руками,  сэр Чарлз выронил
изо рта трубку, а  Джессика  сперва задохнулась от восторга, но
тут же смутилась и спросила с дрожью в голосе:

     - Этот человек... мужчина или женщина?

     - Юноша, - ответил Холмс, - прелестный юноша.

     Не  знаю,  чем  уж  я  показался  ему таким прелестным.  А
Джессика залилась краской:

     - Боже мой, я совсем не стеснялась его!

     Холмс цинично ухмыльнулся и заметил:

     - Хотел бы я оказаться на его месте.

     - Сыщики  никогда  не отличались  изысканностью  манер,  -
осадил его хозяин.

     Холмс сбросил с лица ухмылку.

     - Итак,  я  забираю  его?  - чопорно обратился он  к  сэру
Чарлзу.

     - О, да, - ответствовал тот.

     Холмс вынул  из  кармана сюртука пустой спичечный коробок,
открыл его и скомандовал:

     - Сюда.

     Я с удовольствием выполнил приказ и по шуршанию понял, что
коробок был вновь водворен в карман.  Но  я  продолжал  слышать
приглушенные голоса.

     Сэр Чарлз:

     - Можем ли  мы  надеяться  когда-нибудь узнать подробности
той  удивительной   истории,  невольными  участниками   которой
оказались сами?

     Холмс:

     - Об  этом   следует   спросить  моего  друга  Ватсона.  Я
всего-навсего сыщик,  а писатель -  он; и то, узнает ли широкая
общественность подробности  того или иного дела, зависит сугубо
от него.

     Ватсон:

     - Смею заверить, когда-нибудь я обязательно опишу это наше
приключение. Боюсь, однако, повествование  это  будет выполнено
не  в  привычном  для  меня  жанре  криминальной  новеллы,  а в
новомодном жанре научной фантазии.

     Джессика:

     - Мистер  Холмс,  а смогу ли я когда-нибудь увидеть  этого
юношу?

     Холмс:

     - Вряд ли, сударыня. Его родина -  далеко-далеко отсюда. А
чары, удерживающие  его  в  незавидном образе насекомого, могут
быть  сняты  только  на  его   родине.   Вряд   ли  он  захочет
когда-нибудь вернуться сюда.

     Джессика (с надеждой в голосе):

     - А вдруг?..

     Сэнди:

     - Боже правый, а я чуть не прихлопнула его тапком.


Глава третья, повествующая о том, что

     не все пингвину масленница.


     Известным уже путем: через шкаф Холмса - в  замок Кащея, а
через библиотечный шкаф - на полюс, Кубатай, Смолянин, Ватсон и
Холмс  (с  мухой  в  кармане)  в  несколько минут добрались  до
знакомой уже терпеливому чиатателю полярной станции.

     Встретить кого-нибудь  они  и  не  надеялись,  а надеялись
обнаружить  какие-нибудь   следы,  по  которым  можно  было  бы
догадаться,  где  следует  искать  Стаса.  Какого  же  было  их
изумление, когда они увидели,  что  к ним, переваливаясь с боку
на бок, спешит пингвин Орлик, крича на ходу:

     - Наконец-то! Наконец-то! Милые, как я вас заждался!

     - Гонит,  -   определил   Смолянин.   -  Подляну  готовит,
пернатый.

     Наши  герои  убедились, что  пингвин  обладает  уникальным
слухом.

     - Не  гоню,  не гоню, честное кащейское! - вскричал  Орлик
приблизившись. -  Мне помощь нужна. Что  хотите за это  для вас
сделаю! Хотя... - Он потупился, горестно качая головой. - Хотя,
что я сейчас сделаю?! Ничего я сейчас не могу...

     И вот что рассказал пингвин, когда они все  вместе вошли в
станцию и уселись возле разведенного Ватсоном костерка.

     Итак, Кащей превратил Костю в муху и отправил его вместе с
Холмсом и Ватсоном в вымышленный Лондон, а Смолянина, Кубатая и
сфинксов   выбросил  в   реальный  мир. (Кстати, вот и еще одно
подтверждение   непредсказуемости   магических    свойств:    в
человеческом образе ему для такой операции нужен был  шкаф, а в
пингвиньем -  достаточно  было  выдернуть  перышко.)  И остался
Кащей-Орлик один на один со Стасом.

     - Что  же  мне  с  тобой-то  сделать?   -  приплясывая  от
предвкушения очередного злодеяния повторял он, хлопая  крыльями
по бокам.

     - Может, ничего не делать? - с надеждой предложил Стас.

     - Ничего не делать, это я люблю,  -  согласился  Кащей,  -
потому как ленивый  очень. Но тут  иной случай. Тут  -  "кончил
дело, гуляй смело". Вот превращу  тебя,  к  примеру, в устрицу,
тогда и отдыхать буду.

     - В устрицу не надо, - сказал Стас. - Она мороза боится.

     - А мы тебе раковину утепленную сделаем, - заверил Кащей.

     - Что-то не слышал я про устриц  с  меховым  подкладом,  -
слабо сопротивлялся Стас.

     - Не слышал, так услышишь! Мы не будем дожидаться подарков
от природы, мы создадим новый вид арктической фауны!

     - Орлик, миленький, - неожиданно ласково обратился к Кащею
Стас, и в глазах его  мелькнул  странный огонек, - у меня  есть
другое предложение.

     - Давай! -  обрадовался  слегка  смущенный Кащей. - Люблю,
когда жертва сама инициативу проявляет.

     - Преврати меня в пингвина.

     - В пингвина? А почему в пингвина?

     - Потому  что  пингвины  мне  очень  нравятся.  Они  такие
хорошие, такие умные, такие красивые, особенно ты, Орлик.

     - Хм, логично, - пробормотал Кащей.

     - Преврати меня в пингвина, точно такого, как ты...

     Разомлев от лести, не вдумываясь в скрытый смысл последних
слов, Кащей выдернул перышко, дунул и пробормотал:

     - Превратись, Стас, в пингвина,  точно  такого, как я! - и
топнул ногой.

     Громыхнуло  в  небе,  и  вот на снегу, друг  против  друга
встали два одинаковых "королевских" пингвина.

     Не давая  Кащею  опомниться,  пингвин-Стас  точно  так  же
выдернул перышко, дунул и заорал:

     - Потеряй, Кащей-Орлик, свой волшебный дар!

     Громыхнуло.

     - Эй-эй-эй, ты  чего это?! - вскричал пингвин-Кащей, опять
же  выдернул перышко,  опять  же дунул и  произнес  с дрожью  в
голосе:

     - Пусть я снова стану человеком!

     Но ничего не произошло. Не громыхнуло.

     Пингвин-Стас   ехидно  захихикал,   а   затем,   произведя
известные колдовские манипуляции, заявил:

     - Пусть  я  стану  человеком,  не потеряю при  этом  своих
волшебных способностей и окажусь в замке Кащея!

     Миг спустя на снегу возле станции одиноко топтался пингвин
Орлик, истерически  выдергивая  с  живота  перья  и  размахивая
крылышками.


     ...    Выслушав    историю   Кащея,    друзья   озадаченно
переглянулись.

     - Что-то даже не верится, - сказал Смолянин. - Кащей, и на
такое фуфло попался!

     - Так ведь привыкаешь,  что ты - самый коварный, совсем об
осторожности забываешь.

     - А  где  Стас-то теперь,  где  дружок  мой  сердечный?  -
вмешался Кубатай,  и  скупая  генеральская слеза, скатившись по
щеке, сосулькой повисла на кончике его уса.

     - Не ведаю  я того, люди добрые,  - признался Кащей.  - Но
вот о чем  прошу  вас: найдете  его,  заставьте меня обратно  в
человека   превратить.  Зла   я   теперь   не  сделаю,  силу-то
волшебную   потерял.  К  тому   же,  вместе  со   способностями
магическими  Стас  у  меня  и  нрав  злонравный  отнял. Природа
колдовства моего такая.  А  пингвином  век доживать, ой, как не
хочется...

     - Посмотрим, посмотрим,  -  хмуро  буркнул Холмс и широким
шагом направился к двери станции. За ним двинулись остальные.

     - Вот что,  милейший,  -  остановившись,  обратился  он  к
Кащею, -  а не отправиться ли вам  на поиски  вместе с нами?  С
одной  стороны,  когда найдем ребенка, не придется  еще  и  вас
разыскивать,  с  другой - будете нашим экспертом по  магическим
способностям,  которые  он  приобрел.  Ваши  знания  могут  нам
пригодиться.

     - Я  с  радостью! - возбужденно запрыгал на месте,  хлопая
крыльями, истосковавшийся в одиночестве пингвин.


     ... Пройдя через платяной шкаф, наши герои вновь оказались
в  кащеевой  библиотеке,  а  выйдя  из  замка, -  на  поляне  с
хроноскафом.

     Дежуривший возле него Шидла кинулся к ним:

     - Земляне! Рад вас видеть! А где же дети?

     - Один здесь,  - постучал себя по  карману Холмс. -  А где
младший - не знаю.

     - Из замка Стас не выходил, - озадаченно промолвил Шидла.

     - Думаю, он не  выходил потому, - догадался Кубатай, что с
помощью магического шкафа отправился в какую-нибудь книгу.

     - Знаю, знаю в какую!  -  закричал Смолянин радостно. - Он
же  домой хотел  вернуться!  Он в нашу  книжку  отправился -  в
"Сегодня, мама!"...

     - Выходит, сейчас он дома, и нам остается только доставить
туда второго?  -  сказал  Ватсон  скорее  утвердительно, нежели
вопросительно.

     - Боюсь,  что  это  не  так, - ответил Кубатай.  -  Трезво
рассудив,  я  пришел к выводу, что моя первоначальная  гипотеза
была неверной. Если Стас  отправился  в "Маму", то он находится
как раз в вымышленном мире этой книги. - И после  паузы туманно
добавил: - сознание автора преобразует действительность...


Глава четвертая, в которой мы пытаемся предугадать

     будущее и немножко узнаем о судьбе Стаса.

     (Рассказывает доктор Ватсон)


     Оглядываясь назад  я  вынужден  отметить, что поиски Кости
были  не  самыми скверными днями в  моей  жизни. На их время  я
вновь поселился у нашей  дорогой  миссис Хадсон, в своей старой
комнате.  А   Кубатай  со  Смолянином,  не  смущаясь  простотой
обстановки, заняли комнатку прислуги. Весь день  они бродили по
Лондону,  выискивая  самые  густозаселенные  мухами  районы   -
помойки,  выгребные  ямы,  скотобойни.  План  их  был  прост  -
Костя-муха, увидев  знакомые  лица,  должен  был приблизиться и
как-либо дать о себе знать. Для полного эффекта потомки брали с
собой куски лежалого мяса и  прочие  продукты,  аппетитные  для
насекомых. Самых  подозрительных  мух  они отлавливали сачком и
приносили домой - для изучения. Но Костя никак  не находился, и
результатом поисков был лишь густой, стойкий запах в квартире.

     Я искал Костю другим путем - по ночам бродил по Лондону, в
местах малодоступных  людям,  но  заметным  для мух, расклеивая
плакатики с краткой инструкцией, как добраться до Бейкер-стрит.
Плакатики  рисовал  по  ночам  Смолянин,  оказавшийся  на  диво
трудолюбивым и прилежным.

     Как и следовало ожидать, успеха добился Холмс, применивший
самый неутомительный и странный способ поиска - просмотр газет.

     Найдя бедного  мальчика,  мы  отправились  на  полюс,  где
узнали   поразительную  историю   посрамления   злого   колдуна
смышленным ребенком. Что ж,  нам  остался, как мы думали, самый
простой этап  приключений  - найти Стаса, получившего волшебную
силу...


     Унылый  замок  Кащея  был  по-прежнему  пуст.  Сам  хозяин
помещения нервно замахал крылышками, оказавшись в апартаментах,
но ничего не сказал. Правда, издалека доносился слабый стук, но
Кубатай успокаивающе махнул рукой:

     - Это Гапон, местный заключенный, в дверь колотит.

     - Кушать,  наверное,  хочет,  -  предположил  сердобольный
Смолянин. - Мы ж его с месяц назад заперли...

     - Вряд ли, у него ведь  самобранка  была...  -  нахмурился
Кубатай. - Холмс, как вы думаете, чего желает заключенный?

     - Ну, если он целый месяц кушал... - улыбнулся Холмс.

     - А! Смолянин,  сходи,  вынеси  парашу.  Мы  пока книжечку
подготовим...

     Смолянин,   страдальчески   всплеснув  руками,   удалился,
прихватив с собой покорного Кащея. А  Кубатай  достал  с  полки
томик под  названием  "Сегодня,  мама!"  Полистал, то ухмыляясь
каким-то  приятным  моментам,  то мрачнея. Торжествующе  поднял
палец:

     - Во! "Царь,  царевич,  король,  королевич."  Это, явно, и
есть та повесть, куда отправился Стас. Мы можем глянуть текст и
убедиться,  здесь   ли   он...  да  и  предусмотреть  возможные
опасности. Гениально! Как  я  раньше этого не сообразил? Сейчас
почитаем этого "Царя, царевича..." Странное, однако,  название.
При чем здесь цари и короли? Это же архаизм!

     - Но-но! - в унисон воскликнули мы с Холмсом.

     - Пардон, пардон, -  улыбаясь извинился Кубатай. - Я же не
сказал - королевы! Королевы - это хорошо. А короли - архаизм.

     Пока  я  размышлял,  стоит  ли  принимать  такие  странные
извинения,  Кубатай  полистал  книжку  и  громко,  выразительно
прочитал:

     - "Пока я  размышлял,  стоит  ли  принимать такие странные
извинения,  Кубатай  полистал книжку,  и  громко,  выразительно
прочитал:

     - "Пока я  размышлял,  стоит  ли  принимать такие странные
извинения,  Кубатай  полистал книжку,  и  громко,  выразительно
прочитал:

     - "Пока я размышлял..."

     Быстрым  движением   Холмс   выхватил   у  Кубатая  томик.
Генерал-старший   сержант   постоял   несколько   мгновений   с
остекленевшими глазами, потом сказал:

     - Что со мной было, господа?

     - Похоже, вы чуть не стали жертвой этой книги, - с блеском
в глазах сообщил  Шерлок. - Вы  читали именно о  тех  событиях,
которые  сейчас  происходят.  Соответственно - они  происходили
снова и снова! Вы могли стоять так вечно, генерал. Вы  читали о
том, что делаете, и делали то, о чем читали!

     - О  ужас!  -  Кубатай  побледнел  и  осел на стул.  Холмс
осторожно,  словно  знаменитую шкатулку  с  отравленной  иглой,
открыл книгу, перелистнул страницу и прочел:

     - "Через несколько минут, когда появились мрачный Смолянин
и явно повеселевший пингвин, мы уже пришли в  себя. Жалко было,
что книга не предскажет нам будущее, но..."

     - Позвольте, почему  это  -  "не предскажет"? - возмутился
Кубатай. - Полистайте книгу дальше, и мы все узнаем!

     - А дальше,  -  торжественно  сообщил  Холмс,  -  страницы
пусты!

     И он помахал книгой с девственно-чистыми листами.

     - Что  это  может  означать?  - слабо пискнул  Кубатай.  -
Наверное, мы  сами творим историю? И  то, что будет  написано в
книге, зависит от того, как мы поступим?

     - Можно предложить  и  другую версию, - вкрадчиво произнес
Холмс.  -  Книга "Царь, царевич, король, королевич" только  еще
пишется. И автор... авторы, еще  не  решили,  что будет дальше,
что сделает Смолянин...




     Генерал-старший  сержант вздрогнул  и  приподнялся.  Холмс
потупился.

     - Что  вы   этим   хотите  сказать?  -  гневно  воскликнул
Кубатай.-  Что  Смолянин  ненастоящий?  Что  я  путешествую  по
вымышленным  мирам  не  со  своим  верным  другом,  талантливым
переводчиком, испытанным товарищем - а с персонажем книги?

     Холмс  посмотрел  на  Кубатая  так,  словно  хотел  что-то
сказать, но боялся, что его не поймут. И глухо произнес:

     - Кубатай, дорогой, успокойтесь. Истина в том...

     - Почему  бы  вам не сделать следующего шага? -  продолжал
бушевать генерал,  удивленный  спокойствием Холмса. - Почему бы
не предположить, что и я - всего лишь книжный персонаж!

     Мысль эта  требовала дальнейшего развития, и он продолжил,
глядя то на опустившего трубку Холмса, то на меня:

     - Ведь как гладко получается! Я -  лишь персонаж, выдающий
себя  за  генерала  Департамента   Защиты   Реальности!  Этакий
комический покровитель  детей!  Ха!  А  автор  книг о Холмсе...
э-э-э...

     - Кубатай, не  волнуйтесь,  -  тихо  сказал Холмс, положив
руку ему на плечо. - Я неоднократно замечал,  что разница между
Реальным и Вымышленными  мирами - небольшая... но не думал, что
вы совершите такой великолепный мыслительный взлет!  Гениально!
Ничего не упуская,  не проходя мимо косвенных улик, не закрывая
уши на самый тихий шорох - вы выдали стопроцентный результат!

     - Какой? - слабо полюбопытствовал Кубатай.

     - Стопроцентный!   Я   хотел   сказать,  что  каждый   мир
одновременно и  реален,  и  придуман.  Значит,  в какой-то мере
вы...

     Кубатай разразился веселым смехом.

     - Холмс! Имейте чувство меры! Я, конечно,  отношусь к вам,
гражданам  Вымышленных  миров,  как  к равным... но  нельзя  же
утрировать! В вас говорят комплексы, Холмс! Вы переживаете, что
оказались творением чужой мысли - вот и пытаетесь нас уверить в
том же!

     - Что  ж,  - подумав согласился Холмс. -  Возможно,  вы  и
правы. Здесь я необъективен, и дедукция может меня подводить.

     Через несколько  минут, когда появились мрачный Смолянин и
явно повеселевший пингвин, мы уже  пришли  в  себя. Жалко было,
что книга не предскажет нам будущее, но мы были готовы  к любым
опасностям.

     - В  путь!   -   воскликнул   неунывающий  генерал,  и  мы
втиснулись   в   шкаф.  Несмотря   на   внушительные   габариты
Кащея-пингвина, без  Ивана  это  было  проще...  бедный, бедный
негр! Я представил, как он скитается  по странному, населенному
гномами и чародеями миру, и из глаз моих прыснули слезы.

     Наверное,  я  и  впрямь  излишне  сентиментален...   Негра
пожалел.

     - Выходим,  -  извлекая из ножен саблю, сказал Кубатай.  И
смело шагнул из шкафа.

     Раздался  долгий  удивленный  вопль,  и  верный   Смолянин
прыгнул вслед за генералом. Иного пути  не  было,  и,  доставая
свой верный револьвер, я последовал за ними...

     Падение  было  долгим,  но  многочисленные  ветки   хорошо
тормозили полет.  Секунд  двадцать я лежал, слыша покряхтывание
Кубатая и оханье Смолянина. Затем дружеский голос вывел меня из
оцепенения:

     - Да вы с дубу рухнули, Ватсон!

     - А вы, Холмс? - приоткрыв глаза спросил я.

     - А я осторожно слез.

     Смолянин, распростертый в груде  желудей,  поднялся, потер
лоб,  извлек  из кармана  порванной  юбки  бинтик  и  аккуратно
замотал голову. Пингвин, из которого после падения лез пух, как
из  порванной  перины, что-то тихонько пробурчал себе под  нос.
Кубатай оказался  самым  неприхотливым. Он отряхнулся, сметая с
плеч дубовые веточки, и зорко поглядел вверх.




     - Почему  это  выход  из  шкафа  оказался   на  дереве?  -
полюбопытствовал он.

     На этот вопрос  не нашлось ответа  даже у Холмса.  Я  тоже
привел себя в порядок и огляделся.

     Мы  находились не  в  лесу, как я  поначалу  подумал, а  в
большом  городском  парке.  Меж  деревьев  петляли  дорожки  из
странного черного материала, кое-где виднелись железные  столбы
с белыми шарами фонарей - явно  электрических!  Сердце  у  меня
забилось чаще.  Издалека  слышался веселый детский смех. Сквозь
деревья светило солнце.

     - Неопасно вроде, - подбирая оброненную при падении саблю,
заметил Кубатай.

     - Когда  нам  мотоциклетчики  накостыляли, тоже все  мирно
начиналось, - хмуро напомнил Смолянин. - Ну че, пойдем младшого
искать?

     - Боже! - воскликнул Кубатай, хлопая себя по лбу. - Холмс,
как там Костя?

     Холмс бережно  извлек из кармана сюртука спичечный коробок
и, открывая его, произнес:

     - Я  потому   и   был   очень  осторожен,  что  чувствовал
ответственность за ребенка.

     Мы  с  легким испугом заглянули в костино пристанище.  Все
было в порядке. Костя  недовольно  жужжал, но выглядел бодрым и
невредимым. Коробок его был уже порядком засижен изнутри, но мы
тактично делали вид, что не замечаем этого.

     - Все   в   порядке,   мальчик?  -  соболезнующе   спросил
пингвин-Кащей. Увидев  наши негодующие взгляды, он попятился и,
ломая  крылья,  экзальтированно  воскликнул:  -  Ну  хороший  я
теперь, хороший!

     - Ладно, отставить  разногласия,  -  командным тоном велел
Кубатай. - У кого есть мнения, как искать Стаса?

     - Посмотрим по обстоятельствам, - уклончиво пожал  плечами
Холмс. Я кивнул, соглашаясь.

     Костя  громко  зажужжал,  давая  понять, что у  него  есть
какие-то догадки о судьбе брата. Увы, поделиться ими он не мог.

     - А что  скажет  наш магический консультант? - осведомился
генерал.

     Пингвин откашлялся, что выглядело  крайне  ненатурально, и
произнес:

     - Мужики, вспомните мои  слова! Стас вместе с магией и всю
вредность  от   меня   перенял!   Они,  по  волшебным  законам,
взаимосвязаны. Так  что найти его  - полдела, не получить бы по
рогам...

     - Ха-ха-ха! -  деревянным голосом произнес Кубатай. - Стас
никогда не причинит  вреда  мне! Ну  и  брату тоже. Он  мальчик
славный, вежливый.

     Спорить  было  не  с  руки.  И  мы  направились  прочь  от
злополучного дуба.  Впереди  шел  Кубатай  со Смолянином, между
ними,  чуть  отстав,  семенил  пингвин, мы с  Холмсом  замыкали
процессию.

     Странное  однако   дело!  Сколько  мы  всего  пережили,  в
стольких мирах побывали ("вымышленных" добавлять не  хотелось).
И  опасности  были, и приключения... а так  стало  обидно,  что
поиски наши подходят к концу. Конечно, приятно будет вспоминать
бравого генерала  и добродушного переводчика, можно и обещанную
мисс Джессике книгу об этом написать...  правда, тогда погибнет
моя  репутация  писателя-документалиста. А  сколько  всего  еще
можно было увидеть!..

     - Ватсон! - Смолянин схватил меня за рукав. - Зырь сюда!

     Мы как раз выходили из парка  на  улицу.  Вполне  обычную,
разве  что дома  очень  уж все однообразные  -  в пять  этажей,
серые, без украшений...  А по улице двигалась странная машина -
размером  с  паровоз,  но  с  огромными  окнами,  на  резиновых
колесах, и  привязанная длинными железными штангами к натянутым
над дорогой проводам...

     - Троллейбус! -  гордо сказал Смолянин. - На электричестве
ездит! Нравится, Ватсон?




     Я  в   силах   был   лишь  кивнуть,  наслаждаясь  зрелищем
невиданного   прогресса   науки.    Троллейбус   тем   временем
остановился, через  узкие  дверцы  из  него  вывалилось человек
двадцать, а  человек тридцать втиснулось. Видимо, всем хотелось
прокатиться на чудесной машине...

     - Двадцатый век, падлой буду! - гордо, словно сам этот век
сделал, заявил Смолянин.

     - Какие деньги здесь в ходу? - полюбопытствовал Холмс. - Я
вижу газетный киоск...

     - Вы  и  здесь  хотите  искать  мальчика   по  газетам!  -
захохотал Кубатай. - Ну, я думаю, что шиллинги примут - хотя бы
как нумизматическую редкость.

     Ни  слова  не говоря,  Холмс  порылся  в  кармане,  извлек
несколько монет и  направился к киоску. После недолгой беседы с
продавцом он  вернулся  нагруженный  газетами. Развернул одну и
погрузился в чтение.

     - Что-то    интересное    пишут?   -    оглядывая   улицу,
полюбопытствовал Кубатай.

     - Да в общем,  ничего. Пишут, что Стас вернулся из поездки
в Диснейленд и  дал обед в честь бывшего президента Соединенных
Штатов.

     - Что?!  -  завопил  Кубатай.  Пингвин  подпрыгнул,  часто
замахав крылышками  и,  заглянув Холмсу через плечо, разразился
смехом:

     - Ох, уморил... Вот прикольщик! Способный мальчик, я сразу
понял!

     Передовая   статья   в  газете   под   смешным   названием
"Комсомольская  Правда"  гласила:  "Спасибо вам за  Диснейленд,
дядя бывший президент!"  Ниже  была огромная фотография - Стас,
одетый в странную  одежду - что-то вроде военной формы детского
размера, весь  увешанный  медалями  (я  узнал  орден Подвязки и
орден  Пурпурного  Сердца),  пожимал руку здоровому,  мрачному,
вымученно улыбающемуся джентльмену. Кубатай бесцеремонно вырвал
у Холмса газету и принялся читать:

     - "Сегодня  Народный  Диктатор  Земли  Стас  вернулся   из
неофициальной поездки  в  бывшие  Соединенные Штаты Америки. Из
трех дней поездки два дня он провел в Диснейленде, а  в течении
последнего дня  общался  с  простыми  жителями Нью-Йоркщины. На
обратном пути он прихватил с собой бывшего президента Америки и
дал  в его  честь  обед, сообщив, что  ему  все понравилось,  а
Диснейленд - больше всего..."

     Холмс, не прекращая улыбаться, достал из кармана коробок и
выпустил  Костю.   Тот,  возбужденно  жужжа,  стал  виться  над
Кубатаем. Последний дрожащим голосом продолжал читать:

     - "Спасибо   тебе,    Стас!   Наконец-то   ты    разъяснил
американцам,  что  главное их достижение - Диснейленд! И  визит
твой был весел и незатейлив. Зря, правда, ты сказал, что Аляску
надо вернуть России,  потому  что Антарктиду русские открыли, а
Аляска рядом с ней находится. Стас,  Калифорния  куда  ближе  к
Антарктиде!  Верни   нам   лучше  Калифорнию,  там  тепло!  Там
апельсины растут!"

     Кубатай издал каркающий звук и опустился прямо на землю.

     - Вам плохо, генерал? - забеспокоился я. - Сердце?

     - Сердце... - вяло повторил генерал. - И почки барахлят...
Я этого не вынесу! Такое  искажение  реальности...  пусть  даже
Вымышленной... Стас, как ты мог?

     - Действительно, как  он  успел-то? - подпрыгивая на месте
сказал Кащей.  - Я вот даже Остров Русь  завоевать не смог... а
он  всю  Землю  в  кулаке держит. Способный,  способный  ученик
попался!

     - Ну что? - потянувшись  за  трубкой, спросил Холмс. - Как
будем к  диктатору пробираться? И захочет  ли он с  нами пойти?
Здесь ему, похоже, неплохо живется...



Глава пятая, в которой нас пытаются арестовать

     безработные милиционеры, Кубатай и Смолянин приобретают
     новую специальность, а я наблюдаю за диктаторским
     окружением и шпионю за собственным телом.

     (Рассказывает Костя.)


     Мистер Шерлок  Холмс,  конечно,  человек очень хороший. Он
мне и в книжках  всегда нравился, и по телику. А в  жизни, мало
того, что на артиста Ливанова  похож,  он  еще таким заботливым
оказался!  И   покормить   не   забывал,  и  полетать  выпускал
регулярно.

     Когда мы забрались  в книжку, он меня выпустил, как только
узнал новости про Стаса. И вот, летаю я над слегка позеленевшей
лысиной Кубатая, слушаю его дрожащий голос.  А  в  голове  одна
мысль - добился-таки Стас своего!

     Как я  над ним на  полюсе издевался! Мол, кто тебя слушать
будет, пятиклассника! А вот  он  - народный диктатор Земли. Мой
младший брат. Урод! И ведь  про  меня совсем забыл - искать  не
стал, бросил на произвол судьбы в мушином облике...

     Пока  я  жужжал  и  возмущался, Холмс выгреб  из  карманов
деньги, даже  у  Ватсона,  после долгих преперательств, соверен
занял, и  скупил  в  киоске  все  газеты. "Правду", "Известия",
"Пионерскую правду", "Литературку", "Спид-ИНФО". И стали они их
читать.  А  в  каждой  газете  про  Стаса  статья  какая-нибудь
написана.

     "Пионерка", например, писала  о  том, что все ребята хотят
быть похожими  на Стаса. Что  они на него равняются, гордятся и
выполняют указания Народного Диктатора. И еще объявляла конкурс
детских   рисунков:   кто   лучше  Стаса  изобразит.   Наградой
победителю был завтрак вместе с моим братом.

     "Известия" сообщали о  том,  что за прошедший месяц, после
того как Стас принял власть над планетой, жить стало веселее. И
какие-то  цифры  приводила,  целый  лист.  Они   вроде  бы  это
доказывали.

     "Литературка"  тоже  о  Стасе  вспомнила.  Она  теперь  в,
основном,  о  детской литературе  рассуждала.  Какой-то  критик
выступал, что  самые лучшие книги у  любого писателя -  это те,
где дети главные герои. Например, у Льва Толстого - "Филлипок",
у Стивена Кинга - "Талисман", у Набокова - "Лолита". А раз так,
то и править миром должен ребенок. Стас, то есть.

     Ну  а  "Спид-ИНФО" вообще  выдал!  Он  написал,  что  если
мальчик в какую-нибудь  девочку  влюбился, то надо разрешить им
пожениться. Я, конечно,  порадовался, что Стасу уже не пять или
шесть лет. Он  в  этом возрасте был влюбчивый  и  смелый. Он бы
себе целый гарем завел.

     Кубатай, между тем, малость пришел в себя и стал выяснять,
где мы находимся.  Оказалось, что в Мытищах. Это вблизи Москвы.
И мы пошли  к  вокзалу, чтобы сесть на  электричку  и в столицу
отправиться. Стас сейчас там был, если верить "Комсомолке".

     На нас, конечно,  все внимание обращали. Еще бы: у Кубатая
голова салатного цвета пушком покрыта и сабля на боку, Смолянин
идет,  весь  колесом  выгнулся,  перепончатые  руки  в  карманы
прячет,  и  делает  вид,  что у него уши  нормальных  размеров.
Следом  Холмс  и Ватсон - в старомодных  костюмах  и  котелках.
Холмс трубкой попыхивает,  а  Ватсон как троллейбус увидит, так
весь от счастья светится.

     А самое главное - с нами пингвин идет! Ростом - два метра,
пушистый,  неуклюжий.  Переваливается с боку на бок и  ругается
тихонько.

     До вокзала мы дошли. А там нас остановили два милиционера.
Я как  их увидел,  сразу к Холмсу на плечо  сел, потому что мне
страшно стало. Уж очень напряженно милиционеры держались.

     - Ваши документы! - безошибочно определив главным Кубатая,
потребовал один  милиционер,  тощий и желто-зеленый, словно всю
ночь не спал.




     Может мы бы и выкрутились. Но тут Смолянин вмешался.

     - Мусора позорные!  -  радостно  завопил  он.  - Че парашу
мутите?

     И я понял, что мы влипли.

     Милиционеры тоже это поняли. Лица их  просветлели, и тощий
доходяга ледяным тоном сказал:

     - Пройдемте, граждане.

     - Куда? - полюбопытствовал Холмс, вынимая трубку изо рта.

     - Куда  следует!  - довольно  сообщил  второй  милиционер,
коренастый и улыбчивый.

     - Вначале  гляньте  мои  документы, - торопливо  предложил
Кубатай, протягивая маленькую  книжечку, напоминающую карманный
разговорник.  Милиционер  подозрительно повертел  ее  в  руках,
спросил:

     - Это на каком языке написано?

     - На всеземном...  вы  дальше  гляньте,  на  сорок  шестой
странице.

     Послюнив палец милиционер пролистал книжку и прочел:

     - "Податель сей  ксивы - в натуре, генерал-старший сержант
ДЗР.  Имеет  следующие  обязанности:  отлавливать  безнадзорных
кошек/котов, а также инопланетян, уничтожать запасы  валерьянки
всеми  возможными средствами,  препятствовать  путешествиям  во
времени,  запрещать  колдовство  и чародейство. Для  выполнения
данного имеет  следующие права: конфисковывать прыгоходы и иные
средства  передвижения,   размагничивать  дискеты  с   текстами
сказок, пользоваться мумми-бластером, учинять диверсионные акты
любой крутизны.

     P.S. В порядке исключения разрешено посещать Остров Русь.

     Все  вышесказанное  удостоверяю,   падлой  буду,  директор
Департамента Защиты Реальности Ережеп."

     Минуту царила полная тишина.  Люди  и без того старались к
нам не приближаться, а теперь,  когда  милиция  подошла, за сто
метров стали обходить. Лишь вдалеке гудела электричка.

     - Откуда у  вас  пингвин?  -  продемонстрировал познания в
зоологии коренастый милиционер.

     - Это  не  пингвин,  это  Кащей  Бессмертный,   в  быту  -
Манарбит, - неосторожно признался Кубатай.

     - Психи, - решил коренастый милиционер.

     - Вяжем!  -  отважно подтвердил тощий. И они бросились  на
Кубатая, видно боялись, что он саблю достанет.

     Не на того напали! Эх, жалко Стаса не  было, посмотреть на
Кубатая-разгневанного, Кубатая-диверсанта!

     Тощего  милиционера  Кубатай  поймал  за ухо и  пригнул  к
земле. Коренастому отвесил  такую  оплеуху, что тот зашатался и
отступил назад. А  там его уже поджидал Кащей-пингвин! Он ловко
подставил милиционеру ласту, и тот полетел в канаву.

     - Бей ментов!  - завопил Смолянин, подпрыгивая и отвешивая
пинки тощему милиционеру. Холмс и Ватсон нерешительно топтались
на месте, явно не готовые к нападению на представителей власти.
К  счастью,  их  вмешательство  не  понадобилось.   Милиционеры
позорно бежали. А  мы,  не сговариваясь, кинулись к электричке.
Холмс так  припустил, что мне  пришлось спрыгнуть с его плеча и
лететь следом, махая крыльями изо всех сил.

     Ватсон,  наверное,  тоже  перепугался.  Он  даже  не  стал
восхищаться тем,  что поезд двигается на электрической энергии.
Заскочили  мы  в  тамбур,  причем  я  еле  успел  влететь  мимо
сходящихся дверей, и поезд тронулся.

     - Костя,  где  ты, малыш?! - тревожно воскликнул Холмс.  Я
покружился  рядом,  и  сел  ему  на  нос.  Холмс  успокоился  и
укоризненно  сказал  Кубатаю:  -  Генерал, стоило ли  так...  с
полицией...

     - Стоило, стоило, - хохотнул Кубатай.

     - Что ж,  вам виднее, - неохотно  произнес Холмс. И  мы, в
молчании, поехали. Народа в тамбуре не было, видно все пингвина
боялись. Да и в вагоне через пять минут никого не  осталось. Но
мы ту да не  пошли,  потому  что Холмс как всегда  дымил  своей
трубкой, давая  время  от  времени затянуться разволновавшемуся
Ватсону.

     - Милиция  -   это   мелочь...  мусор,  как  метко  сказал
Смолянин, - веселился Кубатай. -  Не  то  должно нас волновать!
Стас! Как он  захватил власть? Вот  в чем вопрос!  Давайте  все
подумаем!

     Взрослые задумались. А я спорхнул с носа Холмса - очень уж
там табаком воняло, подлетел к окну и стал любоваться пейзажем.

     В  Москве  я  был  давным-давно, еще маленьким.  И  теперь
разглядывал  пригороды,  мимо  которых  мы  проезжали,  пытаясь
сообразить - настоящая это Москва, или нет.

     Вроде  настоящая.  Дома большие,  люди  все  не  ходят,  а
бегают, на каждом перекрестке торчат комки...

     Электричка притормозила  на  какой-то  станции,  и  в  наш
тамбур влетел молодой  мужик с огромным чемоданом. Был он таким
запыхавшимся,  что   пингвина  даже  и  не  заметил.  Улыбнулся
радостно и сказал:

     - Еле успел! На последней секунде!

     - Гонишь... - меланхолично ответил Смолянин. Мужик  слегка
смутился, но разговор продолжил:

     - Вы, небось, приезжие?

     - В какой-то мере, - осторожно ответил Холмс.

     - Из провинции. За товаром. -  вынес  диагноз  мужик.  Все
промолчали. И  он,  приняв  молчание  за  согласие,  вкрадчивым
голосом предложил: - Хотите, великолепную вещь предложу?

     Все молчали.

     - Набор посуды!  - похлопывая по чемодану продолжал мужик.
- Швейцарский!  Нержавеющий! Вилочки для куропаток, щипчики для
фазаньих язычков, специальная кастрюлька для варки  перепелиных
яиц...

     - Яйца  любишь?   -   вступил   в  разговор  Кащей.  Мужик
повернулся  и  впервые   заметил,  с  кем  он  едет.  Лицо  его
побледнело, он сглотнул и тихо сказал:

     - Нет... никогда не ем. В них холестерина много!

     - Ах, холестерина  тебе много! - Кащей похлопал крылышками
по бокам. - Тебе яйца наши не нравятся?!

     Тут электричка  притормозила,  и  мужик со своим чемоданом
вылетел из тамбура. Пулей.

     Все развеселились, и  до  Москвы мы ехали без приключений.
Когда поезд медленно втянулся на  вокзал,  взрослые  вышли, а я
выпорхнул из вагона. Выпорхнул и сразу  почувствовал знакомый с
недавних пор запах.  У мухи-то обоняние - ого-го! А милиционеры
пахнут своеобразно,  для  мухи  чем-то  даже  приятно...  Через
мгновение я их и увидел.

     На перроне  стояло штук двадцать милиционеров с дубинками,
наручниками и автоматами. Все они хмуро смотрели на нас.

     - Ох... -  убитым  голосом  произнес  Кубатай,  обмякая. -
Совсем забыл, что в двадцатом веке уже изобрели телефон...

     Один из милиционеров поднял мегафон и заорал:

     - Руки вверх! Шаг вправо,  шаг  влево - попытка к бегству!
Взмах крыльями - провокация! Бросай оружие!

     Ватсон тоненько  охнул, стал медленно оседать и, наверное,
упал бы, не подхвати его на руки Шерлок Холмс.

     Кубатай преобразился. Грудь его  выгнулась,  как Дворцовый
мост  в   Санкт-Петербурге,  глаза  метнули  огонь,  усы  стали
медленно приподниматься.

     - Никогда, -  воскликнул  генерал,  -  никогда  Кубатай не
бросал оружия!

     Положение было  хуже  некуда.  Московские милиционеры явно
обиделись за своих  мытищинских  коллег. И тут Смолянин, нервно
комкая юбку, заголосил:

     - Люди добрые! Помогите! Честных  людей  обижают! Животных
мучают! Помогите!




     Я,  конечно,  догадывался, что  это  нам  не  поможет,  но
все-таки от смолянинской отваги стало приятно.

     - Считаю  до  трех!  -  продолжал  кричать  милиционер.  И
торопливо начал считать: - Раз, два, два с половиной...

     - Отставить! -  раздался вдруг чей-то тонкий голос. Ватсон
встрепенулся  и  начал озираться. А я, благодаря своим  мушиным
глазам, сразу  увидел  маленького,  лет восьми-девяти мальчика,
который  как  раз  вышел  из  соседнего  вагона  и  наблюдал за
происходящим.

     А самое  удивительное  -  что милиционеры его послушались!
Опустили оружие... правда лица у них при этом  стали - смотреть
страшно!

     - Товарищ  мальчик!  -  дрожащим   от   ненависти  голосом
произнес милиционер с мегафоном. - Это преступники!

     - Доложить  как  положено,  -   лениво   ответил  мальчик,
поправляя воротник джинсовой курточки.

     - А-а-а! -  пропел  милиционер,  комкая мегафон. - Товарищ
мальчик, разрешите доложить?

     - Разрешаю.

     - Майор   Брайдер.   Задерживаем   опасных   преступников,
террористов. Напали на представителей власти... хулиганили...

     Мальчик подозрительно посмотрел на нас, увидел пингвина...
и заулыбался.  Подбежал, храбро схватил Кащея за крыло-плавник,
погладил, и заискивающе спросил у Кубатая: - Это... это ваш?

     - Э-э-э... Наш! - смешался генерал.

     - Ручной?

     - Дрессированный, - кокетливо  улыбаясь, сообщил Смолянин.
- Орликом зовут!

     - Здорово... А что они на вас так разозлились?

     - Не  знаем,  -  покривил  душой Кубатай. - Шли  мы,  шли,
никого  не  трогали. Мы - знаменитые цирковые  артисты.  Это  -
рыжий клоун Смолянин, а я - зеленый клоун Кубатай. Гастролируем
по миру с Орликом... всем  нравится.  А  тут напали, негодяи...
Орлика хотели ударить!

     Мальчик явно был из тех ненормальных  юных натуралистов, у
которых дома аквариум, клетка с канарейками,  вольер с хомяками
и пара дворняжек. Он побледнел, еще  раз  погладил  пингвина  и
заорал на милиционеров:

     - Разойдись!

     - Нет! - храбро возразил майор Брайдер.

     Мальчик нахмурился, прищурил глаза...  И  откуда-то сверху
скользнули к земле быстрые серо-стальные тени!  "Птицы" - понял
я, метнулся к Холмсу, и забрался ему под сюртук. Что не говори,
мушиные инстинкты - вещь полезная...

     Только эти птицы  мух не ловили. Были они металлические, с
блестящими,  как  хрусталь, глазами и длинным клювом, на  конце
которого дрожал огненный шарик.

     - Именем Народного Диктатора приказываю вам разойтись и не
трогать порядочных людей! - велел  мальчик.  -  И вообще... все
ваше отделение милиции - распускаю!

     Милиционеры с грохотом пороняли свои автоматы и наручники.
Один жалобно спросил: - А что нам делать-то тогда?

     - На завод идите  работать!  - строго сказал мальчик, взял
Орлика за  крыло  и  потащил  за  собой. Следом, волей-неволей,
поплелись и мы.


     Мальчика  звали  Славой. Он так сказал, когда  мы  шли  по
улице. И еще признался,  что  ужасно животных любит, особенно -
птиц. А пингвинов раньше видел только в зоопарке.

     Кащей,  если   честно,   вел   себя  очень  прилично.  Как
дрессированное  животное,  а  не  как  заколдованный   человек.
Крякал, махал крылышками, один раз попытался  стащить  с  лотка
банан. Подтверждал слова Кубатая.

     - А  этих...   железненьких...  -  ненатурально   хихикнул
Кубатай. - Тоже любишь?

     - Страх-птичек?  А  че  их  любить-то?  Они  неживые.  Они
роботы! - засмеялся мальчик.

     - А откуда они взялись? - осторожно спросил Холмс.

     - Ну,  когда  диктатор Стас вернулся из Шамбалы и  увидел,
что  все  везде плохо,  то  он сказал  волшебное  слово... -  с
воодушевлением  начал   рассказывать  мальчик.  И  вот  что  мы
узнали...

     Стас объявился  полтора  месяца  назад.  Первым  делом  он
пробрался  на  телевидение - явно благодаря волшебству. Влез  в
прямой эфир во  время  передачи "Час пик" и  объявил,  что он -
вечно молодой и  могучий  колдун из африканской страны Шамбала,
явился,  чтобы  помочь  всему  миру.  (Подводило  его  все-таки
образование, про Шамбалу-то он что-то слышал,  а  вот  где  она
находится -  не  знал.)  Ведущий  попытался  выгнать  странного
мальчика из  студии,  да  куда  там...  Стас пробурчал какое-то
заклинание, и, откуда не возьмись, появилась стая железных птиц
(Стас  их  потом  прозвал  страх-птичками).  Ударами  тока  они
разогнали охранников  и выступающих, техников усадили на места,
и Стас свое выступление  продолжил.  Объявил на всю страну, что
жизнь  теперь  будет  славная   -   малина,  а  не  жизнь.  Что
президента,  парламент,   и   прочих   дармоедов  он  в  отпуск
отправляет.  А  править будет сам... ну и  все  остальные  дети
старше семи, но младше двенадцати лет.  Потому  что  они  самые
добрые,  умные  и  честные.  Об  этом  во  всех  книжках,  мол,
написано. Детей теперь никто обижать права не имеет, потому что
страх-птички будут за этим следить  и  виновных  наказывать.  А
взрослые пусть не волнуются - как жили, так и будут  жить. Стас
им все разрешает, кроме одного - управлять.

     Так  все  и началось. Попытались было войска подвести,  но
только  танки  и  боевые  вертолеты  не  заводились,  а  солдат
страх-птички  разрядами  тока по всей Москве разогнали. Пока  в
США  и  других  странах   думали,   что  бы  это  все  значило,
страх-птички  и   туда   долетели.   Размножались  они  быстро,
накинутся  кучей  на какой-нибудь  несчастный бронетранспортер,
разберут по  винтикам  и  новых  птичек  налепят. А подчинялись
только Стасу и немножечко  -  другим детям. Помимо охраны моего
брата и  остальных  детей,  они  еще  и преступников разогнали.
Стоило хотя бы рубль  украсть,  чтобы налетала стая и проводила
экзекуцию на всю тысячу. Так что  милиция  уже  неделю  маялась
бездельем.

     Через  неделю  в  мире  ни  одной  армии  не  осталось,  а
страх-птичек стало так много, что даже самые упрямые генералы и
грабители поняли -  лучше  не лезть  на  рожон. Тем более,  что
когда пару  птичек  поймали  и  размонтировали,  оказалось, что
внутри у них нет ничего, кроме шестеренок и батареек "Крона". И
как они летают,  да  еще током  бьются  - одному Стасу  ведомо.
(Я-то, конечно, понимал, что и ему это неведомо. Слаб он  был в
технике.   Велел   птичкам   летать,  размножаться  и   военных
разгонять, они и послушались. Магия!)

     ...Слава нам все это рассказал с  удовольствием и взахлеб.
И только потом удивился - вот что значит юный возраст.

     - А вы ничего этого не знали?

     - Не  знали,  -  признался  Кубатай  и  опасливо  погладил
мальчика по  голове.  -  Мы  это...  гастролировали. В джунглях
Мадагаскара. Были полностью отрезаны от цивилизации.

     - На Мадагаскаре? - Слава просиял. - Ой, как здорово! А вы
видели там марабу?

     - Да, - с сомнением ответил Кубатай.

     - У него действительно красная голова, темно-зеленая спина
и белый живот?

     - Ну, ты довольно верно описал моро... Марабу.

     - Как я  вам  завидую...  -  не  по-детски тяжело вздохнул
мальчик.

     - Ох,  нам  же  пора!  -  стремясь  уйти  от  орнитологии,
воскликнул Кубатай. -  Мы  обещали быть  в  цирке и сегодня  же
приступить к выступлениям. Так что извини, Славочка...

     - Я  вам  помогу!   -   просиял  мальчик.  -  Вы  впятером
выступаете?

     - Мы? Нет, втроем. Я,  пингвин,  и Смолянин. А эти... э...
дяденьки, они просто поклонники.

     - Вас сейчас доставят  в цирк! И проследят, чтобы никто не
мешал до самого выступления!

     С этими словами заботливый мальчик Слава щелкнул пальцами,
и с крыши ближайшего дома слетел десяток страх-птиц.

     - Срочно отведите этих двух  клоунов  и пингвина в цирк! И
пусть им никто не мешает  репетировать  и  выступать!  Особенно
пингвина охраняйте!

     Я навсегда запомню скорбный взгляд Кубатая, сообразившего,
что он стал-таки клоуном.  "Ищите  Стаса в Кремле!" - прошептал
он  и  побрел  по  улице.  Смолянин  понял происходящее не  так
быстро,  и  одна  из  страх-птичек щелкнула его по  голой  ноге
искрой. Тот  ойкнул и поспешил за  Кубатаем и Орликом.  А Слава
еще раз печально вздохнул и посмотрел на Холмса.

     - А вы  никуда не торопитесь? -  с надеждой спросил  он. -
Вам  не  надо помочь? Стас велел детям  относиться  к  взрослым
вежливо и помогать по мере сил.

     - Спасибо, милый  ребенок,  - торжественно сказал Холмс. -
Нам не нужна помощь. Мы справимся сами.

     Эх, что-то я в этом сомневался...


     Как мы до Красной площади добирались  - отдельная история.
Целую книжку можно написать. Холмс еще  ничего,  а  вот  Ватсон
перед каждым  фонарным  столбом  восхищался прогрессом науки, в
метро же  его чуть инфаркт  от радости не хватил. Я проводником
работал: куда полечу, туда и идут бедные англичане.  Один раз я
от воробья увернулся, в  кусты  спрятался, так Холмс с Ватсоном
тоже туда ломанулись! Ужас, одним словом.

     А на Красной площади мы поняли,  что  никакой  человек  до
Стаса добраться  не  сможет. Всю кремлевскую стену страх-птички
облепили, а в воздухе их было столько, что  казалось - грозовая
туча зависла. Глянул Холмс на это безобразие, покачал головой и
сказал мне:

     - Ну что ж, милый друг, на вас вся  надежда. Пусть ваши...
э-э-э...  миниатюрные  размеры  и...  э-э-э...  быстрые  крылья
совершат чудо. Летите!

     И я  полетел.  Страх-птицы,  к  счастью,  на меня никакого
внимания не обращали. А обычных возле Кремля не  было - боялись
металлических, наверное.

     Кремль  -  сооружение  огромное.  Но у меня  был  надежный
ориентир  -  то здание, возле которого больше всего  страх-птиц
вилось. Отдохнул я на подоконнике  и  стал  искать форточку. Ни
одной    открытой!   Пришлось    лезть    сквозь    выключенный
кондиционер...  страшно,  между  прочим, было. Такое  ощущение,
словно внутри завода бредешь. Пропеллеры, трубки, провода. Но я
все преодолел.

     Потому что очень уж мне человеком стать хотелось.

     И мне повезло - в  огромном  зале,  с увешенными картинами
стенами и мозаичным потолком я увидел своего брата.

     Стас сидел на самой обычной  кухонной  табуретке.  Был  он
грустный и мрачный. Медалей и орденов  на  его  костюмчике  еще
прибавилось.  На  полу перед  ним  стоял  цветной  телевизор  с
подключенной к нему игровой приставкой "Кенга". Отдыхал от дел,
небось.

     Хотел было  я сразу к брату кинуться, но  что-то мне не по
себе стало. А вдруг Стас теперь такой же  противный, как Кащей?
Если к его испорченному  сочинительством  характеру прибавилась
еще  и  магия...  ой-ей-ей!  И,  прилипнув  к  потолку,  я стал
наблюдать.




     А Стас посидел-посидел, вынул из кармана батончик "Марса",
слопал, потом  почесал  затылок и громовым голосом, напомнившим
мне Кащея, крикнул:

     - Бамбара-Чуфара!  Лорики-Ерики!  Явись  передо  мной  мой
военный министр, повелитель страх-птичек, Колька Горнов!

     Раздался треск, вспышка, и перед Стасом появился обеденный
стол, за котором сидел мальчик лет двенадцати. В  одной руке он
держал кусок хлеба,  в  другой -  ложку  с борщом. Мальчик  был
угрюмый, остролицый, чем-то сам напоминавший страх-птицу.

     - Звал,  начальник?  -  зачем-то  поинтересовался  Горнов,
откладывая надкушенный хлеб.

     - Ага. Обедаешь?

     - Ага.

     Минуту Народный  Диктатор  и  его военный министр молчали.
Потом Стас спросил:

     - Как в мире? Порядок соблюдается?

     - В общем-то да, - уклончиво ответил  Горнов.  -  Но  если
честно - не очень.

     - Давай, расказывай, - оживился Стас. - Детей обижают?

     - Да  нет,  - вздохнул  Колька,  с  тоской  поглядывая  на
остывающий борщ. - Дети друг друга обижают. Подерутся - и давай
звать страх-птичек! Те -  налетят  и метелят друг-друга... ну и
драчунам достается. Поголовье птичье падает!

     - А что делать? - растерялся брат.

     - А я не знаю. Воспитывать, наверное...

     Стас  взмахнул  рукой,  и  Колька Горнов вместе  со  своим
обедом исчез. А Народный Диктатор грозно повелел:

     - Чуфара-Бамбара!  Скорики-Морики!  Явись передо  мной мой
министр пропаганды, Андрэ Николя!

     Николя, наверное,  был французом. Говорил ли он по-русски,
я  так  и  не узнал. И вот почему. Появился он, стоя на полу на
четвереньках  и  играясь  двумя  модельками  машинок.  Перемену
обстановки Андрэ заметил не  сразу  и еще с полминуты энергично
шумел, гудел и бибикал. Да и немудрено - было ему лет восемь.

     - Андрэ! -  завопил  оскорбленный  в лучших помыслах Стас.
Николя поднял  голову  и  сморщился,  готовясь  заплакать. - Не
надо,  не  надо!   -  сразу  замахал  руками  Стас,  и  министр
пропаганды исчез. Видать, достали Стаса детские слезы.

     Теперь Стас был уже мрачен как  безлунная  ночь  в  глухом
лесу. Он встал, хлопнул в ладоши, и зловеще прошипел:

     - Лелики-Болики!  Мурики-Жмурики! Явись  передо  мной  мой
Тайный Советник, писатель Игорь Петрович Решилов!

     И по глазам такой свет ударил, а грохнуло  так сильно, что
я чуть не свалился.

     Вот,  значит,  как  Стас  дошел  до  жизни  такой!  Самого
фантаста Решилова в советники взял!

     Решилов оказался грузным, довольно-таки пожилым мужчиной с
суровым  лицом.  Он  появился  вместе с письменным  столом,  на
котором стояла пишущая машинка. Стас вызвал его к себе во время
работы,  и  Игорь  Петрович  был  так   увлечен,  что,  подобно
маленькому Андрэ,  не  сразу  заметил  диктатора. Смотрел перед
собой, и молотил по клавишам - "тюк-тюк", "тюк-тюк"...

     - Что это вы все время тюкаете? - строго спросил Стас.

     - Что значит "тюкаю"? - слегка обиделся Решилов.

     - Как не  вызову вас, а вы  все печатаете... -  сменил тон
Стас.

     - Книжку  дописываю,  - попрежнему  дуясь,  пожал  плечами
Решилов.

     Стас быстренько подошел к писателю и сказал, легко перейдя
на "ты":

     - Ты   о   ч   е   н   ь   обиделся?   Пожалуйста...   Ну,
пожалуйста-пожалуйста, извини меня. Ладно?

     Решилов обмяк,  потеплел  лицом, взъерошил Стасу волосы, и
на  мгновение  взял  его  за бока - словно  собирался  зачем-то
приподнять. Но передумал.




     - Что случилось-то, Стасик? - осторожно спросил он.

     Брат мой  потупил глаза. Поковырял носком кожаного ботинка
паркетный пол. Сказал:

     - Игорь Петрович, ну почему у нас ничего не получается, а?
Министр  пропаганды...   такой  хороший  пацан,  но  от  работы
отвлекается. Военный министр уже  на  все рукой махнул. Мол, не
справимся. Разве  что  Ян  Юа,  министр капитальной пропаганды,
старается. Во  всех  столицах,  включая  Ашхабад  и Панаму, мои
бронзовые скульптуры  со  страх-птицей  на  плече  поставил.  И
Сережка Бережной молодец, не подводит...

     - Сережка? - заинтересовался Решилов.

     - Ну,   министр   экономики,   пятиклассник,   романтичный
такой...  Уже  три новые фабрики шоколада под его  руководством
построили!

     - Молодец... - улыбнулся Решилов. - Познакомь, ладно?

     - Познакомлю... - кивнул Стас. - Так что делать,  а? Я всю
власть  детям  передал  -  а они дурака валяют!  Не  слушаются,
дерутся,   страх-птичек  на   обидчиков   натравливают,   школу
прогуливают, родителям грубят, курят, пиво пьют...

     Стас долго бы мог перечислять детские  прегрешения, но тут
Решилов со вздохом его прервал:

     - Малыш мой... Трудно детям управлять миром.  Не могут они
этого, если уж начистоту!

     Народный  Диктатор  подскочил  на табуретке. И  возмущенно
заорал:

     - Так что ж вы врали?!

     - Я? - поразился Решилов.

     - Вы! В книжках своих писали, что дети лучше взрослых! Что
если б они  миром руководили, они  бы все путем  устроили!  Что
дети с детьми не воюют, что они за правду, за светлое будущее!

     - Да, в основном  так, - начал оправдываться Решилов. - Но
отдельные несознательные хулиганы...

     - Отдельные? -  Стас уже кипел.  - Я с самого детства, как
прочитал  ваши  книжки, хороших детей искал! Таких  же  как  я,
хороших! А они не находились! Нигде! Может, их и нет, а?

     Решилов изменился в лице. Протянул руку к Стасу, собираясь
что-то сказать. Но Стас крикнул: "Обратно!"

     И Решилов исчез.

     Стас прижал ладошки к лицу, словно заплакать собирался. Но
передумал. Прошелся взад-вперед, прошептал:

     - Хоть бы Костя со мной был...

     Мое маленькое  мушиное сердце радостно забилось. Нет, Стас
меня  не  забыл!  Помнит,  скучает!  А  он  тем  временем начал
говорить еще одно заклинание, явно самое мощное и страшное:

     - Чуфара-Чуфара!        Ерики-Ерики!        Лорики-Лорики!
Жмурики-Жмурики! Возникни передо мной, мой старший брат Костя!

     Белое сияние  заполнило весь огромный зал, пахнуло озоном,
засвистело, защелкало, и...

     Перед Стасом оказался Я.  Один  в один, не подкопаешься! В
школьной форме, с сумкой в руках.

     - Кто ты такой? - осторожно  и  почему-то  устало  спросил
Стас.

     - Я  твой   старший   брат   Костя,   -   грустно  ответил
двойник-самозванец.

     - А зачем ты здесь? - чуть оживившись продолжил Стас.

     - Готов служить  и выполнять твои приказания! - деревянным
голосом сообщил лже-Костя.

     Стас вздохнул. Сказал:

     - Значит подделка. Как  прежние  - в Антарктиду. Явишься к
командиру  сороковой  пятерки,   Косте-сто  девяносто  шестому.
Скажешь - я послал. Будете лыжную базу строить.

     - Слушаюсь! - радостно завопил мой двойник. Ужасное, скажу
вам, зрелище - видеть себя, да еще таким придурком, со стороны.

     - Отправляйся, - велел  Стас, и мой двойник исчез. А Стас,
снова сев на табуретку, забормотал:

     - Искать его  в Конан Дойле времени  нет, дел по  горло. А
был  бы  он  тут,  я   бы   просто   сказал:   "Бамбара-Чуфара!
Скорики-Морики! Стань муха обратно Костей!"...

     Тут  я  почувствовал, как мои крылья втягиваются в  спину,
руки-ноги  и  все остальное - растут, зал  уменьшается,  а  пол
приближается. Падал  я,  короче!  Трудно  держаться  за потолок
человеческими пальцами.


Глава шестая, где Стас делает вид, что он

     крутой, я с Холмсом и Ватсоном еду на принудительную
     экскурсию, а Кубатай, Смолянин и Орлик выступают в
     цирке, что едва не кончается революцией.
     (Рассказывает снова Костя.)


     Ударился я об пол. Не так, чтоб уж сильно, но неприятно. А
Стас, вылупив глаза, спросил:

     - Ты кто?

     - Твой старший брат Костя! - слегка  опупев от превращения
сказал я. Стас сразу поскучнел и начал:

     - Подделка... Как прежние - в Антар...

     - Пошел ты  на фиг! - завопил я. -  Хватит, намерзся! Да и
книжки мы все спалили!

     Стас очумел. Потрогал меня за руку, потом неуверянно обнял
и спросил:

     - Костя... Это ты, что ли?

     - А то кто? - огрызнулся я. - Мы все сюда добрались...

     И я коротко рассказал,  как  скитался по Лондону, как меня
нашли, как мы отправились  спасать  Стаса и что бедные ДЗР-овцы
теперь в цирке.

     - Чего  меня  спасать-то? - усмехнулся Стас. - Видал,  как
лихо я живу? В Кремле! Народный Диктатор Земли! Все меня любят!

     - А Решилову  чего  плакался?  -  полюбопытстовал  я. Стас
помрачнел:

     - Видел, да? Шпионил?

     - Видел, - слегка испугавшись  ответил  я. - Слушай, а что
за двойников ты творил?

     - А,  двойников...  -  Стас   поскучнел.   Оказалось,  что
вернувшись (домой, как он думал), мой брат решил меня спасти. И
приказал: "Возникни  передо  мной,  мой  старший  брат  Костя!"
Однако, оказалось, что из мира в мир заклинания не действуют. И
я не перенесся из холмсовского Лондона в Стаськину Москву. Зато
возник мой двойник. С виду - один в один. А на деле - тупой как
бревно, робот, одним словом.

     - Ты не  думай, - добавил Стас.  - Были и  ничего... почти
как ты!  Вот  Костя-сорок  третий...  или  двести шестнадцатый.
Тормознутые, но наглые.

     - А зачем ты их в Антарктиду посылаешь?

     - Лыжную базу строить. Не пропадать же добру!

     Я поежился. Спросил:

     - Писателем ты еще не раздумал стать?

     - Нет... А  откуда ты знаешь?! - И он  так на меня глянул,
что я понял: со Стасом теперь лучше не спорить. И  не задевать.
А  то  снова превратит или назначит директором  лыжной  базы  в
Антарктиде.

     - Что, думаешь, я плохо все сделал? - наседал Стас. Медали
на  его  курточке угрожающе позвякивали. - Думаешь, я  неумеха?
Волшебник-недоучка?

     Остатки достоинства не дали мне соврать:

     - Не знаю.

     - Ладно, сам увидишь, - внезапно успокоился Стас. Наморщил
лоб и велел: - Холмса и Ватсона сюда, Ерики-Морики!

     Рядом с нами возникли англичане.

     - Привет, -  бросил им Стас. -  Сейчас я вас  на экскурсию
отправлю. По МОЕЙ Москве.  А  то дел невпроворот... Вернетесь -
побеседуем.

     - Стас,  а  как  Кубатай  со  Смолянином?  -  попытался  я
пробудить в нем лучшие чувства. Лицо брата дрогнуло.

     - Ну... вы за ними заедьте в цирк... покатайтесь вместе...
Недосуг мне!

     Я сначала удивился: Стасу и не до Кубатая!  А потом понял,
что Стас боится  кубатаевских упреков - такого тут наворотил. А
еще через секунду нас куда-то потащило...


     Через миг мы уже сидели  в  шикарном  импортном  лимузине.
Огромном, как полтрамвая. Я сидел посередке, а по бокам - Холмс
с Ватсоном. Впереди, за продырявленным стеклом,  сидели шофер и
нервная очкастая девушка.

     - Я  экскурсовод,  -  обернувшись  сказала  она.  -  Добро
пожаловать  на  экскурсию.  Напитки  и  шоколад  - в баре,  под
сиденьем. Куда изволите?

     Я невольно подумал, что быть братом  Народного Диктатора -
не  так  уж и плохо. Поглядел  на  Ватсона и решил сделать  ему
приятное.

     - Можно  посетить  электроламповый  завод?  -  спросил  я.
Экскурсовод растерялась, но ответила:

     - Можно.

     И мы посетили Московский электроламповый завод.

     Можете смеяться, но производство  электролампочек  - такое
интересное дело!  Оказывается,  лампочки  делают  не  на  одном
заводе! Стеклянную часть  на одном - а металлическую на другом!
Так здорово!  И машины всякие разные,  и вообще -  интересно! Я
подумал, может стать рабочим на заводе электролампочек? А потом
понял,  что  это  несовременно,  и  решил,  что,  как  раньше и
планировал, стану бизнесменом, владельцем  торговой  фирмы. Ну,
или электролампового завода...

     Ватсон ходил по заводу, и светился ярче, чем лампочка. Все
ему нравилось.  Но не зря он был другом  Шерлока Холмса - возле
одной из работниц он остановился и спросил:

     - Простите, леди, чем вы так озабочены?

     Девушка  и  впрямь выглядела расстроенной. Но на Холмса  и
Ватсона она посмотрела вполне дружелюбно. Потом перевела взгляд
на меня и снова помрачнела.

     - Возможно  мы  сумеем помочь?  -  продолжал  допытываться
Ватсон.  -  Прискорбно видеть, что леди, работающая на  славном
поприще Электричества, столь грустна...

     - Да  вот  мне где твое электричество! - взорвалась  вдруг
девушка. И  засучила рукав - на коже был  виден красный след от
ожога. -  Утром, в автобусе, такого вот шкета,  - и она указала
на меня пальцем, - заставляла место  уступить!  И  получила  от
страх-птички... электричеством...

     С завода  мы шли молча.  Ватсона не радовали ни гремящие и
дымящие корпуса,  ни  огромная,  с  арбуз, сувенирная лампочка,
которую подарил нам перепуганный директор завода. Лишь у самого
лимузина  (кстати,  это  оказался  "Кадиллак"),  Ватсон   хмуро
сказал:

     - Да, как это ни печально, но  электричество в неправедных
руках способно служить несправедливости...

     Хотел я  ему  еще  про  электрический  стул рассказать, но
пожалел. Сели  мы  в  машину,  и  чуть осмелевшая экскурсоводша
спросила:

     - А теперь  куда?  Хотите - вагоноремонтный завод посетим,
или асфальтобетонный?

     - Что мы, тронутые? - грубо спросил я. - В цирк едем!




     Холмс,  посасывающий  нераскуренную трубку,  молча кивнул,
соглашаясь. Надо нам было найти Кубатая...  Смолянина с Кащеем,
конечно,   тоже,    но   генерал-старший   сержант    оставался
единственным, кто на Стаса влияние имел.

     Пока  мы  к цирку  ехали,  много  чего  насмотрелись.  Как
какой-то  мальчишка  с  прилавка  ларька  шоколадку  стянул.  А
продавец  замахнулся  было  на  него,  но  на небо посмотрел  и
передумал. Как  на  крыше  высотного  здания  лозунг укрепляли,
универсальный такой: "Слава Великому!" Как два  пацана стояли и
ссорились, а над ними две стаи страх-птиц дрались. Как девчонка
лет  семи  рабочим на стройке указания  давала  - как и что  им
строить...

     Так что к цирку мы приехали мрачные и подавленные.

     Народу у входа было много. Причем, в основном не дети - им
видно и без того развлечений хватало. Взрослые стояли в длинной
очереди  у  кассы, но нам, когда экскурсовод показала  какой-то
документ, дали пройти со  служебного  входа. По пути мы увидели
двух  художников,  которые, дымя  папиросами,  рисовали  афишу:
Кубатай,  с  пышной зеленой шевелюрой, бил Смолянина по  голове
огромным  пенопластовым  молотком. Смолянин  от  этого  потешно
раскрывал рот,  и  оттуда вываливалась маленькая рыбка, которую
на лету ловил Орлик.  Видимо,  в цирке решили принять ДЗР-овцев
на постоянную работу.

     Нас усадили в первом ряду,  дали  программки,  пакетики  с
жареным арахисом, баночки  с  пепси-колой, и вообще, были очень
вежливы.

     - Лучше  пусть   выступят,   -   шепнул   мне   Холмс.   -
Страх-птичкам  дано   задание   следить   за   ними  до  самого
выступления. К чему лишние проблемы?

     Я согласился. Зачем проблемы, да и в цирке я давно не был.

     Вначале   выступала   дрессировщица  с   собачками,  потом
фокусник...  А  потом, когда над ареной стали натягивать  сетку
для  выступления  воздушных  гимнастов,  вышел  конферансье   и
объявил:

     - Впервые!  После  триумфальных гастролей  по Мадагаскару!
Весь  вечер  на  арене!  Рыжий  и  Зеленый  клоуны!  Смолянин и
Кубатай! Пра-а-ашу!

     И на арену, неумело хохоча и улюлюкая, вынеслись ДЗР-овцы.
Яркие  цветастые  трико эффектно  облегали  мускулистую  фигуру
генерала и  деликатно  драпировали стройное тело переводчика. В
руках Смолянина была крошечная гармошка, у  Кубатая - небольшая
гитара. Лица  их  покрывал  толстый  слой  разноцветной  гуаши.
Шевелюра Смолянина  сияла,  отросшая  на голове Кубатая щетинка
нежно зеленела. На середине зала друзья остановились и с ужасом
огляделись по сторонам.

     Зал     затих,     ожидая.    Страх-птички,     призванные
проконтролировать выступление, весело вились  над  ареной. Двое
рабочих сцены торопливо вынесли вслед и  поставили посреди зала
большую  плетеную  корзину,  накрытую клетчатым платком...  ой,
нет, Смоляниновской юбкой!

     Первым  овладел  ситуацией   генерал.  Видимо,  подготовка
диверсанта включала  в  себя  многое.  Он  невесело улыбнулся и
печально протянул:

     - А вот и мы-ы-ы...

     - А вот и вы, -  жалобно  согласился  Смолянин,  испуганно
оглядывая переполненный зал.

     - Мы  к  вам пришли,  -  продолжал  генерал,  беря  гитару
поудобнее.

     - И будем  петь, - обреченно сказал переводчик, растягивая
гармонику.

     Я мельком глянул  на Холмса с Ватсоном. Они с любопытством
наблюдали за представлением.

     - Если скучно жить на свете,

     Если вас достали дети, - пробренчал Кубатай.

     - Кто прогонит горький сплин?

     Кубатай и  Смолянин! - несколько самоуверено, но мелодично
пропел младший майор.




     Что-то  мне  эта  мелодия  напомнила...  А  зал  оживился,
послышались редкие боязливые  аплодисменты. Ободренные ДЗР-овцы
запели громче, и на совсем другой мотив.

     - Сидела птичка на лугу... - баритоном пропел Кубатай.

     - Подкралась  к   ней   корова...   -  дискантом  подтянул
Смолянин.

     - Ухватила за ногу.

     Птичка, будь здорова!.. - хором протянули оба.

     Что  тут  началось!  Буря  аплодисментов!  Овации!   Крики
"браво!" Я даже не сразу понял  в чем дело - а потом сообразил,
что  все  подумали о Страх-птицах. И  мне  стало не по себе.  А
ДЗР-овцы раздухарились.

     - Ма-ма, ма-ма, что ж я буду делать?

     Ма-ма, ма-ма, как я буду жить?

     У ме-ня нет ни одной страх-птицы,

     У ме-ня нет теплого пальта!

     Зал ликовал.  Аплодисменты  смолкли  лишь  для того, чтобы
услышать новый куплет.

     - Если слушаются плохо,

     Не жалейте поп и спин!

     Посмотри как порют лихо

     Кубатай и Смолянин!

     Часть детей повскакивала  со  своих мест, но осмелевшие от
примера ДЗР-овцев  родители отвесили им подзатыльники и усадили
обратно.  Встревоженные  страх-птицы   закружили  под  куполом.
Запахло озоном.

     Видимо, сообразив, что выступление на грани срыва, Кубатай
отбросил гитару, выхватил саблю... оглушительно свистнул.

     И на арену выбежал наш Орлик. Но в каком виде! Выкрашенный
в серебристо-серый  цвет,  с  лампочкой,  прикрученной к клюву!
Сообразив,   что   издевательства  над   ненавистными  роботами
продолжаются, публика взвыла от восторга.

     - Эт-то еще что за птичка? -  риторически спросил Кубатай.
И, приплясывая, погнался за пингвином. Орлик  для вида пробовал
убегать, но Кубатай его догнал, запрыгнул на спину и загарцевал
по арене, на ходу выкручивая лампочку из патрона.

     - О-е-ей!  -  войдя во вкус, крикнул Смолянин. Бросился  к
корзине, сдернул с нее юбку... там белели сотни куриных яиц!

     - Бейте  яйца!   -  завопил  Смолянин,  кидаясь  яйцами  в
пингвина, и размахивая  своим кильтом. - Время бить яйца! Время
бить яйца!

     Все встали. И принялись  скандировать,  слегка замахиваясь
правой рукой:

     - Время бить яйца! Время бить яйца!

     Я  понял,  что  присутствую  при  рождении  Сопротивления.
Наблюдаю его тайный опознавательный жест, вижу гордое клетчатое
знамя  и  слышу  смелый  клич.  Куда  там испанцам,  с  их  "Но
пасаран!"

     - Время  бить  яйца! Время бить яйца! - продолжали  вопить
люди. Лишь  иногда  отдельные,  видимо, наиболее натерпевшиеся,
уточняли тайный смысл:

     - По-роть! По-роть!

     Честно  скажу, хоть  мне  и не нравилось  то,  что Стас  с
бедным миром сотворил, но тут  я  задумался.  Как-никак  родной
брат... а против него зреет переворот! Что делать? Пойти против
правды или против брата?

     И тут в ослепительном сиянии  Кубатай,  Смолянин  и  Орлик
исчезли со  сцены.  "Стас!"  -  сообразил  я. "Следил, негодяй.
Через зеркальце волшебное или через наливное яблочко..."

     А людей  было уже не  остановить! Люди кинулись на арену и
принялись топтать  ни  в  чем  неповинный  продукт.  Некоторые,
выхватив из брюк ремни,  тут  же укладывали своих детей поперек
колена, спускали  штаны  и  принимались объяснять разницу между
преступлением и наказанием.




     Через  мгновение   и  нас  с  англичанами  охватило  белое
свечение; Стас магически выдергивал нас из цирка.


Глава седьмая, в которой малолетний чародей обижен и

     озадачен, а Кубатай признается, что он был неправ.
     (Рассказывает доктор Ватсон.)


     В  апартаменты  юного  тирана  мы  вернулись,   так  и  не
досмотрев до конца замечательное цирковое представление. Вместо
табуретки  посреди  зала  стоял  роскошный трон. Для  нас  были
приготовлены шесть  зеленых  обитых бархатом кресел. Стас сидел
на  троне  и  вертел  в  руках  маленькое  блюдечко  с наливным
яблочком на нем.

     - Так, - мрачно произнес он, глядя на генерала.

     - Стас, ты не  прав,  - отважно сказал Кубатай, размазывая
по лицу гуашь. - Ты совершенно неправ!

     - Я все  хорошо сделал! - упрямо  заявил Стас. -  На земле
теперь  войн  нет!   И  детей  не  обижают!  Я  еще  литературе
покровительствую и экспедицию на Венеру готовлю!

     - Стас,   во-первых,   нельзя   так   самовольно   счастье
навязывать.

     - Можно,  -  заложив  ногу  за  ногу  ответил  Стас.  - Вы
садитесь, садитесь, в ногах правды нет.

     - Во-вторых, дети - они иногда  куда  хуже  взрослых...  -
вздохнул Орлик и всплеснул крыльями.

     - Ты бы уж молчал... Кащей! - отрезал Стас.

     - Без магической силы я лишь  мирный  ученый  Манарбит!  -
возмутился Орлик. - Заколдованный неким юным магом.

     Стас щелкнул пальцами... и Орлик преобразился  в Кащея! То
есть - в ученого Манарбита.  Вполне  приличный  на вид человек,
похож на бакалейщика с Бейкер-стрит!

     - А  в  третьих,  мистер  Диктатор, - добывая  из  кармана
трубку сказал  Холмс, - ты вернулся  вовсе не домой.  Это всего
лишь  книжка!  "Царь-царевич,  король-королевич". И теперь  мне
ясно, почему она носит столь странное название.

     Вот это  замечание  моего гениального друга уязвило Стаса.
Он наморщил лоб... но потом просветлел лицом.

     - Вам завидно, да? - радостно спросил он. -  Завидно! Но я
не  жадный.  Живите  в  моем мире, пользуйтесь. Вас,  как  моих
друзей, все уважать будут. Все вам  будет!  Холмс,  вы  станете
министром внутренних дел. Вы, Ватсон, министром электрификации.
Кубатай, ты за  космос  будешь отвечать.  И  за диверсии. И  за
охоту.  Вместе  будем  охотиться  - на тигров,  пантер,  львов!
Смолянин, я  тебя  министром  культуры сделаю. Хочешь? Кащей...
ладно, Манарбит! Я  даже  на тебя  не  злюсь! Хочешь -  станешь
президентом Академии Наук? Или советником по делам магии?

     Стас соскочил с трона,  возбужденно  прошелся взад-вперед,
потом подошел к брату, взял его за руку, и тихо сказал:

     - Костя...  А  тебе,  ты  ведь  мой  брат...  Я  тебе тоже
магическую силу дам. Как у себя... почти. Вместе будем править.

     Признаюсь, это было трогательное зрелище. Но  в сердце мое
закрался страх:  а вдруг кто-то  из нас не выдержит и поддастся
на  посулы   тирана?   Вот   я,   например...   Быть  министром
электрификации всего мира - что может быть прекраснее?

     Костя молчал.  Кубатай крутил ус. Смолянин улыбался, грызя
ноготь. Манарбит облизывался.

     - Костя,  да  мы  же  все теперь можем! -  продолжал  свои
уговоры Стас. - Все! Помнишь, ты о мотоцикле мечтал?

     Юный джентельмен  щелкнул  пальцами,  и  прямо  в  комнате
появилась сверкающая никелированными частями конструкция.

     - "Харли Дэвидсон"! - гордо пояснил Стас,  уселся на трон,
закинул ногу за ногу и продолжил уговоры: - Говорите, не  все у
меня хорошо? Так помогите! Я вот,  ночей  не  сплю...  похудел,
кстати! А   почему? Все потому, что  не  только о себе думаю...
Костя,  помнишь  эту   сказку  дурацкую  - "Цветик-семицветик"?
Девчонке  счастье  привалило,   а   она  -  "хочу  на  Северный
полюс...", потом - "ой, холодно, хочу обратно...", а  листочков
- уже пять осталось... Или "Шел по городу  волшебник".  То  ему
клюшку, то  еще  какой-нибудь  ерунды...  Вот  другой  пацан  -
умный, сразу миллион волшебных коробков заказал.  Но  он жадный
был, злой, а я нет, я для всех хочу. По-государственному думать
надо!

     - У Стругацких  в  "Пикнике"  парень  обо  всех думал... -
попытался возразить Костя.

     - Ну  да,   классно   он   придумал:   "счастья   всем   и
бесплатно..." Откуда  этот  шар-то  дурацкий  знает,  что  кому
нужно? Тут пожеланиями не отделаешься, тут надо рукава засучить
и вкалывать. Это во-первых. А  во-вторых,  одно  дело - книжка,
другое - на самом деле...

     - Вот именно, мой юный  друг,  - вступил в разговор Холмс.
О, его  строгий дедуктивный ум не  поддался на посулы  Стаса! -
Это мир книжный. Вымышленный. В реальном мире никаких изменений
не произошло.  Вам  же,  в  целях  безопасности всей Вселенной,
следует как можно скорее вернуться в него.

     - Кубатай сказал,  что  эти  миры  совпадают! - возмутился
Стас.  - А  он  -  самый  умный! Правда?  - и  он  повернулся к
генералу за поддержкой.

     - Ну...  -  смущенно протянул  Кубатай,  -  ты  прав,  мой
мальчик, но увы,  лишь наполовину. Трезво подумав, я понял, что
реальный  мир  и  мир  художественного  произведения,  пусть  и
документального, несколько различны.

     - Стас, да  ты  сам  подумай,  -  вмешался Костя, призывая
юного деспота к здравомыслию, - волшебство Кащея вне острова не
должно действовать...

     - А вот действует! - Стас  щелкнул  пальцами,  подлетел  в
воздух, трижды  перекувыркнулся  через  голову  и  вновь  мягко
опустился в кресло.

     - Потому и действует, что мы на острове!

     - Где, где?! Ты что совсем очумел?

     - Сам ты  очумел. Мы в книжке. А книжка  - в библиотеке. А
библиотека - на острове...

     Довод был убийственным. Стас замер  с  раскрытым  ртом.  А
Манарбит, похохатывая, добавил:

     - Я ведь потому мир завоевать и не смог,  что за пределами
Руси магия моя не  действовала!  Неужто, думаешь, я глупей тебя
был?

     - Глупей! - вскинулся Стас. - Ты страх-птичек не выдумал!

     - Да и  ты не выдумал, - вновь вмешался  брат тирана. - Ты
их из рассказа Шекли украл. Букву одну заменил в названии... да
поколдовал малость. Тоже мне, изобретатель...

     - Мистер Кубатай  -  недюжинного  ума  мужчина, - тактично
сказал Холмс. - Но всем свойственно ошибаться. Тем  более, он и
сам признал свою ошибку.

     Стас, нахмурившись,  молчал. Наконец, пробормотал,  словно
проснулся:

     - Значит,  я  книжку завоевал?  Да  и  то,  может,  только
потому, что мне авторы позволили? А эти двое, которые тут жили,
они вроде как и не причем?

     - Какие двое? - спросил Костя.

     - Да писатели эти,  что  "Сегодня, мама!" сочинили. Я, как
власть захватил,  разыскал их. Стал требовать, чтобы покаялись,
извинения  попросили  за издевательства свои... А они кричат  -
мол, "мы ничего  такого не писали!",  "мы друг друга  вообще  в
глаза  раньше  не   видели!  В  разных  городах  живем!"  Я  не
поверил... ну...  хотел  было  в  Антарктиду  сослать...  потом
просто... заколдовал...

     - Где они?! - хором воскликнули мы все.

     - Да тут они, тут! Холмс с Ватсоном на них сидят.  Вот эти
кресла зелененькие.

     Я в панике соскочил с кресла, Холмс также последовал моему
примеру. Виновато стряхнул с зеленой обивки оброненный пепел.

     Кубатай   со   Смолянином,  почему-то,   наоборот,  ехидно
переглянулись, подошли к  креслам и плюхнулись на них. На лицах
их застыло блаженство.

     - Расколдовывай! - махнул рукой Кубатай.

     - Нет,  -  заупрямился   Стас.   -  А  как,  например,  вы
объясните, что ничего из  того,  что здесь происходит, в книжке
написано не было? А? Мы же  читали, не было там такого! Это что
- уже я книжку дописываю? Все по-настоящему? Так какая разница,
значит мир настоящий.

     Тут  мой  друг в какой уже раз  поразил  окружающих  своей
ловкостью и проницательностью:

     - Возможно и так. Но, как  подсказывают  мне  мои  научные
методы индукции и дедукции, а также  небольшой опыт путешествий
по  вымышленным  мирам,  мы  находимся  в  продолжении  книжки,
которое авторы пишут как раз сейчас.  Вспомните, джентльмены! В
библиотеке последние страницы книги были еще  девственно-чисты!
Если бы Стас изменил мир после описанных событий, ну, как в том
мирке,  с   мотоциклетчиками,   то   книжка  была  бы  написана
полностью. Увы, сейчас мы - в воле авторов!

     Братья   ошалело   переглянулись.   Логика   Холмса   была
убийственна, а сомневаться в его честности Стас не рискнул.

     - Ну дают! - возмутился Народный Диктатор, не устояв перед
фактами.  -  Понапишут,  а  мы  -  расхлебывай?! Совсем что  ли
обнаглели?! Что хотят с нами, то и делают!

     - В общем-то, у вас есть возможность выйти из их власти, -
вкрадчиво заявил Холмс. - Ведь вы - реальные люди, и вам просто
нужно вернуться в реальный мир.

     На лице его при этом почему-то появилась легкая улыбка.

     - Но если  все,  что сейчас происходит, придумано другими,
то мы ничего не сможем  сделать,  пока они этого не напишут,  -
плаксиво заявил Стас. И посмотрел на злополучные зеленые кресла
кровожадным взглядом.

     - Типичный фатализм  сфинксов.  -  непонятно ответил брату
Костя. Тут позволил вмешаться в  беседу  и  Ваш покорный слуга.
Ситуация явно требовала вмешательства профессионала...

     - Простите,  джентельмены, меня  за  самоуверенность,  но,
являясь  в  некотором смысле литератором, я хотел бы  заметить,
что в  вашем  понимание  взаимоотношений  между  персонажами  и
автором за версту виден делитантизм.

     Стас потряс головой, и я  понял,  что  для детского разума
фраза была слишком витиеватой.

     - Продолжайте, мой друг, продолжайте, - вскричал Шерлок, -
вы  редко  высказываете  свои  мысли,  зато   они  как  правило
блестящи!

     Польщенный, я закончил:

     - Думаю,    мы    можем    поступать    так,    как    нам
заблагорассудится. А  авторы будут вынуждены писать именно это.
Более   того,   они  будут  уверены,  что  все  наши   действия
продиктованы сугубо их собственными фантазией и волей.

     - Браво!  -  восхитился  Холмс.  Кубатай,  подпрыгивая  на
кресле, зааплодировал.

     Стас почесал затылок. Потом глянул на брата:

     - Тогда - домой?

     - Погоди, - ответил тот. - Во-первых, надо этих... которые
мебель... расколдовать. А во-вторых, что с этим миром-то будет?
Не оставлять же его так?

     - А это не моя забота, - ощетинился Стас.  - Как написали,
так и  будет. Что написано пером, не вырубишь  топором. А я тут
вообще ни при чем! Забросили  ребенка  в Антарктиду... оставили
один на один с Кащеем...

     - Давай, работай, не увиливай! - нахмурился Костя. - Между
прочим, кто-то  сам  собирался  стать писателем... книжку начал
сочинять...

     - Ладно,  ладно,  молчи, - вытаращив глаза, пошел Стас  на
попятные.  -  Трудно  мне  что ли? Сейчас. Дядя  Кубатай,  дядя
Смолянин, встаньте, пожалуйста.

     ДЗР-овцы неохотно подчинились. Стас щелкнул пальцами, и на
месте кресел возникли  два  джентельмена. Один, хоть и молодой,
но лысоватый. Другой, хоть и  еще  моложе,  но толстоватый. Они
обалдело оглядывались по сторонам.

     - Значит, так... господа писатели, - сурово сказал Стас. -
Я тут разобрался маленько... вы, как бы, не при чем. Это другие
писаки  во  всем виноваты, двойники ваши. Они  про  нас  книжки
написали. Так что - живите.

     - А откуда вы взялись? - разглядывая нашу пеструю компанию
спросил писатель потолще.

     - Объяснять  долго,   -   махнул   рукой  Кубатай,  нервно
поглаживая саблю - скажу лишь, что мы из другого мира.

     - Помните, как  у  Стругацких  в  "Понедельнике", - встрял
Костя, который явно стремился загладить проступки  брата, - там
машина была, типа велосипеда...

     - Ясно, догадался, - заявил писатель постарше и полысее. -
Они из вымышленного  мира; из книжки, которую, вероятно, мы еще
напишем.

     Костя прыснул, но промолчал. А Стас ехидно произнес:

     - Это еще посмотрим, найдется ли у вас время на писание.

     - Что-что? - хором заволновались толстоватый и лысоватый.

     - Ну...  -  начал  объяснять  Стас.  -  Я с помощью  своей
магической силы  мир  переделать  решил,  потому  что писателям
поверил. О том, что если детям власть дать, они все устроят как
надо. И переделал. Еще хуже стало. Все писатели врут. Так что я
вас накажу за вранье. Правьте вместо меня!

     - Погоди, мальчик, - остановил его писатель  помоложе. - А
ты эту свою силу магическую тоже нам передашь?

     - Не,  -  ответил Стас. - Нельзя такие  вещи,  как  магия,
писателям доверять. Она их портит. По себе знаю.

     - Стас, жалко же людей. Как  они  все  это расхлебают... -
тихонько сказал брату Костя. Стас вздохнул.

     - И чего я сегодня такой добрый? Ладно. Что  б вам полегче
было, вызову я сейчас к вам всех своих министров и советников.

     Посмотрев на  Костю,  Стас  ухмыльнулся чему-то, понятному
лишь им, и добавил:

     - Включая Тайных! Все. Работайте.

     Он   повернулся   к   двери.  Кубатай,  ехидно   улыбаясь,
раскланялся  и,  подхватив  за  руку  Смолянина,  направился  к
выходу. Следом  двинулись  и  мы, оставив растерянных писателей
оглядываться и  ожидать  появления  советников.  За дверью Стас
остановился, взмахнул руками и сказал:

     - Бамбара-Чуфара! Ерики-Морики! Перейди вся полнота власти
к  этим  двум  писакам! И явитесь  к  ним  для  доклада все мои
советники и министры! Все разом!

     - Садист ты все-таки, - вздохнул Костя.


Глава восьмая, грустная, в которой Стас собирает

     пожитки и прощается с Решиловым, после чего все мы
     прощаемся друг с другом и отправляемся в разные стороны.
     (Рассказывает Костя.)


     Произнеся свое заклинание, Стас с блаженным лицом приник к
двери. Я подумал и сделал то же самое. За дверью творилось черт
знает   что!  Свежерасколдованные  писатели  пытались   навести
порядок, малолетние советники и министры орали,  ревели и звали
Стаса и мам.  Гремел  бас Решилова, пытающегося всех успокоить.
Обстановка, в общем, была взрывоопасная.

     - Ходу! - скомандовал Стас. И мы двинулись от его тронного
зала в  спальные  апартаменты,  потому  что  Стас хотел собрать
памятные вещи. Ни Кубатай со  Смолянином,  ни  Холмс с Ватсоном
его не торопили - видать, боялись, что может передумать. Кащей,
который и впрямь утратил свой западлизм, вяло брел следом.

     Шапку Мономаха я  Стаса  уговорил оставить. Потому что это
культурное  достояние  этого  мира.  И  усыпанную  бриллиантами
шпагу, которую Ее Величество, королева Великобритании подарила,
тоже. А вот свой портрет работы художника Вальехо, Стас забрал.
Он на нем  был очень красивый.  Стоял на горном  утесе,  одетый
только в жестяные плавки и  ножны  от меча, а рядом на  коленях
стояла  девочка,  одетая еще проще. Меч Стас  держал  в  высоко
поднятой руке, не  то пытаясь проткнуть мрачные черные тучи, не
то изображая громоотвод.  Стас  сказал, что портрет повесит над
кроватью.

     И вот когда мы совсем уж  было  собрались,  в  апартаменты
ворвался писатель  Решилов.  Растерянно  нас оглядел, подошел к
Стасу и тихо-тихо, осторожно-осторожно спросил:

     - Стас... Ну, ты чего?

     Стас затоптался на месте и, глядя в сторону, отозвался:

     - Я ничего... Ухожу. Вот...

     - Что с тобой?

     - Со мной? - Стас неуверенно улыбнулся. - Все в порядке.

     Сцена  эта  была такая трогательная, что я вмешиваться  не
стал, а тихонечко сел рядом и стал слушать. ДЗР-овцы и  Холмс с
Ватсоном деликатно  отошли  в  самый  конец  зала. Лишь Кубатай
ревниво сверкал глазами.

     - Слушай... Стасик... Я чем-то обидел тебя, да?

     - Нет, что ты, - испуганно ответил Стас.

     - Тогда  почему  ты уходишь? - голос Решилова задрожал.  -
Может тебя  кто-то силой уводит? -  и он покосился  на Кубатая.
Тот  выпятил   грудь.   Между   двумя   кумирами  Стаса  словно
электрическая  искра   проскочила.   И   я  почувствовал:  Стас
заколебался.

     - Я понимаю, -  грустно  сказал Решилов, привлекая Стаса к
себе, - ты молодой маг, а  я - просто старый писатель. Но когда
ты пришел ко мне за советом, мне показалось, что мы  вместе. Ты
и я. И мы такого натворим... Может, даже книжку вместе напишем?

     И вот тут  Стас, который уже почти было сдался, помрачнел.
Замотал головой.

     - Нет, Игорь Петрович. Я понял: книжки  одно,  а  жизнь  -
совсем другое. Нельзя в книжках жить. Неправильно это!

     - Да? - как-то очень устало спросил Решилов.

     - Да, - грустно подтвердил Стас.

     - А как же  тогда  мы? - И Решилов  с  укором посмотрел на
"настоящих" - на меня, на Кубатая со Смолянином. Те потупились.
-  Я  ведь  давно  догадывался,  Стасик.  А  сейчас  с этими...
молодыми... поговорил. Все понял. Как нам жить?

     - Очень просто, - вступил вдруг в разговор Ватсон. Подошел
ближе, и я поразился, увидев, что  он  ведь  уже  совсем-совсем
немолодой, и глаза у него печальные и добрые. - Жить - и знать,
что наш  мир и есть Настоящий. Жить -  и создавать другие миры.
Какие получатся. Мы ведь умеем, правда, мистер... э... Решилов?

     - Вроде  бы  да, -  вздохнул  Решилов.  Этот  диалог  двух
Вымышленных  писателей   был   так   трогателен,  что  Смолянин
всхлипнул  и  утер  подолом  глаза.  А  я сообразил: если  этот
Решилов - придуманный, но сочиняет книги... а их герои - другие
книги? Это что же - бесконечность?

     - Нам пора, - вмешался Холмс,  не  склонный  к патетике. И
Стас, со вздохом разведя руками, пробормотал:

     - Эники-Беники, Урики-Дурики...

     Ничего не произошло. Манарбит хихикнул:

     - Стас, раз уж  проник сюда через шкаф... то обратно прошу
так же! Я заклинание составлял строго, изменить не получится.

     Шкаф нашелся  рядом.  Большой,  совершенно пустой. Решилов
печально махал нам, точнее  Стасу,  рукой. А в последний момент
сунул ему авторучку и пробормотал:

     - Любимая, я ей автографы надписываю...

     Стас,  хоть  и  старался  не подавать виду,  был  польщен.
Кубатай  помрачнел  еще  больше.  Мы залезли в  шкаф,  посидели
там...  потом  Смолянин распахнул  дверцы,  и  мы  оказались  в
библиотеке Кащея.

     - Ой! - неожиданно воскликнул Стас. - Так мы из Антарктиды
так же могли вернуться?

     - Если  б  догадались,  -  заявил  Манарбит,  по  хозяйски
пройдясь по библиотеке.

     Мы  вышли  из  замка.  На  полянке,  в  тени  развеститого
мангового  дерева,   стояли   два  сфинкса...  у  одного  грива
заплетена в косички... А рядом...

     - Хроноскаф! - завопил  Стас.  - Новый! С лазерной пушкой!
Со спальней! Как тот, фальшивый, что нам на Венере показывали!

     - Можете вернуться и с помощью магии, - вздохнул Манарбит.
- Чего уж там...

     - Нет! - твердо  заявил  Стас. -  Не  надо. Хватит с  меня
магии.

     И  я,  наконец-то, облегченно взял его за руку.  Преодолел
Стас свои писательско-магические комплексы.

     - Что ж, -  глухо сказал Кубатай.  - Мне трудно  до  конца
довериться сфинксам... но один  раз  они уже вернули вас домой.
Пусть вернут еще раз. Вы торопитесь?

     - Да нет... - Стас шагнул к Кубатаю... и  вдруг прижался к
нему. Во! Это мой-то несентиментальный братец! Подействовало на
него  пребывание  в  шкуре  диктатора-одиночки!  Я  понял,  что
вот-вот расплачусь. И вдруг, в этот торжественный момент, когда
Ватсон платочком утирал глаза, Смолянин, сложив  руки на животе
благостно улыбался, а суровый Холмс  нервно  выбивал  пепел  из
трубки, в этот момент... из замка вышел огромный, жизнерадостно
скалящий зубы негр в золотой короне. На поясе его сиял огромный
меч, тело покрывала тускло-серая кольчуга.

     - Ваня! - вскрикнул Кубатай. - Ты ли это?!

     - Я? - наморщив  лоб, словно вспоминая, кто с ним говорит,
вопросом ответил негр. - Я! Вот... вернулся...

     - А хоббиты как? - поинтересовался Смолянин.

     - Нормально. Крепкие  ребята, хоть и кролики. Фродо кольцо
расплавил!

     Я так  и не понял, о чем это он. Но видно было, что негр -
человек  хороший   и  добродушный.  Ватсон  выступил  вперед  и
протянул ему руку. Негр помялся, потом улыбнулся:

     - А! Доктор! Привет, привет... Ребятишек-то нашли?

     - Вот они...

     Даже  ойкнуть я  не  успел, как негр  взял  меня на  руки,
приподнял,  рассмотрел.  Потом  ту  же  процедуру  повторил  со
Стасом.

     - Ничего, нормальные ребята, - успокоенно заявил он.

     - А  что   ж  ты  вернулся-то,  Иван?  -  полюбопытствовал
Кубатай. - Кто царствовать будет?

     - Ара. Ну, Арагорн.  Мы его подлечили малость, он почти не
пьет.  Гэндальф-то,  он  гипнотизер  каких  мало!   Закодировал
Арагорна  от  алкоголизма. А  мне  там  оставаться  -  недосуг,
интересного  ничего  уже не будет. Не должно богатырям  русским
прохлаждаться!

     Я понял, что это и есть тот самый Иван-дурак -  из книжки.
Только почему он негр? Вернусь - обязательно прочитаю!

     - Давайте тогда... отходную! - решил вдруг Кубатай.

     - А давай! - улыбнулся Иван-дурак.

     ...Через  полчаса  мы  сидели  в  кащеевской  трапезной  и
обедали.  Сфинксы,  добродушно  урча, пожирали вареного  тунца.
Люди ели бананы и сало. Мы со Стасом, не сговариваясь, питались
только фруктами. А Кубатай, выпивший стакан  мутной настойки на
кокосах, встал и заявил:

     - Друзья  мои!  Сегодня  великий  день!  Встретились  пять
цивилизаций! - И вдруг заорал: - Мяу!!!

     - Прими таблетку, Кубатай! - вскричал Смолянин.

     Генерал-старший сержант  судорожно  сунул руку в карман. -
Это  конец!  А  где  же таблетки?! Неужели все  вместо  семечек
сощелкал?! Давайте поспешим, с минуты на  минуту может случится
непоправимое!

     Сфинксы прекратили урчать. А Кубатай затараторил:

     - ...  Пять  цивилизаций!  Во-первых,  мы  со  Смолянином.
Настоящие люди! Мяу... Во-вторых  -  Стас и Костя! Наши предки!
Прародители!  В  третьих - Иван... кхе... дурак... и  Манарбит.
Настоящие русичи! В четвертых -  мистер  Шерлок  Холмс и мистер
Ватсон! Граждане Вымышленного - но  такого  хорошего  мира!  И,
наконец, - сфинксы, настоящие венерианцы!

     С  ним   явно   творилось   что-то  непонятное.  Произнеся
последнее слово, он наклонился и лизнул  Шидлу  в  нос.  Сфинкс
ошарашенно отпрыгув, выдернул из кобуры мумми-бластер.

     - Простите,  -  бросил Кубатай.  Все  молчали,  осмысливая
событие. А Кубатай,  как  ни в  чем  не бывало, продолжил  свою
торопливую речь:

     - Что  же  нам теперь делать?! Мир и дружба?!  Бхай-бхай?!
Нет, мяу! Еще живы вечные  разногласия!  Между  нашими  мирами!
Думаю, венерианцы,  отправив детей домой, честно возвратятся на
свою планету...

     - С  удовольствием,  - заверил  Шидла,  продолжая  держать
дистанцию.

     - А Холмс и Ватсон, мяу... простите за бестактность...

     - Не  волнуйтесь,  генерал!  -  раскуривая  трубку  сказал
Холмс.  -  Мы  в  восторге от наших приключений...  но  изрядно
соскучились по дому. По Лондону, Бейкер-стрит, миссис Хадсон...

     - Я, если вы не против, маленький ламповый заводик заведу!
- блаженно  щурясь сказал Ватсон. - Я хочу  внедрить в свой мир
электричество!

     - Внедряйте! Только быстрее.  Может случится непоправимое,
- повторил Кубатай. - Кто у нас остается? Извиняюсь - Манарбит.
Что прикажите с вами делать?

     - Казнить нельзя, помиловать! - побледнев попросил  бывший
Кащей.

     - Эмоционально,    лексически    правильно,    но,    увы,
неубедительно! - решил Кубатай.  -  Рано или поздно снова козни
будешь строить, дружок! Мы тебя на Большую землю доставим.

     - А  что,  я  -  за.  В  библиотекари  пойду.  Пусть  меня
научат... И Гапона со мной отправьте, теперь-то вижу, правильно
он мои былинки раскритиковал. Критиком будет. Он мужик твердый.
Вот  вам,  например,  не  признался, в какую книжку  я  пацанов
запрятал.  А  ведь это  он  по моему  приказу  ее из-под  шкафа
обратно на полку поставил...

     Холмс  ударил  себя  по  лбу  и  хотел что-то сказать,  но
Кубатай, торопясь, перебил его намерение:

     - Смолянин!  Бегом   за  Гапоном!  -  скомандовал  он.  И,
нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу,  обратился к остальным:
- Итак, все решено. Поспешим! И тут же завопил совсем уже дико:
- Мяу!!!

     - Дядя Кубатай! - Стас тревожно посмотрел на своего героя.
- С вами все хорошо? Может поколдовать маленько? Я умею!

     - Мяв-мяв-мяв!!! -  затароторил Кубатай. -  Нет-нет-нет!!!
Быстрее - все по местам! По шкафам! По хроноскафам!

     Шерлок Холмс подошел ко мне, неумело погладил по голове, и
сказал:

     - Желаю вам удачи в жизни, юные джентльмены... Вот-с... На
память. - И протянул трубку. Свою, еще дымящуюся, обкусанную на
мундштуке. Представляете - настоящая трубка Холмса!

     - Только не курите, - строго предупредил Ватсон. - Курение
вредит вашему здоровью!

     - А мне? - обиженно надулся Стас. Тоже мне, волшебник! Сам
что угодно сотворить может, а подарки клянчит!

     Холмс порылся в карманах, извлек оттуда шприц, с сомнением
посмотрел на него, положил обратно.

     - Извини, дружок, но... Ничего нет больше.

     - Ну и ладно, - гордо заявил Стас. - Шарики-Малики!

     В руке его возникла точно такая же, как у меня, трубка.

     Я  остолбенел.  Что,  Стас  теперь  навсегда   волшебником
останется?

     А Кубатай все торопил:

     - Поспешим. Попрощаемся и - по  коням!  -  И он неожиданно
горячо обнял Шерлока. - До свидания,  Холмс.  Обещаю,  я  часто
буду про тебя читать...

     - До  свидания...  э-э-э...  лысый,  -  неожиданно   резко
ответил сыщик, с трудом освобождаясь из обьятий. - Хотя, вы уже
не лысый. У вас уже растут волосы...

     Кубатай смущенно  провел  ладонью  по  зеленому  пушку.  И
мурлыкнул.

     Остальные тоже обнимались, жали друг другу  руки и лапы...
Примчался  Смолянин,  волоча за руку ошалело повторяющего -  "Я
больше не буду... Я хорошим буду" - Гапона...

     А  спустя  пять минут мы уже мчались  в  хроноскафе  через
время и космос. Домой!


     я_Послесловие, в котором Холмс клянется

     я_больше никогда не играть на скрипке, Кубатай

     я_получает   рыбу   и   задание,    а    Стас   испытывает
разочарование.


     ... - А  знаете,  Ватсон, - усаживаясь у  камина  и сняв с
него огромную шотландскую  туфлю с табаком, сказал мне Холмс, -
я никогда больше не буду играть на скрипке!

     - Почему? - слегка удивился я.

     - Так... просто...  Не  нравится  мне  этот звук: м-м-мяу,
м-м-мяу!

     - Ну и правильно, - одобрил я друга. - Честно говоря, вы и
играть-то толком не умеете.

     - Знаю, - Холмс вздохнул,  печально  вытянул ноги к огню и
поинтересовался: - Как ваш сынишка, Ватсон?

     Я был  поражен.  Никогда,  никогда  Холмс не интересовался
моими личными делами! И вдруг -  такая  заботливость!  Он  даже
вспомнил про моего Джона...

     - Все в порядке, - растроганный до глубины души ответил я.
- Очень, знаете ли, умненький мальчик.

     - А как у него со здоровьем?

     - Прекрасно!

     - Умный и здоровый мальчик... -  тихо  произнес  Холмс.  -
Жаль, жаль...

     - Чего вам жаль, Холмс?

     - Жаль,  что  такой  милый  ребенок  будет  надолго  лишен
материнской ласки. Видите ли,  мой  друг, Мэри Морстен вовсе не
так невинна в деле Агры, как мы полагали...

     - Полно, Холмс! - перебил я его, - я уже слышал эту байку!

     - Да? -  Удивился Холмс. -  Что-то с памятью моей стало. И
неожиданно выстрелив в потолок, рявкнул: - Хадсон, кокаина!

     Черная  мышь,  устраивающаяся  для   ночевки   на  камине,
подскочила от неожиданности и с любопытством уставилась на нас.




     - Сэр, -  срок нашего пари уже  давно истек, -  раздался с
лестницы возмущенный голос старушки.

     - Память,  память,   -   почесал   затылок  Холмс.  -  Ну,
кончилось, ну и что. Принесите кокаина, жалко что ли...

     Я  с   тревогой   понял,   что  после  наших  удивительных
приключений Холмсом вновь овладевает хандра.

     - Мистер Холмс,  -  возникнув  в дверях с принадлежностями
для инъекции,  произнесла  Хадсон.  -  Там,  внизу, вас ожидают
пожилой джентльмен  с  голубым  песцом  на веревочке, конопатый
ирландец  с  одной ногой  и  китаец в  форме  пожарника. Вы  их
примите?

     Холмс выпустил клуб дыма и, слегка оживившись, сказал:

     - Просите, Хадсон.


     ... -  Генерал-старший  сержант  Кубатай! - громко объявил
Начальник Департамента Защиты Реальности Ережеп.

     - Я!

     - Выйти из строя.

     Кубатай сделал шаг в направлении начальника, хотя никакого
строя не было.  Фраза  являлась ритуальной формулой. В кабинете
они были вдвоем.

     - За  проявленную   находчивость   в   спасении  детей  из
прошлого,  а  особенно  -  за  успешную  диверсию в цирке,  вам
присвоено очередное звание генерал-прапорщика.

     - Служу Всемирному правительству!

     Ережеп вышел из-за стола и дружески пожал Кубатаю руку.

     - А от себя добавлю. ДЗР-овцев много,  а настоящих клоунов
на Земле явно не хватает. Не подумываете ли сменить профессию?

     - Честно сказать,  подумываю,  -  смутился Кубатай. - Этот
номер... с рыбкой... ну, вы читали отчет... Это, знаете ли, так
приятно, когда вам хлопают...

     - Что  ж,  чего-то  подобного  я  ожидал.   Вот,  и  рыбку
приготовил, - он  вынул из-за спины огромную банку консервов. -
Как, генерал, заботливый я у вас?

     Пожирая  рыбу   глазами,  Кубатай  кивнул  и  тихо,  уютно
заурчал.

     - Не сейчас, не сейчас!  -  погрозил ему пальцем Ережеп. -
Экий вы торопыга! Вначале у меня к вам предложение. У  вас есть
шанс совместить оба своих  призвания  - клоуна и диверсанта. Вы
засылаетесь на Венеру с группой дрессированых пингвинов.

     - Так у сфинксов же руки не оттуда растут,  они хлопать не
смогут...

     - Не о славе нужно думать, а о деле. Операция будет носить
кодовое название  "Кубатай,  Смолянин  и  Троянский пингвин". В
шкурах   пингвинов   будут  скрываться   наши   самые   опытные
сотрудники. Так что вам еще повезло.

     - А цель этой операции какая?

     - А никакой. Но повод удачный. Копию  вашего отчета агенты
Венеры, само-собой, прочитали и очень цирком  заинтересовались.
Что ж, пусть на Венере наши сотрудники будут. На всякий случай.


     ... Шидла нас  подбросил до двадцатого века. И доставил не
в тот день, когда нас Кащей  украл, а на неделю позже. Как раз,
когда папа  с мамой вернуться  должны были. Это я так попросил,
чтобы яичницей лишние дни не питаться.

     На входе в квартиру Стас забормотал с умилением:

     - Сейчас  кошек  покормим...  уберем  за  ними...  ты  пол
помоешь.

     Но дверь  открылась,  едва  он  коснулся  замка ключом. Мы
подпрыгнули от неожиданности.

     - Зап карап ынакат  бир-бир  гелупек? - спросила мама, что
на   древнеегипетском   означает  "Надеюсь,   вы   можете   все
объяснить?"

     - Бир-бир, бир-бир, - подтвердил я торопливо, - а вы когда
приехали?

     - Неделю назад...

     Выходит,  все  это время они волновались, искали нас,  все
больницы и милиции, наверное, обзвонили.

     И я стал торопливо рассказывать:

     - Да ты не бойся, мама, мы у Кащея были. И в Антарктиде. И
с Шерлоком Холмсом в цирк ходили...

     Стас  посмотрел  на  меня,  как  на  идиота,  и  стал  все
"правильно" объяснять:

     - Костя мухой был,  а  я - президентом... С Иваном-дураком
познакомились... Ну, вот... Мы же вернулись.

     Тут раздался голос папы:

     - Идите  на  кухню.  Чтобы  ужинать. Чтобы за  ужином  все
подробнее рассказать. Потому что нам интересно.

     Под аккомпонимент  кошачьего  мурлыкания  (папа с мамой из
Бельгии консервированной пингвинятины привезли) мы просидели за
столом аж до полпервого ночи.

     - Представляешь, мам, - размахивая  вилкой,  с нацепленной
на нее  котлетой, вопил Стас, - я на  всей Земле порядок навел!
Всем так  хорошо было! Археологию сделал обязательным предметом
в школе, начиная со второго класса!

     - А  мы  там  тебе  не мешали? - без  особого  любопытства
поинтересовалась  мама.   И   я   внезапно   сообразил,  что  в
Вымышленном Мире папу и маму почему-то не видел...

     - Ну... в общем... - Стас вдруг  покраснел  и  замялся.  -
Я... это... - и во внезапном  приступе  честности  покаялся:  -
приказал, чтобы из Бельгии никого не выпускали.

     - Чтобы нам тебя наказывать не пришлось? - спросил папа. И
Стас протестующе, хоть и неискренне, замотал головой:

     - Да нет же,  нет! Вы ведь  всегда говорили: пока  пол  не
домыл до конца, или картошку не дочистил, не хвастайся. Доделай
вначале!  Вот, я  и  решил, что вам  все  покажу, только  когда
никаких недостатков на Земле не будет.

     Прозвучало  это  как-то  неуверенно,  и  родители  явно  в
Стасову   основательность   не   поверили.  Папа  даже   сказал
иронически:

     - Пчелка ты трудолюбивая...

     Пришлось мне за Стаса вступиться:

     - Мам, пап,  Стас же Кащеем стал! Если б  он вас не держал
на расстоянии, точно  бы  превратил. Папу, например, в сервант,
нет,  лучше  в   комод!  А  маму  -  в  подсвечник!  Бронзовый,
старинный.

     Не знаю  уж с чего, вроде я так  здорово Стаса отмазал, но
папа с мамой посмотрели на меня мрачно.

     - А вот еще был случай,  -  возбужденно  тараторил Стас. -
Объявил я конкурс, на лучшую корону для себя...

     - Кстати,  о  короне, - папа мгновенно ожил.  -  Мы  такую
древнеперуанскую корону  в  Антверпене  видели!  Она  по  форме
напоминает космический корабль, разбившийся при посадке!

     Понятно, конечно, что такая странная корона - это вещь. Но
мне даже  обидно было, что эта  корона их больше  занимает, чем
то, что  Стас был диктатором  всей Земли. Да еще - волшебником.
(А  ведь он  и  сейчас, наверное, волшебник,  -  подумал я,  но
промолчал.) Родители наши, видать, ко  всему  уже  привыкли.  И
поэтому, между прочим, ни в милиции, ни в  больницы не звонили.
Преспокойненько жили, кошек пингвинятиной кормили, ждали, когда
мы появимся.

     Вот  такие  у  нас   родители.   Хотя  по  мне  и  Стаське
соскучились, как нормальные. Так что  мы  обижаться  не  стали.
Сами по  ним соскучились. Поэтому,  когда мы в спальню зашли, я
Стасу говорю:

     - Наколдуй им эту корону.

     Стас на меня посмотрел недоверчиво, он видно и не подумал,
что его способности могли сохраниться. А  потом  глаза  у  него
заблестели, и он, осторожно так, говорит:

     - Колотун-Болботун. Жорики-Хлорики. Шушера-Мушера. Появись
передо мной корона древнеперуанская.

     В комнате как будто потемнело немного, в воздухе замерцало
что-то, и... ничего не произошло.

     Все. Сказка кончилась.




     Май-ноябрь, 1994 г.
     Алма-Ата - Томск - Новосибирск.