Химические приключения
Шерлока Холмса

Саван Спартака. Разгадка

Окончание. Начало см. в № 1/2005

– Кровь Спартака! – засмеялся Холмс. – Видимо, ваше медицинское образование было слишком узким и не дало вам и вашим коллегам необходимых знаний основ химии. Нет, дорогой друг, это вовсе не кровь Спартака.
Подумав с минуту, я воскликнул:
– Кровь жертвы, Холмс! Кровь самого Лидса Ланнера! Но как же…
– Невероятно, любезный, абсолютно невероятно! Дряхлый саван, рассыпающийся на кусочки даже в ящичке, при хранении в идеальных условиях, не был на месте преступления. Полагаю, что и безнадежный инспектор Лестрейд не упустил бы такой след.
– Тогда я в растерянности, Холмс, – вздохнул я. – А вы сами знаете, кто убил Лидса Ланнера?
– Разумеется, знаю, Ватсон, знаю совершенно точно, – убедительно заявил он.
– Чья же кровь на саване? – спросил я. – И кто убил Лидса Ланнера, почему?
– Ватсон, мне не ведомо, чья кровь на том полотне, даже не уверен, что это человеческая кровь, – ответил он, все шире улыбаясь.
– Но ведь, Холмс, что же…
– Послушайте, Ватсон. Похоронному покрову Спартака должно быть не меньше девятнадцати веков. Белки – сложные соединения и давным-давно должны были полностью разложиться. То, что полотно дало положительную реакцию на белок, доказывает лишь одну вещь. Так называемый саван Спартака – мистификация, Ватсон, не слишком хорошая подделка!
– Я, признаться, совсем запутался, – вымолвил я.
– Пятна на пиджаке Мальтуса – это не кровь, а какой-то темный пигмент, которым художник испачкался во время работы, – сказал Холмс. – Не Урий Мальтус убил Ланнера.
– Наверное, жена Ланнера? – предположил я с сомнением.
– Ватсон, давайте не будем перепрыгивать от одного подозреваемого к другому, как это делает Лестрейд. Надо же проявлять элементарную логику при оценке тех, кто знал Лидса Ланнера и общался с ним. Среди них Урий Мальтус, которого подозревают, но на одежде которого не кровь, а какая-то краска. Есть хулиганистый сын Барт, который веселился с друзьями и имеет алиби на момент убийства. Есть миссис Ланнер, о которой вы упомянули, но это миниатюрная женщина, едва ли способная ударить человека и тем более убить его клюшкой для гольфа.
– Она, если снова заговорили о ней, – вставил я, – действительно не выбрала бы такой неудобный и примитивный способ избавиться от мужа. Ей никак нельзя было бы избежать подозрений.
– Правильно, Ватсон, теперь вы рассуждаете рационально. У нее, конечно, несчастливая роль в той драме, не все акты которой нам пока известны. Эта дама не только полюбила Мальтуса, но употребляла весьма дорогие опиумные препараты и вела роскошный образ жизни. Ее поведение заставило заботливого мужа сфабриковать мошеннический саван и продать его за кругленькую сумму.
– Привычка к опиуму? – удивился я. – Холмс, откуда вы это знаете?
– Я узнал совершенно случайно, Ватсон. Графиня Андреа Ланнер Дел Рей – это жена Лидса Ланнера. Скотланд-Ярд проводил расследование каких-то темных дел вокруг Ланнера и его жены и хотел знать, не употребляет ли она опиум. Меня попросили проверить ее урину на содержание опиатов, составной части высохшего на воздухе сока недозрелых коробочек снотворного мака. И что вы думаете? Это подтвердилось. Я же говорил вам, что урина курильщиков опиума содержит фенольные производные, которые дают ярко-красный цвет при действии трихлорида железа.
– Холмс, – снова вставил я свои соображения, – если саван подделка, то Тор Хайдеггер заплатил огромные деньги за ничего не стоящий кусок материи, которую недавно искусно состарили и измазали кровью какой-то неизвестной невинной жертвы!
– Прекрасно, Ватсон, прекрасно. Такой коллекционер, как Хайдеггер, не сразу, но довольно быстро понял, что приобрел подделку. Он наверняка высказал Ланнеру свои претензии, их разговор перешел в ссору и закончился трагедией. Комплекция Хайдеггера – мы с вами его видели – вполне позволяла ему применить силу. К тому же он любитель гольфа, поскольку гордо выставил оригинал работы Мальтуса «Святой Антоний» с изображением самого лучшего в мире поля для гольфа. Мальтус использовал реальную местность как фон для изображения своего святого.
– Теперь вспоминаю, – добавил я, – что он и в самом деле не так уж гордился тем ценным приобретением, которое должно было бы украсить его коллекцию.
– Правильно, – подтвердил Холмс, – он убрал ящичек в дальнюю комнату и колебался, показывать ли его нам. Кто станет гордиться подделкой, которая привела к убийству?
Наступило молчание, мы оба думали о преступной страсти. Мне стало интересно, и я спросил:
– Холмс, а ведь новая немецкая проба на белок может в корне изменить расследование преступлений, не так ли?
– Может, но у меня есть свои идеи на этот счет. Когда-нибудь, Ватсон, химические анализы будут не только говорить о наличии крови, о группе крови, но и позволят определять, чья конкретно эта кровь. Возможно, что какие-то находящиеся в клетках наших тел химические вещества настолько уникальны, что не могут быть одинаковыми у двух людей. До сих пор мы различали друг друга по внешнему виду, но почему бы не быть и внутренним тонким отличиям.
– Но детали, о которых вы говорите, наверняка не откроются сами по себе, – возразил я. – И к тому же они будут слишком сложными, чтобы проводить анализы.
– Предлагаю человечеству уже сейчас двигаться именно в этом направлении. Пока можно говорить лишь о начале пути, но кто знает, что принесет нам следующее столетие?

От переводчика. Растворы трихлорида железа используются для анализа опиатов и сегодня. О современных методах обнаружения крови см. в статье, опубликованной в
№ 20, 21 газеты «Химия» за 2000 г.

Материал подготовил Э.Г.РАКОВ