– По-моему, миссис Уоррен, у вас нет серьезных причин беспокоиться, — сказал Шерлок Холмс,— а мне — человеку, чье время в какой-то степени ценно, нет смысла ввязываться в эту историю. Право же, у меня достаточно других занятий. — И он снова взялся за свой огромный альбом с газетными вырезками, намереваясь ввести с него в компьютер какие-то новые материалы.
Но миссис Уоррен, упрямая и лукавая, как всякая женщина, твердо стояла на своем.
– В прошлом году вы распутали дело одного моего жильца, — сказала она. — Мистера Фэрдела Хоббса.
– О да, пустяковое дело.
– Но он, не переставая, говорил об этом — про вашу доброту, сэр, про то, как вы сумели раскрыть тайну. Я вспомнила его слова теперь, когда сама брожу в потемках и окружена тайной. Я уверена, вы найдете время, если только захотите.
Холмс, будучи человеком отзывчивым и, кроме того, поддавшись на лесть, вздохнул, безропотно вытащил гибкий диск из дисковода и отодвинулся от стола вместе со своим креслом.
– Ну что ж, миссис Уоррен, рассказывайте. Вам не помешает, если я закурю?
Спасибо. Ватсон — спички! Насколько я понимаю, вы обеспокоены тем, что ваш новый жилец не выходит из своих комнат и вы никогда его не видите? Простите, миссис Уоррен, но будь я вашим постояльцем, вы частенько не видели бы и меня неделями.
– Вы правы, сэр, только тут совсем другое. Мне страшно, мистер Холмс. Я не сплю по ночам от страха. Слушать, как он ходит там взад и вперед, с раннего утра и до позднего вечера, и никогда его не видеть — такого мне не вынести. Мой муж нервничает, как и я, но он весь день на службе, а мне куда деваться? Почему он прячется? Что он натворил? Кроме служанки я одна с ним в доме, и мои нервы больше не выдерживают.
Холмс наклонился к женщине и положил ей на плечи свои длинные, тонкие пальцы. Он, когда хотел, проявлял чуть ли не гипнотическую способность успокаивать. Взгляд женщины утратил выражение испуга, а черты ее взбудораженного лица обрели присущую им обыденность. Она села в указанное Холмсом кресло.
– Если я берусь распутать загадку, я должен знать мельчайшие подробности, — сказал он. — Соберитесь с мыслями. Самая незначительная деталь может оказаться самой существенной. Вы говорите, этот человек явился десять дней назад и заплатил вам за квартиру и стол вперед за две недели?
– Он спросил, какие будут мои условия, сэр. Я ответила: пять — десять шиллингов в неделю. На верхнем этаже у меня небольшая гостиная и спальня — обособленная квартирка.
– Дальше?
– Он сказал: "Я буду платить вам вдвое больше — пять фунтов в неделю, если вы согласитесь на мои условия". Я женщина небогатая, сэр, мистер Уоррен зарабатывает мало, и такие деньги для меня большое подспорье. Он тут же достал десятифунтовый кредитный билет. "Вы будете получать столько же каждые две недели в течение долгого времени, если согласитесь, — сказал он, — а нет — так я с вами никаких дел больше не имею".
– И какие же он поставил условия?
– Так вот, сэр, он хотел иметь ключ от дома. В этом ничего удивительного нет. Жильцы нередко имеют свой ключ. А также, чтобы его предоставили самому себе и никогда, ни при каких обстоятельствах не тревожили.
– Но ведь и в этом нет ничего особенного.
– Так-то оно так, сэр, но надо меру знать. А тут какая уж мера! Он у нас десять дней, и ни я, ни мистер Уоррен, ни служанка ни разу его не видели. Мы слышим, как он там ходит и ходит — ночью, утром, днем, но из дому он выходил только в первый вечер.
– А как насчет еды?
– Он особо наказал, чтоб еду ставили на стул за его дверью после того, как он позвонит. Когда поест, он звонит опять, и мы забираем поднос с того же стула. А если ему надо что-нибудь еще, он оставляет клочок бумаги, на котором написано печатными буквами.
– Печатными буквами?
– Да, сэр. Только одно слово и ничего больше. Я принесла вам показать, вот: МЫЛО. А вот еще: СПИЧКА. Эту записку - "ДЕЙЛИ ГАЗЕТТ" — он положил в первое утро. Я оставляю ему эту газету на стуле каждое утро вместе с завтраком.
– Вот как! — сказал Холмс, с любопытством разглядывая клочки бумаги, протянутые ему миссис Уоррен. — Это действительно не совсем обычно. Желание отгородиться от людей мне понятно, но зачем печатные буквы? Почему он просто не пишет? Как вы это объясните, Ватсон?
– Он хочет скрыть свой почерк?
– Но зачем? Что ему до того, если квартирная хозяйка получит бумажку, написанную его рукой? Впрочем, может, вы и правы... Ну, а почему такие лаконичные записки?
– Понятия не имею.
– Это открывает перед нами интересные возможности для умозаключений. Обратите внимание, у записки оборвали уголок после того, как она была напечатана, недостает кусочка "м" в слове "мыло". Наводит на размышления, Ватсон, а?
– Он чего-то опасается?
– Безусловно. На бумажке, по-видимому, остался след, отпечаток пальца или что-нибудь еще, по чему его могли бы опознать.
Холмс взял лупу и стал рассматривать записку.
– Посмотрите, буквы составлены из точек. По вертикали — 9, по горизонтали — 5. Что вы на это скажете?
– Только одно. Это не пишущая машинка!
– Интересно! Ну, а какой у него был багаж?
– Две, большие коробки — и только.
– С наклейками?
– Да! Разрешите я попробую нарисовать, что видела:
– Именно так и было написано "Made in USSR"?
– Да, мистер Холмс! Это я точно помню! Надпись была такая крупная, красного цвета, в низу коробки. Я еще подумала: надо же, Советы чего-то там производят и присылают нам в таких больших коробках. Раньше-то у нас в магазинах продавались только их часы, икра и водка. А вот теперь и какая-то электроника появилась. По надписи "Color Monitor" я решила, что это цветной телевизор. Я не ошиблась, мистер Холмс?
– Миссис Уоррен, выводы потом. Сейчас я только собираю факты. Ну, а какие-нибудь звуки вы слышали из этой комнаты?
– Иногда среди полной тишины раздавались крики!
– Крики?! Какие?
– Я все не смогла запомнить. Но вот: " Где мои файлы?" или "Куда пропали, черт возьми, десять мегабайт?"
– Вы не ослышались, миссис Уоррен, именно так "десять мегабайт"?
– Да, мистер Холмс, это я точно помню. У него пропали какие-то десять мегабайт, но ни я, ни мой муж никогда не заходили в его комнату. Мы не могли у него взять никаких мегабайт. Когда я мужу сказала про эти мегабайты, он так разнервничался, что не стал обедать. Пусть у нас нет мегабайт, но чужие мы никогда не возьмем. Мы не богатые люди, мистер Холмс, но мы, слава богу, честные люди! Конечно, он мне ничего не сказал, даже в записке не упомянул про эти проклятые мегабайты. Но раз он кричит о них, значит, он подозревает нас! Сколько можно терпеть?
– Интересная деталь, — сказал Холмс и раскурил трубку, — десять мегабайт — это серьезно!
– Мистер Холмс, вы считаете — это большая ценность? Я так и подумала, когда услышала, как он орет. Так громко орать можно, только если пропадет что-то очень ценное. Он не пускает меня убирать его комнату. А я уверена, что он эти десять мегабайт засунул куда-нибудь вместе с грязными носками, а на нас думает!
– А может быть, у вас в доме живут два человека, миссис Уоррен?
– Нет, сэр. Он ест так мало, что я порой удивляюсь, как одному-то хватает.
– Что ж, придется ждать еще материал. В конце концов вам не на что жаловаться. Квартирную плату вы получили, и он спокойный жилец, хотя, безусловно, не совсем обычный. Он хорошо вам платит, а если предпочитает не показываться, то, собственно, вас это не касается. У нас нет причин нарушать его уединение, пока нет оснований полагать, что он скрывается от закона. Я берусь за это дело и буду о нем помнить. Сообщите, если произойдет что-либо новое, и рассчитывайте на мою помощь, если она понадобится.
– В этом деле, несомненно, есть кой-какие занятные особенности, Ватсон, — сказал он после того, как миссис Уоррен ушла. — Оно может оказаться пустяковым. Допустим, жилец просто оригинал; возможно, однако, что оно гораздо серьезнее, чем выглядит поначалу.
– Хорошо бы представить его портрет.
– Миссис Уоррен видела жильца всего один раз и не может как следует его описать.
– А с помощью фоторобота?
– Ватсон! Меня радуют ваши познания в криминалистике. Только вместо фоторобота лучше работать на компьютерном фотороботе. Существовавшая до последнего времени технология не только не помогала, но и мешала порой очевидцу восстановить более четко внешность преступника. Если раньше перед свидетелем на экране резко менялись никак не связанные между собой черты человеческого лица — глаза, губы, уши, нос и т.д., то теперь на дисплее он видит все лицо. При этом рисунок можно корректировать нажатием кнопки: удлинить овал, утоньшить нос, растянуть губы.
– То есть вместо дискретного, скачкообразного изменения характеристик лица мы наблюдаем непрерывное плавное изменение?
– Идею вы схватили. Правда, если быть точным, здесь все-таки скачкообразное изменение характеристик, но эти скачки столь малы, что можно говорить о плавном изменении. Кстати, я сейчас вам покажу, как работает такой фоторобот.
– У вас есть компьютерный фоторобот?
– Да, вот на этой дискете записана программа. Сейчас я ее запущу.
Холмс вставил дискету в дисковод. На дисплее возникло некоторое абстрактное "усредненное" лицо.
– Теперь набираем на клавиатуре название одной из характеристик, например НОС. Есть! И нажимаем на функциональную клавишу F1. Видите, он чуть-чуть удлинился. Нажимаем, еще, еще. Нос стал заметно длиннее. Так, а теперь нажмем на клавишу F2. Видите, нос чуть-чуть укоротился. Аналогичным образом клавиша F3 управляет шириной носа в сторону возрастания, а F4 — в сторону убывания. Понятно? Таким же образом поступаем с губами, бровями, овалом лица. Причем, подгоняя дисплейный портрет под мысленный образ, мы изменяем каждую из характеристик до минимального рассогласования с мысленным образом. Но для этого нужно узнать минимум, т.е. проскочить минимум, запомнить его, а затем вернуться назад.
– Да, это очень важный момент настройки — проскочить вперед, а уж потом вернуться назад. Точно так же я настраиваю свой радиоприемник на волну Би-Би-Си, когда слушаю "Бабушкин сундук". Кручу ручку настройки, довожу до нужной мне станции, звук становится все лучше, кручу дальше, ага, стало хуже, и возвращаюсь назад, помня, какое при этом было самое лучшее звучание. Это естественно, как же иначе узнать, что ты нашел именно минимум рассогласования?
– Верное наблюдение, Ватсон! Так, идем дальше. Аналогичным образом к полученному портрету можно добавить шрамы и морщины. В результате портрет получается точным и четким. Он даже оказывается похожим на фотографию. Кроме того, у меня в базе данных собраны образцы татуировок. Посмотрите, вот некоторые из них: изображение церкви — это отсиженный срок; число глав или колоколов — по числу лет, которые преступник отсидел; кот в сапогах — воровство; кинжал, пронзающий сердце, — статья за хулиганство; джин, вылетающий из бутылки, — статья за наркоманию; четырехугольные звезды на плечах — "клянусь, не надену погон" и так далее. Все это дополняет портрет преступника.
Вдруг зазвонил телефон. Холмс снял трубку.
– Алло! Да, это я, миссис Уоррен. Нет, миссис Уоррен, перезванивать не нужно, я сейчас свободен и могу вас выслушать.
– Мистер Холмс, а почему вы не положили трубку на аппарат? И почему не слушаете, вы же сказали, что сейчас свободны?
– Дело в том, что опять звонит миссис Уоррен. Я прекрасно знаю, о чем она будет говорить, но у меня абсолютно нет времени. Если я ей скажу об этом, она обидится. Поэтому я подключил трубку к автомату-поддакивателю.
– Какому поддакивателю?
– Ватсон, вы наверное убедились, что, разговаривая по телефону, необходимо постоянно слышать голос абонента. Поэтому тот постоянно поддакивает: говорит угу", "да-да". Если эти звуки прекратятся, вы начнете беспокоиться и переспрашивать, слышит ли вас собеседник. И вот господин Д.Джоунс изобрел автомат-поддакиватель. Это компьютер, подсоединяемый к телефонной трубке. Он анализирует только интонацию голоса, т.е. в принципе не понимает, о чем идет речь, но по интонации выявляет конец вопросительного предложения. Когда интонация возрастает, то компьютер синтезирует соответствующие реплики: "Да-да-да", "неужели", "гм-м" и т.п. При этом собеседник получает возможность говорить, сколько ему вздумается, а я не отрываюсь от дела. Прекрасное изобретение!
– Но ведь так можно попасть впросак!
– Ватсон, прекрасное знание людей позволяет мне этого избежать.
– Да, вернемся к нашему компьютерному фотороботу. С его помощью можно рисовать и тем людям, которые умеют подметить в лице особенности личности, но из-за отсутствия двигательных навыков не могут их передать. Вот посмотрите на фотографии, переданные мне Джилленсом и Чандрасекараном. Это ребята с кафедры вычислительной техники университета штата Огайо. Здесь в центре — рисунок, полученный пользователем при обычном методе рисования — рукой, а справа — рисунок, полученный с помощью описанной выше компьютерной системы.
– Что вы скажете на это, Ватсон?
– Впечатление такое, будто пользователь прошел курс обучения в Высшем художественном училище.
– Да, класс рисования стал выше.
– Извините меня, Ватсон, пора заканчивать с миссис Уоррен, — Холмс снял телефонную трубку и некоторое время слушал.
– Да, миссис Уоррен. ... Нет, миссис Уоррен. Миссис Уоррен, прошу прощения, не беспокойтесь, я вам позвоню. До свидания, миссис Уоррен.
– Мистер Холмс! Меня не оставляет ощущение, что вы меня разыгрываете. Признайтесь, что это шутка.
– Шутка-то, шутка, да ведь в этом что-то есть?
– Согласен, что-то есть, но как-то все не серьезно.
– Ватсон, не помню, кто сказал, что от смешного до великого один шаг.
– Ну, мистер Холмс. Это сказал Уильям Шекспир. Правда, он сказал все наоборот.
... Стремительность, с какой наша клиентка влетела в комнату, говорила о том, что произошло что-то очень важное.
– С меня хватит, мистер Холмс! — вскричала она. — Надо сообщить в полицию! Он перестал звонить, передавать записки, не открывает на стук.
Мы спешно отправились к миссис Уоррен и, поднявшись на второй этаж, остановились перед дверью. Дверь комнаты была закрыта изнутри на защелку. Холмс вынул из саквояжа аккуратный кожаный футляр и, открыв его, вытащил никелированную фомку.
– Это первоклассный, последнего изобретения, воровской набор. Кроме этой фомки в нем алмаз для резания стекла, отмычки и все новейшие приспособления, требуемые прогрессом цивилизации.
Легким, не лишенным изящества движением Холмс взломал защелку и открыл дверь.
Нашему взору открылась ужасная картина. В небольшой комнате в полутьме на столе светился дисплей персонального компьютера. На стуле перед столом сидел человек. Его голова беспомощно лежала на клавиатуре. Рядом с головой были разбросаны коробки с гибкими дисками, толстые книги по программному обеспечению, несколько номеров журнала "Мир ПК".
На полу комнаты, на диване и в мусорной корзине валялись большие груды распечаток. С первого же взгляда мистер Холмс узнал марку компьютера.
– Записывайте, Ватсон: это широко распространенная модель ИБМ PC AT. Основной процессор — i80286, тактовая частота 8 МГц, емкость оперативной памяти 4 Мбайта, один дисковод на гибких дисках емкостью 1,2 Мбайта, винчестер на 20 Мбайт. Базовая цена — где-то 4 тысячи долларов. Да, забыл, операционная система MS DOS.
– Ну, а что вы заметили, Ватсон?
– Голова пользователя лежит на клавиатуре. Как следует из справочника, это 101-клавишная модель корпорации ИБМ, разработанная в 1985 году. Она стала стандартом для клавиатур персональных компьютеров. Данная клавиатура собрана из мембранных переключателей — две листовые мембраны, несущие коммутируемые контакты с разделительными деталями. Для переключения производится нажатие клавиши, в результате чего верхняя мембрана контактирует с нижней.
– Хорошо, Ватсон. Мне нравится, как быстро вы научились извлекать полезную информацию. Обратите внимание, как стерты надписи на клавишах. Причем клавиша "А" еле держится.
– Мембранные переключатели рассчитаны на 30 миллионов циклов. Это где-то три-четыре года эксплуатации; но почему сильнее всего изношена клавиша с надписью "A", а не Q, V, или W? Этого я не понимаю!
– Потому что частота употребления символа "А" в текстах в 100 раз выше, чем Q, V или W. Вот лежит частотный справочник, можете проверить меня.
– Что вы, мистер Холмс, я вам доверяю. Да, кроме того, еще три клавиши разбиты при падении головы на клавиатуру.
– А какова масса клавиатуры?
– Около одного килограмма. Холмс, так вы полагаете, что пользователя... клавиатурой по голове?
– Ватсон! Сейчас я только собираю факты. Не забывайте закон Ньютона: "Действие равно противодействию! "Кстати, а что вы можете сказать о голове пользователя?
– Голова принадлежит мужчине. Судя по длине волос, ему лет восемнадцать-двадцать.
– Ватсон, а вы обратили внимание, что у него в руке?
– Ладонь сжата в кулак. Из кулака торчит провод.
– У него в руке мышь.
– Мышь?! Мистер Холмс, вы полагаете, что он поймал мышь? У миссис Уоррен бегают мыши?!
– Нет, Ватсон, это компьютерная мышь! Она родилась в 1970 году в фирме Ксерокс. Затем фирма Эпл связала ее с компьютером. Данная конструкция, насколько я могу ее видеть, обеспечивает разрешение в 23,6 точки/мм. Прекрасный инструмент для ввода координат, особенно при рисовании. Миссис Уоррен! А какое напряжение у вас в сети?
– Как везде, мистер Холмс, 220 В на 60 Гц.
– Мистер Холмс, вы предполагаете поражение электрическим током? Но ведь концерн ИБМ гарантирует надежное оборудование...
– Ватсон, повторяю, сейчас я только собираю факты. Кстати, у вас есть статистические данные о несчастных случаях на производстве? Я имею в виду "школу риска" профессий.
– Да, мистер Холмс, но только по США. Я думаю, эти данные соответствуют и нашей стране. Вот результаты. Самыми опасными в США являются профессии лесоруба и лесопильщика. На каждые 100 тысяч рабочих этих профессий приходится 129 смертей в год. Абсолютно безопасными (нулевой показатель на "шкале риска") являются профессии библиотекаря и бальзамировщика трупов. Второй по опасности следует профессия летчика — 97,0 смертей. Так, пропустим монтажников.., пожарники — 48,8.., водители грузовых автомашин — 39,6.., ага, вот, специалисты компьютерной техники, почти в самом конце, — 5,0 смертей в год! После них идут только архитекторы (4,3) и журналисты (3,6).
– Пять смертей в год на 100 тысяч пользователей! Скорее всего они работали со снятым корпусом. Как вы считаете, Ватсон?
– Вы правы, мистер Холмс. Все они нарушали правила электробезопасности. При работе с компьютером без корпуса достаточно одного неосторожного движения и... удар током, мгновенная смерть! В нашем же случае корпус на месте. Значит, причина смерти другая. А у меня возникла следующая гипотеза. Просматривая очередной номер журнала "Судебно-медицинская экспертиза" (я его выписываю уже несколько лет), я вычитал, что из общего числа скоропостижно умерших во время занятий спортом в 31 % случаев смерть наступила во время утренней физзарядки. Не мог ли наш пользователь попасть в эти проценты?
– Что же он, сидя на стуле, делал зарядку?!
– А почему бы и нет?! Он мог вставать и садиться на стул.
– А откуда мышь в руке?
– Да, вы правы, про мышь я не подумал!
– Ну-с, хорошо, подведем итоги. Что же мы имеем? Пока немного: пропало 10 Мбайт памяти; пользователь перенес сильное нервное потрясение; его голова лежит на клавиатуре; в клавиатуре сломано несколько клавиш; в руке пользователя зажата мышь.
Мистер Холмс задумчиво затянулся трубкой и стал внимательно смотреть на дисплей. На экране было сформировано несколько "окон". В одном из них я увидел ряд операторов Бейсика, но ничего не понял. Я перевел свой взгляд на пользователя. Это было грустное зрелище. Я почувствовал, как предательская влага подступила к моим глазам. Худое тело пользователя беспомощно навалилось на небольшой письменный стол. Длинные ноги в джинсах "Левис" вытянулись под столом и высовывались оттуда, обутые в кроссовки "Адидас". Его бледное лицо, немного повернутое в сторону, лежало на клавишах. Длинные нечесаные волосы рассыпались по клавиатуре. Левая рука, которая еще совсем недавно уверенно катала по столу мышь, вытянулась вперед и немного в сторону и застыла в виде вопросительного знака. Правая рука была прижата грудью к клавише "Enter" и уже вся посинела.
– Вот наша жизнь, — подумал я. — Юноша, только что мысливший на языке высокого уровня, смело управлявший компьютером в такой сложной операционной среде, как MS DOS, теперь беспомощно сидит, уронив на клавиатуру свою умную голову. Вот так гибнет лучшая часть человечества - пользователи! А зачем тогда компьютеры, если все пользователи перемрут таким манером?! Кому они будут нужны?!
– Что такое, мистер Холмс? Вам пришла в голову какая-то мысль?
– Вирус!
– Вирус? Так вы полагаете, что смерть наступила в результате осложнения после гриппа? Высокая температура, вместо постельного режима изнуряющая работа на компьютере, перенапряжение и вот печальный исход?! Как я, врач, сразу не догадался?!
– Нет, Ватсон, я имею в виду компьютерный вирус. Это такая небольшая, но каверзная программка, которая может распространяться от компьютера к компьютеру, набирая силу подобно снежной лавине и выводя из строя все программное обеспечение компьютеров. Сейчас известно около 80 компьютерных вирусов. Причем для вируса не существует национальных границ, через компьютерную сеть он может проникнуть на любой компьютер независимо от его территориального расположения.
В газетах сообщалось, что в Голландии запущено три модификации вируса Датакрайм (от англ. crime — преступление). "Датакрайм-1" запрограммирован на уничтожение банка данных, находящихся в памяти ЭВМ. "Датакрайм-2,-3" препятствуют поступлению данных во все подключенные к вычислительной сети компьютеры. Этот вирус работает, как бомба замедленного действия. А "бацилла" под кодовым названием "1704" действует несколько иначе. Каждый раз, когда программа проходит через зараженный участок дискетки, объем памяти машины, необходимый для выполнения этой программы, увеличивается на 1704 байта, что в конце концов приводит к постепенному замедлению скорости работы ЭВМ, а затем и к ее полной остановке.
– Но как, мистер Холмс, как вирус мог заразить компьютер нашего пользователя?! Ведь он же никуда не выходил, ни с кем не встречался, даже общался с хозяйкой через записки!
– Через розетку!
– Какую розетку?
– Ватсон, разве вы не обратили внимание, что компьютер соединен через модем (модулятор-демодулятор) с телефонной розеткой. Пользователь, видно сразу, не дурак, подсоединился к вычислительной сети. После этого он, естественно, уже мог не выходить на улицу и получать по сети газетные новости, программное обеспечение, да и любые данные. Для оплаты за квартиру он мог снимать деньги со своего счета и переводить их на счет миссис Уоррен. Но вот какой-то "электронный бандит" запустил в вычислительную сеть вирус. Поскольку программе нашего пользователя не была сделана противовирусная прививка, то результат не замедлил сказаться. Его компьютер заразился! К счастью, я прихватил с собой на всякий случай дискету с этими 80 выявленными вирусами. Моя программа "Doctor" просматривает программное обеспечение, записанное на любом диске, и если находит программу-вирус, то уничтожает ее. Попробуем ее запустить.
– Но, мистер Холмс, ведь на клавиатуре лежит голова! Да и три клавиши сломано!
– Ватсон! Я вас попрошу немного ее приподнять, а я постараюсь вытащить клавиатуру. Так, еще чуть-чуть. Хорошо. Сейчас я подсуну под его голову распечатку. Все. Можете опускать. Так, теперь немного отвернем от головы дисплей. Достаточно. Можно работать. А сломанные клавиши я подцеплю ногтем.
– Мистер Холмс, но мы же можем нечаянно уничтожить улики. Что скажет на это инспектор Скотленд-Ярда Лестрейд?
– Ватсон, я думаю, мы сумеем это дело распутать сами. Итак, запускаю свой антивирус. О, видите, мой дедуктивный метод меня привел к первопричине. Вирус выявлен! Так! Теперь остается проверить, что же это за вирус: "бомба замедленного действия", "червь", "троянский конь", "листопад" или 'черная дыра"? Ага, это "червь"!
– Я вас правильно понял: компьютерный вирус под названием "червь"?
– Да, Ватсон, это "червь" — программа, которая медленно, но верно подтачивает память компьютера. И вот результат его работы — пользователю не хватает памяти. Кстати, этот вирус был предсказан.
– Как это предсказан?
– В 1975 году писатель-фантаст Джон Браннер написал книгу "На шоковой волне". В ней он попытался показать, каким может стать общество, когда компьютеры проникнут во все сферы нашей жизни. Там-то он и описал программу" ленточный червь". Функция программы заключалась в том, чтобы уничтожать информацию. А пять лет спустя американский ученый Джон Шах разработал именно такую программу. После того как один из его помощников принес ему этот роман, программе и дали такое название.
Ну что же, выявив вирус, мы сделали полдела. Сейчас мы этот вирус уничтожим. Наберем команду "стереть" — DELETE (уничтожить) и еще для надежности KILL (убить). Ага! Стерто!
Ну-с, Ватсон, рискнем, запустим программу пользователя?
– Вы считаете, это возможно? Пользователь умер, а его программа будет работать! Фантастика! Неужели мы сейчас сможем узнать причину его смерти?! Я уже волнуюсь!
– Так! Загружаем. А теперь запускаем. Есть! Пошла! Пошла программа! Ватсон, смотрите, заработал принтер!
– Мистер Холмс! Го-лова-а!! Посмотрите, голова пользователя зашевелилась! Он жив! Вы понимаете, он жив!
– О, в самом деле! Он смотрит на дисплей! У него еще мутные глаза, но в них уже появляются искры разума.
– Как только заработал принтер, он сразу зашевелился.
– Значит, Ватсон, это был обморок. Тогда мне все ясно. Холмс встал и удовлетворенно потер руки.
– Выковано последнее звено умозаключений.
Я с недоумением посмотрел на Холмса. Что он имел в виду?
– Холмс, что вы имеете ввиду? Расскажите, не томите меня.
Холмс подошел к креслу и, удобно откинувшись на спинку кресла, стал рассказывать.
– Наш молодой пользователь принадлежит к тем компьютерным фанатам, которые готовы по 20 ч подряд сидеть за клавиатурой, отлаживая свои программы. Но стоит только их разлучить с компьютером, как возникают жалобы на самочувствие, они становятся раздражительными, ходят с потухшими глазами как неприкаянные. На работе у нашего пользователя компьютеров намного меньше, чем желающих на них работать, и ему удавалось посидеть за компьютером всего 2-3 ч в день. Если возможно, он спал около персонального компьютера на раскладушке. И вот, собрав все свои сбережения, он покупает персональный компьютер совместного советско-западногерманского предприятия Компан, снимает уединенную комнату. Чтобы ему никто не мешал работать, он платит хозяйке большие деньги и, закрывшись на замок, начинает отлаживать программы. С хозяйкой он общается с помощью записок, отпечатанных на принтере. Помните клочок бумаги со словом "мыло"? Несколько дней и ночей непрерывной работы без сна и отдыха довели нашего пользователя до полного изнеможения. И вот, когда цель была уже близка, компьютер оказался зараженным вирусом. Вирус мог быть занесен из вычислительной сети, к которой он подсоединился впервые же дни своей работы, либо занесен с чужим программным обеспечением. Вирус проел всю память, и все полетело к черту. Именно тогда он не смог сдержаться от криков отчаяния, которые так напугали миссис Уоррен. Молодой организм не справился с таким ударом — и вот потеря сознания, обморок, удар головой о клавиатуру, вызвавший поломку трех клавиш, судорожное сжатие в ладони мыши.
Ну что ж, сейчас его программа работает. Он будет жить, Ватсон! Он будет писать новые программы!
– Дорогой мистер Холмс! Это потрясающе! Вернуть пользователя к жизни, заставить поверить в себя — что может быть благородней!
– Да, он будет жить, то есть программировать. Но главное, Ватсон, то, что он переболел вирусом. Каждому пользователю необходимо переболеть вирусом, так же как простому смертному переболеть корью или свинкой.
Холмс подошел к двери.
– Пойдемте, Ватсон, дома нас ждет завтрак.
Я понял, что наступил тот момент, когда дело для Холмса потеряло всякий интерес. Сейчас он предвкушал удовольствие от овсянки, приготовленной миссис Хадсон. Но я не мог завтракать. Меня поразила фраза Холмса: "... он будет жить, то есть программировать".
Значит, для этого юноши жизнь — всего лишь написание программ? И все богатство жизни — любовь, книги, музыка, кино, физический труд, общение с людьми — сводится только к составлению команд на каком-нибудь там Бейсике?! Неужели программисты не такие люди, как все, а каста профессионалов, замкнувшаяся в ими же придуманных проблемах? Вряд ли мои сомнения разрешит Холмс; боюсь, что этот вирус программирования мог заразить и его. Ну что же, если это новый вид заболевания, то нужно изучить первопричину, т.е. сам вирус. И как мне не хочется лезть в это программирование, а придется.
